– Может быть. Но не сегодня. Наслаждайся остатком вечера в одиночестве, дорогой.
В канун Рождества она сказала:
– Я хочу пройтись по магазинам.
– Давай встретимся у Пуэрта-дель-Соль в три, – сказал он. – Я зарезервировал нам столик. В том кафе, где мы были позавчера, помнишь?
– Почему бы тебе не надеть твои новые эспарденьи?
– В декабре?
– Снаружи жарко, погода скорее осенняя, чем зимняя. Мы же в Испании, дорогой.
Закрыв за ней дверь, он выкатил из-под шкафа свой чемодан. Внутрь отправились айпад, зубная щётка, электробритва, одеколон. За ними последовали его рубашки, джинсы, носки и семейки.
Когда пришёл черёд эспардений, он помедлил. Ему пришлось напомнить себе, что он никому не причинял вреда, что этот путь – самый лучший и что у него остался последний шанс воспользоваться этой возможностью.
Осторожно, словно держа в руках нечто живое, он положил её подарок в мусорное ведро под столом.
– Конечно же, нужно подготовиться, – говорил ему Хосе. – Супружеские пары сначала разводятся, выселяются из совместного жилья. Родственников предупреждают о решении разойтись, чтобы они потом не задавали вопросов.
Эрик вспомнил, что владелец кафе сказал о судьбе. В течение следующих двух месяцев он и Кэтрин всё равно не будут жить под одной крышей. Его родители умерли, а её будут очень даже рады, если больше никогда о нём не услышат.
– А что насчёт общих друзей? – сказал он тогда Хосе.
– Люди – странные создания, сеньор Летерье. Друзья, говорите? Представьте, что вы дружите с парочкой – назовём их, к примеру, Джек и Джилл. Однажды вы звоните Джилл. «Как дела у Джека?» – спрашиваете вы, и она отвечает: «У какого ещё Джека?»
– Ладно, я бы, наверное, подумал, что между ними что-то произошло.
– И стали бы вы её об этом расспрашивать?
– Из соображений приличия, думаю, нет.
Внизу, на стойке регистрации, Эрик вернул ключи, оплатил счёт и забронировал другую комнату.
Один шаг, два, три. Стол уже так близко, что стоит протянуть руку, и он сможет провести пальцем по узорам на дереве.
Когда Эрик опустился на стул, ничего не изменилось, но всё же казалось, что он вошёл в другой мир. У него закружилась голова, а затем к горлу подкатила тошнота.
«Неважно, это неважно, я принял верное решение».
Кэтрин положила подбородок на сцепленные пальцы и посмотрела в окно на противоположную сторону улицы, на готическую церковь, окружённую елями, как часовыми. Шпилями и витражами она напомнила Эрику церковь, в которую он ходил в детстве, в Першоре; он удивился, что не заметил сходства в прошлый раз, когда был в кафе. Худой официант наклонился к ним с коробком спичек, и на чайной свече в керамическом подсвечнике с двумя северными оленями заплясал огонёк.
– Эспарденьи были бы здесь очень даже к месту.
Эрик промолчал.
– Эй, ты расстроен, что мы уезжаем? – Она похлопала его по руке. – Мы заберём с собой частичку Мадрида. Мы будем лежать ночью в постели, смотреть на занавески и вспоминать это Рождество. А в следующем году мы…
На миг что-то сдавило ему грудь, и онемение вошло в кончики пальцев, прижалось к лёгким, засело в губах. Неужели он совершал ошибку? «Это не любовь, – напомнил он себе, – не любовь, а остаточное явление, привычка. Дом – это привычка». И через час, даже меньше, всё то неудобство, что он испытывал, все равно исчезнет: они оба забудут.
– Ты заметил, ты наверняка заметил, – сказала Кэтрин, – что в последнее время я по-другому себя чувствую.
– Хммм?
– Я не хотела говорить тебе, пока не убедилась в этом точно. Я беременна. Скоро у нас будет малыш.
Понадобилось несколько секунд, чтобы до него дошёл смысл её слов. Затем комната дрогнула, и перед Эриком словно замелькали неподвижные фотографии всего, что было вокруг. За окном двое мужчин вешают огромную гирлянду над дверью церкви. Их фотографирует женщина в джинсах. В кафе пожилая пара кормит со стола крошечного пуделя; молодой человек в костюме складывает газету, которая кажется больше его самого; парень спит под вешалками, прислонившись спиной к стене.
– Повтори, пожалуйста, – сказал Эрик.
– Малыш, – сказала Кэтрин. – Скоро нас будет трое. Поэтому я и завела разговор о цвете стен, помнишь? Я подумала, что в детской охра будет очень хорошо смотреться. – Она замолчала. – Ты ничего не хочешь сказать?
– Конечно, – не думая, ответил он. – Конечно. Это здорово.
– Я так рада, Эрик. Чтобы ты знал, все симптомы уже на месте – я постоянно бегаю в туалет. Кстати, я вернусь к тебе через минуту.
– Нет! – Он схватил её за руку. – Нет, пожалуйста, сиди.
«Дурак, дурак, дурак, – пульсировало в его голове. – Вот почему она так себя вела, она нервничала, не знала, как тебе сказать, она переживала».
Кэтрин неверно истолковала его жест.
– Послушай, я понимаю, ты взволнован, но я отойду всего на…
– Официант! Официант… где же эти черти, когда они так нужны? Пожалуйста, не двигайся, Кэт.
Лавируя между столами, к ним подошёл мужчина в чёрно-белой униформе и с шапочкой Санты на голове.
– Сеньор?
– Владелец, мне нужно поговорить с владельцем заведения.
– С Хосе? – Официант прикусил губу и посмотрел куда-то на другой конец зала, Эрик не видел, на что именно. – Боюсь, он сейчас занят.
– Эрик, что на тебя нашло? – сказала Кэтрин.
– Я всё объясню. Пожалуйста, потерпи немного. Пожалуйста.
Официант заговорил:
– Если я могу сделать что-нибудь ещё…
Эрик схватил его за лацкан и притянул к себе:
– Нет, не можешь. Мне нужно поговорить с владельцем, сейчас же. – Ухо официанта оказалось прямо у его губ, и Эрика окатило несвежей волной дневного пота.
– Пожалуйста, отпустите меня, сеньор.
– Эрик, что ты делаешь? Отпусти его.
– Пятьдесят евро, – прошептал Эрик, сминая банкноту. Он попытался засунуть её в нагрудный карман официанта.
Тот стряхнул его руку.
– Хосе! – позвал он через весь зал.
– Что происходит? – спросила Кэтрин.
Эрик сказал первое, что пришло ему в голову:
– Сюрприз. Подожди и увидишь.
– Хорошо, обещаю, я вернусь через минуту.
– Нет, нет, пожалуйста, подожди; пожалуйста, подожди, и ты всё увидишь. – Он снова схватил её за запястье, и в его сознании вспыхнуло воспоминание об одном из их первых свиданий, когда они оказались заперты в парке за полночь, и им пришлось карабкаться через решётку. Как она чуть не упала, и он поймал её точно так же.
– Ты хочешь сказать, что что-то запланировал? – сказала Кэтрин.
– Просто подожди.
– Сеньор Летерье?
Он поднял глаза и увидел Хосе – сейчас хозяин кафе казался Эрику лишь высоким, чёрным силуэтом, обрамлённым падавшим со спины светом.
– Пожалуйста, пожалуйста, – сказал Эрик. – Мне нужно больше времени. Мне нужно отменить.
– Отменить, сеньор?
– Наш уговор. Вы знаете, о чём я. Пожалуйста.
– Эрик, что происходит?
Хосе поводил головой из стороны в сторону, разглядывая парочку за столом. Затем он склонился к уху Эрика:
– Вы ей не сказали?
– Не сказал, чёрт возьми, не сказал, и я совершил страшную ошибку, – прошептал Эрик, и его собственное дыхание обожгло ему губы. – Я был… – Он взглянул на Кэтрин, она побледнела. Она не понимала, но видела выражение его лица; она знала его и знала, что произошло нечто ужасное.
– Пожалуйста, подожди, пожалуйста, дай мне ещё секунду, – сказал он ей.
Она знала его, и эта близость больше не раздражала.
– Я ничего не могу сделать, – сказал владелец.
– Должно же быть хоть что-то. – Эрик понизил голос до такой степени, что сам не был уверен, можно ли разобрать его слова: – Я заплачу.
– Сколько? – сказал Хосе, а затем, повернувшись к Кэтрин, будничным тоном произнёс: – Пожалуйста, сеньорита, не беспокойтесь, просто мне нужно обсудить с вашим другом одну сделку.
Она не ответила.
Эрик прошептал:
– Полторы тысячи. Наличными, а после ещё, если вы мне поможете.
– Хорошо, – что-то в тоне владельца подсказало Эрику, что он прежде уже сталкивался с подобной ситуацией. – Я могу дать вам телефонный номер, сеньор. Если вы покинете этот стол, не изменившись, я возьму тысячу – я ведь не вымогатель.
– Какой номер? Что вы…
Хосе вытащил из кармана жёлтую карточку и протянул её Эрику:
– Удачи, сеньор.
С этим он ушёл.
Эрик вдавил ногти в деревянную поверхность стола и мельком глянул на Кэтрин.
– Пожалуйста, – сказала она, – Эрик. Я…
– Номер. Чёртов номер. – Он потянулся за телефоном, но его руки так сильно дрожали, что тот упал на пол.
«Чёрт, чёрт, чёрт».
Он наклонился, и его трясущиеся пальцы не дотянулись до чёрного прямоугольника всего лишь на пару сантиметров. Тогда Эрик подтянул телефон ногой.
– Эрик, Эрик, объясни мне, что происходит.
Он наклонился вперёд и так нежно, как только мог в этот момент, накрыл её руки своими.
– Кэтрин, я повёл себя как подонок. – Её лицо затвердело. – Но, пожалуйста, дай мне сделать этот звонок. Пожалуйста.
Она посмотрела ему в глаза и кивнула.
Три, два, один, шесть, пять… На другом конце задышали в трубку; послышались звуки, словно кто-то протащил по столу пивную кружку, а на заднем плане заикалась гитара.
– Алло? Алло? – сказал он.
– Да, – кашель. – Да, я слушаю.
– Я… Я не знаю, кто вы, – сказал Эрик. – Владелец… Хосе дал мне ваш номер. Я сижу за столиком у окна…
– Хосе? Вы насчёт тех ящиков, которые я обещал ему на прошлой неделе?
– Я не знаю ни о каких ящиках, речь о столе, понимаете, о столе?
Молчание длилось долго, и Эрик уже успел испугаться, что мужчина повесил трубку.
– Алло? Алло?
– Да, я слушаю.
– Я могу как-то отменить эффект? Это возможно?
Кэтрин нахмурилась и начала собирать свои вещи.
– За кого вы меня принимаете? – сказал мужчина на другом конце. – Я профессионал. Я бы не стал делать что-то, чей эффект нельзя было бы отменить.