– Я убежден, что, окажись наш слабый человеческий разум в состоянии постичь этот мир, в нем бы обнаружилась бездна смысла.
– Ха! Как бы там ни было, но, ежели на обед опять подадут коренья и плесневые грибы с подливкой из протертых клопов, я попрошу наших новоявленных друзей отвести меня обратно в Кулбагарх и принести в жертву. Уж лучше помереть, чем так поститься!
VIIIКовыльное море
Наступил месяц Барана, и в швенских степях задули холодные ветры. К северу до самого горизонта, не оживленного ни деревом, ни домом, ни горным хребтом, тянулась пологая холмистая равнина. Весенняя поросль еще не взошла, поэтому высокая жухлая трава имела грязновато-желтый оттенок. На местах проплешин обнаружилась сырая черная земля. Изредка равнину пересекала неглубокая извилистая речка; на берегах вздувшегося по весне потока росли карликовые ивы и ольховник. В тени деревьев сохранились островки нестаявшего снега.
Конь и белый осел – те самые, на которых Джориан с Карадуром больше трех месяцев назад выехали из Тримандилама, – бодрой рысцой бежали по степи. Их седоки были по пояс облеплены глиной, потому что при каждом шаге из-под копыт с плюханьем вылетал черный фонтанчик жидкой грязи.
Добравшись до Халгира и выйдя к проливу, отделяющему Срединное море от небольшого по величине Сикхонова моря, беглецы целый месяц проболтались на берегу, ожидая, пока установится погода и можно будет перебраться на другую сторону. По правде сказать, они даже обрадовались вынужденному отдыху. Карадур был так измучен, что едва тащил ноги. Да и здоровяк Джориан, перенесший огромное физическое напряжение, помноженное на своеобразную обезьянскую диету, чувствовал себя совершенно разбитым.
За месяц больная рука Джориана зажила; кроме того, они смогли подготовиться к путешествию вокруг северного побережья Срединного моря. Джориан починил башмаки, которые совсем развалились, не выдержав комилакхской сырости. Карадур обменял свои сандалии на пару валенок. И тот и другой обзавелись овчинными полушубками и меховыми шапками.
Выехав из Гилгира, расположенного на северной стороне пролива как раз напротив Халгира, путники двинулись вдоль берега, удаляясь от него лишь затем, чтобы пересечь какой-нибудь мыс или полуостров у основания и таким образом сократить путь. Почти месяц они скитались по этим безлюдным местам и бывали рады, когда им изредка удавалось повстречать человека.
Раз, проезжая долиной, Джориан с Карадуром наткнулись на развалины сгоревшей деревушки. Один крестьянин, всю жизнь проживший в этой местности, поведал им печальную историю. Считалось, что деревня находится под покровительством Гнидмара, хана из рода Айлингов. Деревня процветала, дела быстро шли на лад, и тогда Гнидмар повелел ее спалить, дабы успехи крестьян не привлекали в степь новых переселенцев, которые огородят и вспашут земли, лишив его пастбищ.
На ночлег путники останавливались у речек; здесь можно было нарубить веток и устроить постели, чтобы не ложиться прямо в грязь. Два раза Джориану удалось пополнить запасы провизии, подстрелив из лука степную антилопу. Однажды они заметили небольшое стадо мамонтов, бредущих, как всегда по весне, на север, в леса далекого Хрота, но благоразумно уступили им дорогу. Точно так же они обошли сторонкой единорога – огромное, приземистое, заросшее щетиной крутобокое чудище, очень похожее на обитающего в тропиках носорога, с той только разницей, что единственный рог степного чудища рос над глазами посреди лба.
По северному побережью Срединного моря растянулись цепью несколько городов. На самой оконечности вытянутого в длину треугольного полуострова – одного из так называемых Халгирских Клыков – стоял Гилгир, северный сосед Халгира, расположенного по другую сторону Халгирского пролива. Гилгир и Халгир, утопающие в грязи рыбацкие деревеньки, населяли большей частью плосколицые и узкоглазые выходцы из Айджо и Салимора. Через эти поселения протекал тоненький торговый ручеек, поэтому здесь часто останавливались корабли, курсировавшие между Салимором и портами Срединного моря. Однако торговля Халгира с внутренними районами шла вяло: комилакхские обезьянцы были не слишком выгодными покупателями.
Крупнейшим портом северного побережья Срединного моря считался Истхойн, расположенный в глубине залива Норли. Он один во всей Швении мог похвастаться крепостной стеной и определенной независимостью. Этим город был обязан хану из клана Гендингов, самой свирепой из швенских орд. Джориан с Карадуром стремились побыстрее добраться до Истхойна, надеясь сесть там на какой-нибудь корабль, идущий в Тарксию.
Когда они проезжали по степному распадку, Джориан вдруг заметил:
– Когда эта проклятущая кляча ударяется в галоп, так с левой ноги еще куда ни шло, а с правой – будто по ухабам несет. Как он мне седлом каждый раз наподдаст, все, думаю, полетела душа в небеса. Вот решил обучить полудурка скакать на одной левой…
Ветер с заунывным воем трепал ковыль.
– Ничто так не помогает полюбить родину, как путешествие в дальние страны, – проговорил Джориан. —
Одни любят тропиков темных жару,
Где змеи обвили деревьев кору,
Где преет одежда во влажном пару.
А мне не забыть холодок поутру
В Новарии, родной Новарии.
Другой по равнине бескрайней грустит,
Где мокнет трава и повозка скрипит,
Где всадник сквозь бурю и ветер летит.
А мне милых пашен приятнее вид
Новарии, родной Новарии.
Иного манит завыванье штормов,
Гигантские волны и спины китов,
Он с бригом своим хоть под воду готов.
А я жить хочу средь долин и холмов
Новарии, моей Новарии[6].
– Ты пропустил горы и пустыни, – сказал Карадур.
– Ежели мне доведется залезть на Козью Кручу либо пересечь Федиран, я добавлю пару строф… – Джориан осекся на полуслове и, натянув поводья, сделал знак Карадуру. – Впереди кто-то есть, – тихо произнес он. – Подержи-ка Оузера.
Джориан соскользнул с коня и сунул поводья колдуну. Затем снял шапку и, согнувшись в три погибели, чтобы не выдать себя, побежал к краю распадка.
Вскоре он возвратился:
– Всего лишь два пастуха, охраняют табун. Видать, их орда поблизости. Нам самое лучшее вернуться к речке и переждать. Я тем временем спрошу Твашу, что делать: идти прямо на них или прокрасться сторонкой? Утонуть мне в дерьме, но, по всем расчетам, нам давно пора выйти к Истхойну!
– Как метко заметил Сидам-мудрец, «путешествие и болезнь тянутся медленнее, чем ожидаешь, зато деньги и вино кончаются быстрее», – изрек Карадур. – Пока мы еще успеваем на метурский Конклав. В Тарксии придется сделать передышку. Там живет один Альтруист.
– Кто он?
– Старый волшебник по имени Вальдониус.
– Ему можно доверять?
– Вне всякого сомнения. Вальдониус известен как человек кристальной чистоты.
– Ладно. Будем надеяться, он окажется почестней Ритоса и Поррекса, в коих ты был уверен ничуть не меньше!
Некоторое время Карадур ехал молча, затем вдруг произнес:
– О Джориан!
– Ну?
– Ты не хотел бы стать волшебником? Мне нужен ученик; последний, что у меня был, умер много лет назад.
– Отчего это он умер?
– Несчастный простофиля вызвал злобного демона, но позабыл замкнуть магическую фигуру. Я уверен, ты бы так не оплошал. Что скажешь?
– Чтоб я пошел в волшебники, Тио меня забодай?! Не знаю. Я подумывал стать часовщиком, торговцем, фермером, солдатом и поэтом, а вот гадателем – ни разу.
– Хорошо, на Конклаве у тебя будет возможность оценить моих собратьев по ремеслу.
Зеленый бог Тваша уже не выглядел таким жизнерадостным, как прежде.
– Где мои цветы? – хмуро спросил он.
– Ох, господин, – ответил Джориан. – Где я тебе весной возьму цветы в холодной степи? Подожди деньков пять, и я тебя завалю цветами – все долги покрою с лихвой.
– А я хочу сейчас, – капризно сказал бог. – В Тирао круглый год полно цветов.
– Мы не в Тирао, – урезонивал Джориан ребячливое божество, стараясь подавить закипавшее раздражение. – Здесь цветы распускаются только в определенное время года.
– Тогда я ненавижу эту местность! Вези меня назад в любимые родные джунгли!
– Ну вот что, о бог! – взорвался Джориан. – Я тебя выкопал из кулбагархской грязи и с тех пор усердно каждый день тебе молюсь. Я скажу, что будет, ежели ты откажешься прорицать. В первый же раз, как выйдем к Срединному морю, я тебя зашвырну подальше в воду. Может статься, ты найдешь там молельщиков получше – осетров да селедок.
– Ой, да полно, полно, – захныкал Тваша. – Так и быть, подожду с цветами. Чего тебе надобно на сей раз?
– Очень хотелось бы разузнать про орду, что стоит у нас на пути, кто они такие и как зовут их хана.
Тваша исчез с постамента. Джориан остался один в темном зале с размытыми очертаниями. Вскоре бог вернулся:
– Это орда Гендингов, она стоит лагерем у города Истхойна, а ханом у них Вилимир.
– Ух ты! Не тот ли он изгнанник, что в прошлом годе жил при ксиларском дворе?
– Не знаю, хотя это нетрудно выяснить. Скажи, твой Вилимир был тощий, среднего роста, бритый, с длинными, тронутыми сединой соломенными волосами и шрамами на лице и правой руке?
– Точно он. Старый хан, видно, помер, или свергли его. Присоветуй: ежели я привечал парня, когда он был в нужде, могу ль я нынче ему довериться?
– Ах, любезный мой Джориан, полагаю, тебе нечего опасаться. Во всяком случае, я только что заглядывал в его мозги и не обнаружил там никаких злодейских замыслов. Как мне показалось, он малый неглупый и практичный.
– Когда он гостил в Ксиларе, мне тоже так казалось. Счастливо!
Проснувшись, Джориан пересказал Карадуру свой последний разговор с Твашей.
– Все ж таки нет полной уверенности, что нам окажут дружеский прием, – сказал он. – Сдается мне, Вилимир слишком хладнокровный реалист, чтоб поддаться благодарности. Что присоветуешь?