– Вы же понимаете, насколько безумно это звучит?
– Безумно, Эйдан? – Шэй взглянул на него. – Так же безумно, как и «непонятные устройства, которые могут летать»?
– Это другое. Это технология, а то – суеверие.
Теперь уже Шэй усмехнулся.
– Слушайте, – сказал Эйдан, – у вас есть слабости, из-за которых вам будет трудно управлять двором, если всё это… – Он поднял руки ладонями кверху. – Если наши планы сработают. От слабостей нужно избавляться. Сосредоточиться на главной цели.
«Сделать следующий шаг в золотом танце».
– Боюсь, у нас всё равно нет вариантов – до «тюльпанов» нам не добраться, – сказал Шэй.
– Вы хотя бы выяснили, во сколько они закрываются?
– В шесть.
– Тогда нам повезло, потому что некоторые из этих чёртовых местечек работают и после полуночи. – Эйдан развернулся. – Встретимся здесь в десять.
– Вы куда?
– Вы сказали, тридцать устройств. Нам понадобится помощь, чтобы перевезти их.
– Как мы вообще до них доберёмся?
– Ну это очевидно, – сказал Эйдан. – Мы вломимся в мастерскую.
– Шэй, проснись. Шэй.
Его трясли бестелесные руки. Он попытался освободиться, но тут его глаза сфокусировались сначала на пальцах, потом на предплечьях, а потом и на лице, обрамлённом рыжими локонами.
Мюриель.
– Мне приснился кошмар, – сказал он.
– Забудь. Выгляни в окно.
– Дай я просто полежу ещё пару минут.
– Проснись, что-то не так. Думаю, в городе что-то случилось.
Он сел на кровати, и тошнотворное чувство кольнуло живот.
– Я всё ещё сплю?
– Да что с тобой? Выгляни в окно.
Он выглянул. Было около семи или восьми вечера – он задремал всего на час, не больше, и пустота внутри после близости ещё не затянулась. Перед ним вниз по склону холма тянулись виноградники. Вдали змейкой вилась дорога, а между ней и рыжей от заката рекой лежал Оуквиль.
На фоне темнеющей кромки неба, из-за крыш, расширяясь, поднимался конус лилового света.
«Дай мне времени до завтрашнего вечера», – сказала она ему вчера.
– Что это за чертовщина? – сказала Мюриель. – И что ты делаешь?
Он не ответил, отчаянно пытаясь просунуть правую ногу в штаны.
Лиловый свет закипел.
Стукнуло сердце.
– Я всё равно думаю, что нам стоило просто разбить окно, – сказал Эйдан. – Где вы научились вскрывать замки?
– Cестра научила. Она в детстве так баловалась.
Дальнейших вопросов не последовало, ни «Я не знал, что у вас есть сестра», ни «Где она теперь». Через несколько секунд раздался щелчок, и дверь распахнулась в прозрачную темноту «Летающих Тюльпанов».
– Будем ждать ваших людей, Эйдан?
– Нет, идём внутрь. Они прибудут минут через десять.
Столы с грудами ткани, растяжки для одежды. Детский костюм на крючке. Шэю пришлось напомнить себе, почему он не вор, почему его действия были оправданны.
Дверь на другой стороне зала приблизилась, а вместе с ней и рвотное, дышащее эфиром головокружение. Раньше вот тут стоял верстак; Шэй и Дэнни как-то пили пиво вон там. «Ты нормальный парень, Дэнни, хороший. Не переживай. У тебя всё получится».
Голоса на улице, шёпот Эйдана:
– Пригнитесь.
Шэй скорчился позади стола, молясь, чтобы груда тряпок на нём скрыла его макушку. Когда голоса стали громче, он выглянул из-за волнистых складок льна.
Компания молодых людей прошла мимо окон. Одна из них, девушка, подошла ближе к стеклу, то ли чтобы заглянуть внутрь, то ли чтобы посмотреть на собственное отражение. Молодой мужчина засмеялся.
– Идём… – что-то громкое и неразборчивое. – Ну же.
Девушка прислонилась к стеклу ладонями. Темнота стёрла черты её лица, и лунный свет проходил прямо сквозь волосы. Шэй представил, что её губы шевелятся.
В следующий миг среди теней поползли крошечные лиловые гирлянды – Эйдан стянул одну из своих перчаток.
Снова смех:
– …Идём.
– Эйдан, – прошептал Шэй. – Всё хорошо, они уходят.
Девушка отстранилась от окна, но гирлянды продолжали мерцать, пока голоса снаружи не превратились в эхо.
Стукнуло сердце.
Лиловый свет кипел.
– Лена!
На площади перед мастерской – руки, масса рук, тянувшая его за плечи, за лацканы камзола.
– Отцепитесь от меня! – Шэй наотмашь бил по ладоням и пальцам, пробиваясь сквозь толпу. – Лена! Лена!
Конечно же, она его не слышала. Возможно, её даже не было в мастерской – он всё ещё цеплялся за надежду, что гигантская воронка, бурлившая и поднимавшаяся к небу, не имела к ней никакого отношения.
Может, она пошла на виноградники. Может, она вышла освежиться.
Здание маячило впереди, отбрасывая тень на многоножку толпы.
Он внезапно вырвался на свободный участок площади, споткнувшись и чуть не упав. Не было никакого перехода, рядом не осталось ни одного зеваки – в трёх метрах перед входной дверью начиналась мёртвая зона.
Он обратил внимание на то, как прогнулась крыша, словно смятая гигантской рукой, как окна вогнулись внутрь.
Кто-то крикнул: «Остановите его!» – но никто не двинулся с места.
Секундное колебание – всё, что он мог себе позволить. Где-то наверху, теперь вне поля зрения, кружилась лиловая воронка.
Шэй вошёл в мастерскую.
Колёса и верёвки, спутанные в кошмарную паутину; стена напротив входа в ухмылке раззявила пасть, в которой застрял наконец приземлившийся шкаф.
Всё выглядело так, словно что-то пыталось засосать здание изнутри, и по ряби, застывшей на потолке, он определил, где это что-то находилось.
Эпицентр лежал за дверью на противоположной стороне зала.
Точнее, за покорёженным и искалеченным дверным проёмом.
Стукнуло сердце.
Эйдан толкнул дверную ручку.
Комната была маленькой, шесть на шесть метров. Несколько полок, швабры, сгрудившиеся в густо лежащей тени. Лунный свет просачивался через единственное окно у потолка, отражаясь от лакированного пола.
– Ладно, мы, похоже, на месте, – сказал Эйдан. – Так где устройства?
Шэй постучал носком сапога по половицам.
– Нам понадобятся молоток и лом.
– Или что-то ещё, чем можно ломать доски. Необязательно делать всё чисто, знаете ли. Вы поройтесь на этих полках, а я посмотрю в соседних комнатах.
Рубленые шаги Эйдана разнеслись по главному залу, и Шэй сглотнул ком в горле, жалея, что не может так же легко справиться с приступом клаустрофобии.
«Прости меня, сестрёнка. Я не хотел возвращаться. Но мне нужно довести танец до конца».
– Думаю, эти подойдут, – сказал Эйдан из дверного проёма, держа в руках масляную лампу и что-то, напоминавшее пару козьих ног.
Они работали в мерцающем свете как два шахтёра, делая паузу всякий раз, когда Шэй попадал себе по пальцу – он больше не чувствовал рук, только расползшийся, занявший всё тело стук собственного сердца.
Одна за другой половицы отошли, освободив палисандровую крышку люка.
Эйдан просунул в щель лом.
– Не поможете? – сказал он. – Тяжёлый, чёрт бы его побрал.
Вместе они подняли крышку. Снизу на них уставился чёрный прямоугольник, из которого пахнуло спёртым воздухом и плесенью. Шэй поставил ногу на первую ступеньку и подумал: «Помоги мне, сестрёнка, помоги мне сохранить лицо, помоги мне не потерять сознание».
Позади него Эйдан повёл из стороны в сторону лампой, но свет Шэю был уже не нужен; он спустился по лестнице и вслепую сделал несколько шагов вперёд.
Его руки нашли рычаг и вентиль.
«Прости меня, Лена».
И тогда ему пришло в голову, что он больше не знает, у которой из Лен просит прощения.
«Тюльпан» зажужжал, поднялся в воздух, окрасив в лиловый цвет подвал и ряды устройств дракири, сложенных друг на друга как винные бочки.
Эйдан присвистнул:
– Будь я проклят.
Стукнуло сердце.
Искорёженная, искалеченная дверная рама. За ней – маленькая комната три на три метра.
Потолок и верхняя часть стен были сорваны – скульптурный слепок чулана, начатый, но незаконченный. На уровне глаз парило чёрное яйцо, раскачивавшееся и по кругу плевавшееся в небо лиловым светом.
Ниже сажа покрывала штукатурку там, где о неё разбились две масляные лампы.
Ещё ниже лежали стулья с перекрученными ножками – и тела.
Дэнни был мёртв, рот был распахнут по-детски, в наивном изумлении, а правая сторона лица превратилась в один сплошной ожог – похоже, он держал лампу, когда всё случилось.
Грудь Лены ещё поднималась и опадала.
Единственным звуком, который Шэй смог выдавить из себя, было карканье. Он упал на колени и подполз к ней.
– Лена, Лена, Лена.
Он протянул к ней руку, а затем отдёрнул, не зная, что делать с этим сломанным цветком, не зная, может ли он к ней прикоснуться.
Она открыла левый глаз.
– Шэй. Дэнни… Где… Где он?
– Сестрёнка, сестрёнка, лежи, не шевелись.
– Где… Дэнни…
– Дэнни мёртв, Лена. Пожалуйста, пожалуйста. – Он коснулся её волос кончиками пальцев.
– Хотела… научить его… показать тебе, как это просто… что даже он сможет… – Она закашлялась и сплюнула кровью.
«Кто угодно, но только не мой брат», – вспомнил он и понял, что она в любой миг может захлебнуться. Он осторожно приобнял её рукой за плечи и прижал к груди её лицо.
– Ты должен его остановить, – пробормотала она. – Выключить… устройство.
– Всё будет хорошо, – сказал Шэй. – Мы просто посидим здесь немного. Совсем немножко. Всё будет хорошо.
– Ты должен… выключить его.
– Да, должен.
Он прежде не знал, что слёзы могут течь непрерывно, без начала и конца, как будто тело отправляло одну из своих физиологических функций.
– Я тебя люблю, сестрёнка.
– Тоже… тебя… люблю… братец.
Он подтянул сапогом под «тюльпан» остатки ближайшего стула. Держать равновесие на куче деревяшек оказалось непросто, но у него это как-то получилось – наверное, потому что он больше не думал.