– Пит…
– Вставай!
Её взгляд переменился, и, когда она поднялась на ноги, в нём проскользнуло нечто взрослое.
«Помогите». Слово звенело в ушах, словно его произнёс чей-то голос. «Мне нужно прислушаться к миссис Хенстридж. Забыть об этом». Он должен был заботиться о Дженис. И о себе тоже, если уж на то пошло.
– Ты поиграешь со мной? – спросила Дженис.
«Помогите».
– Послушай, Джени, не сейчас, ладно? Не сейчас. Мне нужно кое о чём подумать.
Она продолжала смотреть на него.
– Иди поиграй на кухне, хорошо? Только не на полу. Иди на кухню, пожалуйста. Дай мне немного побыть одному.
– А потом ты поиграешь со мной? Ты почитаешь мне книжку о сирени?
– Не сейчас! – Он взял себя в руки. – Почему ты всегда выбираешь эту книжку? Прости меня, маленькая. Иди на кухню. Мне нужно подумать.
Она молча развернулась и вышла в коридор. Книга, о которой она говорила, лежала раскрытой на подоконнике, и он вообразил, что слышит слова: «…мир – это место, где цветёт сирень».
Питер закрыл книгу – что такое сирень, он всё равно не знал.
За льняными занавесками тлели жёлтые семечки окон теплостанции. Каждый вечер что-то внутри кирпичного здания оживало, и из трубы поднимался дым, смешивавшийся с лиловыми облаками.
«Кто бы ни был по ту сторону, на Земле, у них осталось лишь несколько часов. Что, если там тоже есть Дженис, такая же маленькая девочка держит за руку своего брата – или отца, или мать?»
Питер начал мерять шагами комнату. «Забудь об этом». Ему нужно было сосредоточиться на важном. Ещё двадцать шесть месяцев, и они смогут подать документы на эмиграцию. Наверняка смогут. Оказавшись в столице, он пойдёт учиться на химика-технолога. Будет браться за всякую работу, чтобы прокормить их; да, за чёрную работу скорее всего, но работу в столице. Его сестра увидит настоящие цветы.
Что, если в здании Врат на Земле действительно находится ребёнок? Смотрит большими глазами на то, как кто-то, кому она доверяет, пытается выбить слова на клавиатуре двойника Жука?
«После расплавления реактора достичь Сектора Газа было бы физически невозможно». Говоря другими словами: «Сектор Газа превратился в ад на Земле».
– Дженис, – сказал Питер.
Он выругался и вышел из спальни.
Одиннадцать часов ночи – он никогда не бывал в музее позже шести. В темноте слух и обоняние обострились, и он почувствовал, что в здании витает едва различимый запах старой одежды.
«Боже, неужели я просто к этому привык?»
Снаружи раздался скрежет гравия, звук отдавался в висках. Питер повернулся к заднему входу, через который он попал внутрь, и посмотрел на водянистую полосу света снаружи. На улице что-то шевелилось. Полоска чёрного – мужчина? Женщина? Он не мог разобрать, но дом, где жила миссис Хенстридж, находился в том направлении. Питер потянул за дверную ручку и стал ждать, считая воображаемые шаги другого человека.
Досчитав до двухсот, он остановился. Наверное, пьянчужка, переборщивший с выпивкой, которую отцы города раздавали в преддверии переизбрания.
Половицы не скрипели у него под ногами. Музей спал тяжёлым, глубоким сном… пока огнетушитель с грохотом не пробил оргстекло и не разметал по всему залу частички луны.
Стоя среди осколков, Питер ждал, когда эхо и шум в его ушах стихнут.
Прямоугольный дисплей на боку Жука отражал ночь. Питер протянул к нему руку, – но его пальцы лишь оставили на поверхности липкие следы. Рядом находилась круглая кнопка, и он нажал её.
Ничего не произошло. То же отсутствие света – на дисплее, за окнами, по углам зала.
Мёртв. Возможно, Жук всегда был мёртв. «Я правда видел слово «помогите»?»
Питер уставился на скрещённые тени на стене. «Какой же я идиот – рискую всем, рискую своим будущим, будущим Дженис, – и ради чего? Из-за простой…»
Что-то ожило внутри механизма, как по вечерам оживала теплостанция за льняными занавесками, – что-то завертелось, застучало, забормотало.
Дисплей загорелся и выдал три прямоугольника: «Журнал», «Отладка», «Соединение».
«Бум, бум», – сказало сердце. Неужели Жук ждал здесь все эти десятилетия, как насекомое, дремавшее на солнце?
Питер нажал «Соединение».
Мир остался прежним. Изменились лишь надписи и цвета: теперь на дисплее была серая кнопка «Начать» и две зелёные – «Проверить запутанность» и «Открыть чат».
Он выбрал «Открыть чат», и экран взорвался.
«Тут кто-нибудь есть? Пожалуйста, ответьте. Тут кто-нибудь есть? Пожалуйста, ответьте. Тут кто-нибудь есть? Пожалуйста, ответьте…»
Когда потрясение схлынуло, Питер понял, что это писали не несколько человек наперебой – скорее всего, он смотрел на сообщения от одного человека, снова и снова пытавшегося установить контакт.
Внизу экрана горела виртуальная клавиатура.
Единственным, что пришло ему в голову, были слова, которые он видел перед собой.
«Тут кто-нибудь есть?» – написал он.
И Жук тут же ответил:
«Пожалуйста, откройте.
Меня зовут Марк.
Да, я здесь.
Пожалуйста, откройте портал».
«Открыть его – как?..»
«Одну секунду», – написал Питер и поморщился от такой банальности.
Он нажал «Назад». Кнопка «Начать» оставалась недоступной, словно покрытый пылью прямоугольник, и он выбрал «Проверить запутанность».
«Ошибка ЭР/ЭПР», – ответил экран.
Он понятия не имел, что такое ЭР или ЭПР. Ещё несколько щелчков, и он перешёл в раздел «Отладка».
«Ошибка ЭР/ЭПР».
– Да не знаю я, что это такое! – Питер хлопнул по опорной ноге рядом с ним.
Жук не ответил.
Он ещё понажимал кнопки, бесцельно переходя туда-сюда, и вернулся в чат.
«Какая-то ошибка, ЭПР. Вы знаете, что это такое?»
Курсор подмигнул ему с пустой строчки.
За окном взошли луны-близнецы, позёмка облаков проплыла над ними, растворяясь в мерцании пояса Андромеды.
Молчание, молчание, а затем экран снова ожил:
«Пожалуйста, пожалуйста, сделайте что-нибудь.
Мы здесь долго не протянем».
Пауза, а затем:
«Попробуйте нажать «Отладку».
Пожалуйста».
«Я уже пробовал».
Курсор моргнул.
«Я всего лишь смотритель музея, – написал Питер. – Мне очень жаль».
Молчание.
«Назад». «Проверить запутанность». «Назад». «Отладка». «Назад».
– Как, чёрт возьми, мне тебя запустить?
Ему нужны были инструкции. Он оставил свой пост у Жука и побрёл по залу, переходя от одного экспоната к другому: водонагреватель, защитный костюм, пивная бутылка – бесполезные, мёртвые вещи.
Перед кабинетом старшей смотрительницы Питер заколебался; затем решил, что это не важно, ведь он уже вломился в камеру-одиночку Жука – и толкнул плечом дверь.
На столе стоял чёрно-белый даггеротип, изображавший миссис Хенстридж с сыном, Янником. Оба счастливо улыбались.
– Простите, – сказал Питер.
Один за другим он открывал и опустошал ящики. Перебрал старые счета, рекламные листовки, письмо от восхищённого посетителя. Прошёлся по книжным полкам. Пролистал каждую книгу.
Он не нашёл ничего, даже отдалённо напоминающего руководство.
Тот парень, Марк, написал «мы» – «мы здесь долго не продержимся». Он представил себе два силуэта, один, поменьше, доверчиво прижимался к большому.
Питер вернулся к разбитой витрине экспоната и несколькими нажатиями вернулся в чат.
«С вами кто-то есть?» – написал он.
Казалось, что прошла целая минута.
«Я с дочерью.
Ей шесть.
Селина».
Он впился ногтями в ладони. «Должен же быть какой-нибудь способ. Кто вообще разрабатывал этот интерфейс?» Возможно, он должен был разобрать устройство, надеть защитные перчатки, извлечь и заменить ядро – если оно вообще было. «Жук – имбецил, – подумал он, – бог-идиот, окаменевшее насекомое, которому снится другой мир».
«Я не могу его открыть. Мне очень жаль», – написал он.
Внутри Питера что-то закипело, и он несколько раз вогнал кулак в хромированную обшивку. Размытая лунным светом, кровь превратилась в маслянистые царапины, невыразительные, безликие.
«Пожалуйста, попытайтесь снова запустить «Отладку», – возникло на консоли.
«Марк, я не знаю, как открыть портал. Думаю, устройство на нашей стороне сломано. Мне очень жаль».
«Как вас зовут?»
«Питер».
«Питер, вы можете позвать на помощь?»
«Нет». – «Накрой экспонат, запри двери, иди домой». – «Марк, трудно объяснить, но я не могу никого позвать».
«Что на них надето?» – подумал он. На Марке и Селине. Лохмотья, как в детских книжках, поверх ручьёв пота, разъедающих лица, или защитные костюмы вроде тех, что стоят в музее?
«Земля – какая она?» – написал он.
Ответ пришёл не сразу.
«Красно-жёлтая. Она красно-жёлтая и горячая.
Мои сородичи прячутся в обломках МКС.
Идиот, какой же я идиот, они говорили мне не уходить, но я ушёл.
Я сделал невозможное, чтобы добраться сюда.
Почему всё так закончилось?»
«Что мне написать? Я должен что-то написать». Питер напечатал первое, что пришло ему в голову:
«Через два часа наступит рассвет».
«Через два часа радиация затопит это здание. Я уже вижу солнце через щели в стене».
«Я останусь с вами».
Пауза.
«А ваш мир – какой он?»
Питер рассмеялся. На его щеках появились влажные полосы, но он смеялся.
«Тоже красно-жёлтый. Смотреть тут особо не на что».
«У меня к вам просьба».
«Всё, что угодно».
«Вы можете сказать Селине что-нибудь другое?
Она не очень хорошо печатает, но умеет читать.
Я просто хочу, чтобы она представила себе что-нибудь прекрасное».
«Дженис, – подумал Питер. – Дженис».
«Привет, я Селина, – возникло на консоли. – Как дела?»
То, что бурлило у него в груди, где-то слева – он больше не знал, как это назвать, – сломалось, и он ощутил боль в кончиках пальцев.
«Привет, Селина, – написал он и провёл тыльной стороной ладони по глазам. – Твой папа попросил рассказать тебе о мире».