метно колебался, переминаясь с одной ноги на другую.
– Дуэйн?
В этот момент, повинуясь импульсу, словно наблюдая за собой со стороны, Шэй сказал:
– Дуэйн не дурак. Он знает, насколько неудобно ему будет добираться до границы с увечьем – причём с любым.
«Я правда сейчас это сказал?»
– Дуэйн!
– Выбор за вами, Дуэйн, – сказал Эйдан.
Мужчина втянул голову в плечи, подался вперёд. Торопливо просеменил мимо них. Через секунду его шаг перескочил с анданте на аллегро – он бросился бежать.
– А теперь мы можем обсудить расстановку сил.
– То, что Эшкрофт сказал об увечьях, – вас это тоже касается. Без боя я не сдамся.
Дождь перешёл в морось так же резко, как и начался, открыв лицо Патрика, чуть ссутуленные плечи, костлявые колени.
– Я вас не трону, Патрик, – сказал Шэй.
– Тогда зачем вы здесь?
– Я вам неопасен. Я не знаю, почему вы до сих пор этого не поняли. Если вы боитесь за своё положение при дворе герцога, не надо – мне оно ни к чему.
Патрик изучающе посмотрел на него и улыбнулся одними уголками рта:
– Знаете, что я в вас больше всего ненавижу? Ваше ханжество. Вы, столичные сволочи, считаете себя непогрешимыми, так?
«Если бы ты только знал, – подумал Шэй. – Если бы ты знал…»
– Вы же понимаете, Эшкрофт, что распрощались со своей честью? Хотел бы я услышать, как вы оправдаете это с высоты своих моральных устоев – заманили человека в ловушку, подкупили его товарищей.
– Товарища, – поправил Эйдан. – Я подкупил только Колма.
– Я разговариваю с интендантом. Так как вы это оправдаете?
– А как вы оправдываете то, что пытались убить меня? – спросил Шэй.
В Патрике что-то переменилось – по телу словно прошла волна, он выпрямился, расправил плечи, вздёрнул подбородок:
– Потому что вы этого заслуживаете. Все вы. Каждый на Красном холме. Вы, паразиты, живёте за наш счёт, а когда совершаете ошибку – нет, даже когда вы отказываетесь выполнять прямой приказ правящего монарха, – вы никуда не деваетесь, верно? Вы получаете новое назначение. Приходите и начинаете отдавать приказы нам.
– Это ваш собственный выбор… – начал Эйдан.
– И сколько вам лет, Эшкрофт? Тридцать пять? – Патрик прищурился. – Мне почти пятьдесят. Я прослужил герцогу почти всю свою жизнь. Но стоило допустить один промах, один крошечный промах с вами, и всё.
– Это вы о моей жизни говорите, – сказал Шэй.
– Один промах. И он сообщает мне, что уже готовит замену.
Медовые соты дворцовых башен, актёр в оранжевом камзоле, скачущий по сцене. «Я понимаю этого несчастного гада. Человека, который пытался меня убить, – я понимаю, что он чувствует».
– Я приехал сюда не по своей воле. Если бы я мог помочь вам…
– Идите к чёрту! – Патрик сплюнул на землю. – Мне не дали второго шанса, как вам. Вы…
– Мне очень жаль. Не по поводу того, что вы сделали, но по поводу вашей ситуации.
– …ублюдки. Если бы я мог, я бы передушил всех вас на Красном холме, даже детей. Даже детей.
«Он не лжёт, – подумал Шэй, – и не преувеличивает». Патрик был чересчур прямодушен, чтобы притворяться, и он умел презирать – это стало очевидно ещё в их первую встречу, во время «приёма» в жёлтой комнате. «Кто знает, почему он стал таким. Над ним издевались в детстве? Или его недолюбливали коллеги по цеху?» Тем не менее сейчас он стоял перед ними, ненавидя себя и, как следствие, всю вселенную.
И порой вселенная давала ненависти мишень.
– Передайте мне арбалет, – сказал Шэй парню… как там его звали? Колм?
Рука в чёрной перчатке похлопала его по плечу.
– Рад видеть, что вы наконец одумались.
Шэй поднял оружие и прицелился Патрику в лицо.
– Идите.
– Что?
– Идите. Разворачивайтесь и уходите. Дальше по улице, до самого конца, и вон с глаз моих.
Патрик поджал губы. Сделал несколько шагов назад.
Пока он шёл – прочь от них и от границы, – небо прояснилось, а звёзды стали ярче и ближе. Высокий силуэт удалялся в их свете, шагая между целых и покорёженных домов. Он обернулся лишь однажды, в самом конце улицы, откуда его сутулые плечи были уже почти не различимы.
– Это ошибка. Вы слишком многое ставите на то, что его обнаружат патрули, – сказал Эйдан. – Когда я решил поддержать вас…
– О чем вы, чёрт возьми, говорите? – Шэй швырнул арбалет в грязь. – О чём вы говорите? Объясните же наконец, зачем вы приехали сюда.
– Отпустите Колма.
– Мне плевать, пусть идёт.
Не говоря ни слова, предавший Патрика человек развернулся и исчез.
– Я здесь потому, что у вас ключи к моему будущему.
Шэй фыркнул. Глубоко внутри зародился смех, разрастаясь, пробиваясь наверх.
– Какое ещё будущее? Посмотрите на меня.
– Я смотрю. Я…
– Посмотрите на меня! Какое будущее? Где? Меня изгнали. Изничтожили.
– Вы всё ещё считаете это изгнанием? Вы вообще слышали, что я говорил вам в театре?
– «Считайте это замечательной возможностью», о да, насмехаться вы умеете.
– Насмехаться? Послушайте, Дэлин отправила в провинции трёх человек. Система интендантства – с иголочки. Она хочет посмотреть, у кого из вас лучше получится держать местных лордов в узде.
У Шэя защипало в горле, и у него вырвался смешок.
Эйдан нахмурился.
– Да что с вами не так? Оуэнбег – важнейшее задание из трёх, по очевидной причине. Башня. Лишь небесам известно почему, но королеву впечатлило ваше неповиновение, когда вы пощадили тех протестующих. Полагаю, в последний раз её осмеливались ослушаться несколько десятков лет назад. Эй, вы вообще слушаете? Вы понимаете, что я вам говорю? Дэлин растит потенциальных преемников.
Шэй согнулся пополам от смеха и рухнул на колени в коричневое месиво.
– Что за… Шэй, у нас нет на это времени. Я здесь, чтобы помочь вам.
В перерывах между приступами хохота он смог выдавить:
– Зачем?
– Проклятье, да встаньте же. Потому что, цитируя вас же – посмотрите на меня. Я думец. Я навсегда останусь думцем. Помните, что только что сказал Патрик? «Нельзя доверять Думе»? Помните, что вы сами сказали о моём акценте? Я эмигрант, и это мой потолок. Но с вами я поднимусь. Мы поднимемся. Мы разобрались с Патриком, разберёмся и с герцогом, если потребуется. Нам нужно лишь закончить эту чёртову башню.
Шэя прорвало, и всё, что он пытался запереть в себе, вырвалось наружу, полилось из него месивом смеха и всхлипов.
– Вы свихнулись? Да поднимитесь же!
– Я не могу. – Шэй уставился на свои ладони. – Я не могу. Я её уничтожил.
«У тебя есть решение», – прошептал внутренний голос. Решение, которое он ясно видел перед собой. Оно осталось в той части его прошлого, которую он изо всех сил старался похоронить, в комнате с пятнами копоти и в заброшенном подвале под палисандровым люком. «Нет», – подумал он, пытаясь вытеснить образ из головы.
– Проклятье, что вы уничтожили? Что?
– Башню. – Он поднял глаза на Эйдана. – Она держалась за счёт устройств дракири. Я приказал их убрать.
– Что? Так, так, послушайте меня. Шэй? Послушайте меня! Что бы вы ни сделали с башней, вы должны вернуть всё, как было, понимаете? Понимаете? Вы осознаёте, что стоит на кону?
– Не могу. Герцог уничтожил устройства.
«Но ты знаешь, как все исправить», – прошептал голос. Открылся люк, и он шагнул в подвал, залитый лиловым свечением, полный устройств, которые он называл «тюльпанами» – потому что так их называла та, кого он когда-то знал, – в подвал под разрушенной мастерской, под комнатой с пятнами копоти.
«Нет, – подумал он, – нет, я туда не вернусь. Не вернусь». Но глубоко внутри та его часть, что взвешивала возможности, проверила весы.
И он знал, на какую сторону склонилась чаша.
Девушка открыла ему дверь, и золотые огни бальной залы на миг ослепили его.
Шэй не знал, как её зовут – в конце концов, она была всего лишь сопровождающей, – но ему она казалась воплощением столичного лоска: светлые волосы, убранные в сложную косу, миндалевидные глаза, подведённые сурьмой, обнажённые предплечья.
– Первый раз на Красном холме? – Она одарила его совершенной улыбкой.
– Что, так очевидно? – спросил он, а затем неуклюже прибавил: – Это всё, о чём я когда-либо мечтал.
– Привыкнете. Не переживайте, все привыкают. Всё у вас будет хорошо.
Он так и не узнал её имени и никогда больше её не видел, но навсегда запомнил тот момент, когда она похлопала его по плечу и подтолкнула ко входу в зал, к золотым огням и к красивым людям, кружившимся в вальсе.
Стоя на коленях на избитой дождём улице, он вспомнил те подведённые глаза; они смотрели на него, словно говоря: «Ты можешь всё это вернуть. Ты можешь заполучить всё это, и даже больше».
Часть III«Тюльпаны»
Доктор молча завернул свои инструменты в чёрную бархатную ткань. Медный шприц, стерильно-белый ланцет, зеркало. Шэй хотел открыть рот, но от морфия его лицо превратилось в резиновую маску.
Из присутствовавших в комнате лишь его сестра озвучила вопрос, который, должно быть, крутился у всех в голове:
– Теперь он станет дурачком?
И ещё до того, как доктор успел ответить, мать разрыдалась.
– Кэтрин, прошу тебя, – сказал отец, кладя свою руку – грубую, как наждак, – ей на плечо.
Не дрогнув, Лена сделала шаг вперёд.
– Он останется прежним?
– Скорее всего. – Доктор побарабанил пальцами по чёрному свёртку. – У него сотрясение, но, похоже, ничего серьёзного. Зрачки одинаковых размеров. Должен сказать, это чудо, учитывая высоту дерева. Конечно, завтра мы узнаем больше. Ему нужен покой… и дайте ему воды, но не кормите, иначе он может подавиться собственной рвотой.
Они гуськом вышли из спальни, Лена последней.
Когда Шэй снова открыл глаза, между занавесками были звёзды.
Дверь скрипнула, впустив черноту из коридора, а вместе с ней – его сестру с подносом, от которого пахло теплом и выпечкой.