Я отвожу взгляд от тела Идао. Это тень, которая со мной ещё и не говорила ни разу.
Калиос. Советник по законам.
Рядом с ним Молак и он гневно шипит:
— О чём ты думаешь? Сейчас нам нужно думать, как спасти господина. Он убил этого юношу, наказание за подобное — смерть. Таков сейчас закон.
Калиос огрызается:
— Я лучше тебя это знаю, Молак.
— Значит, нам нужно спасти господина.
— Это невозможно. Как бы ты ни привязался к господину, Молак, но это невозможно. Здесь и сейчас ты должен думать о другом.
Молак снова шипит:
— Ограк!
Стоящая в стороне тень качает головой:
— Невозможно. Мы слишком слабы. Господин слишком слаб. Он не сумеет сбежать с этого поля. Здесь сотни идаров. Победить столько врагов? — помедлив, тень снова припечатывает. — Невозможно.
Молак рявкает:
— Так что же, нам теперь сдаться, нарушить волю Предка Ребела?!
Калиос гневно взмахивает руками:
— Разве я призываю к этому? Опомнись, Молак! Над нашим господином нависла опасность. Мы можем снова кануть в беспамятный сон на сотни лет. Что мы должны сейчас сделать? И, что гораздо важней, что мы вообще можем сейчас сделать? Только одно! — тень Калиос ткнул в мою сторону. — Спасти кровь господина. Если в Доме Денудо появился господин, то кровь его родителей уникальна. У его брата или сестры тоже будет шанс вытащить нас из небытия.
Я стоял, в изумлении слушая происходящее. Ни разу я не слышал, чтобы тени спорили. Ни разу я не слышал такого явного подтверждения, что они не безликие сущности, а действительно отличаются друг от друга. Ни разу я не слышал, чтобы они расходились во мнениях. Возможно, раньше это происходило там, где я просто не мог этого слышать.
Но нельзя отрицать, сейчас советы были такими, что не слушать их было нельзя. Тень Калиос жарко доказывал:
— Если сейчас не настоять на том, что победил Дом Денудо, то противостояние с Домом Вораз продолжится. А если господина и впрямь осудят и казнят, то у кого останется преимущество? Кто попытается уничтожить Дом Денудо? Кто попытается уничтожить кровь Оскуридо?
Я, едва шевеля губами, спросил:
— Что ты предлагаешь?
Калиос стремительно оказывается рядом со мной:
— Господин, требуйте оглашения победы вашего Дома. Неважно, что будет с вами, но здесь и сейчас это ваша победа. Требуйте, настаивайте, пусть зачитывают пункты правил судебных поединков. Вряд ли их изменили после того эдикта вашего короля. Я буду вам подсказывать. Вы обязаны заставить признать победу в судебном поединке. Вы обязаны заставить их огласить о расколе Дома Вораз.
Я кивнул. Бросил последний взгляд на Идао, над телом которого ещё пытался выполнить какую-то технику адепт. Вскинул голову вверх, к трибуне Ирмая, владетеля Первого дома севера, и громко потребовал:
— Ваша светлость Ирмай, я прошу вас огласить победу Малого дома Денудо в этом судебном поединке.
Владетель Ирмай всё это время стоял у самого края трибуны, напряжённо наблюдая за вознёй у тела Идао. Всё, что ему понадобилось, так это перевести взгляд на меня и вскинуть брови:
— Юноша, тебе сейчас стоит беспокоиться о том, чтобы мой адепт сумел спасти твоего противника.
Возле тела Идао появился толстяк Вораз. Прибежал от ворот. На несколько ударов сердца замер над ним, а затем выкинул в мою сторону руку в обвиняющем жесте:
— И это ты называешь победой? Мой сын при смерти!
Я лишь ещё громче выкрикнул:
— Какое это имеет отношение к судебному поединку? На ваших глазах, ваша светлость, два наших Малых дома провели три поединка. Нет никакой разницы, что случится с Идао. Эдикт короля — это эдикт короля, а судебный поединок — это судебный поединок. Две победы из трёх. Ваша светлость, я требую, чтобы огласили победу Малого дома Денудо на глазах владетелей и идаров Домов севера.
Толстяк Вораз прорычал:
— В твоих мечтах!
Сам владетель Ирмай лишь ожёг меня тяжёлым взглядом, но промолчал. У него было кому сказать за него.
Рядом с ним встал незнакомый мне пожилой идар. Спросил:
— Юноша, кто ты такой, чтобы требовать что-то от владетеля Ирмая?
Я удивился:
— Кто я? Я Лиал, наследник Малого дома Денудо, которого владетель Ирмай вызвал в Грандор. Я подчинился. Но разве у владетеля Великого дома Хонесто есть только права? Помнится мне, что когда мой Дом Денудо передавал эту ложу Дому Хонесто, то вместе с правами передал и обязанности.
Тень Молак, стоявшая у правого плеча, одобрительно кивнула:
— Хорошо сказано, господин. Напомнить о том, что вы тоже были Первым домом севера, совсем не лишнее.
Пока в ложе надо мной решали, что ответить, откуда-то слева послышался одобрительный крик:
— А ты остёр на язык парень. Считаешь, что Великий дом Хонесто не хочет видеть в вас напоминание о прошлом?
Мгновение я молчал, пытаясь сообразить, что ответить, а затем всё так же молча с улыбкой пожал плечами.
Адепт опустил руки, шагнул прочь от тела. Глухо сообщил:
— Ваша светлость, этот юноша мёртв. Очень глубокая и обширная рана, я оказался бессилен.
Владетель Ирмай покачал головой и спросил:
— И после этого ты хочешь, чтобы я объявил о твоей победе?
Я упрямо повторил то, что и советовала мне тень Калиос:
— Победа есть победа. Неважно, какой у неё был исход. Или вы хотите сказать, что в схватке выиграл Идао? Смешно, — громко выкрикнул. — Хранители видят все! — уже тише надавил, требуя. — Что сказали бы Хранители о таком решении? Объявите о победе моего Дома, ваша светлость. Или же зачитайте те пункты правил судебного поединка, где говорится, что я проиграл.
Раздался гулкий голос, который я легко узнал. Отец. Он тоже шёл от ворот, только от тех, через которые вышел я. Но голос его был отлично слышен и сейчас, когда ему ещё оставалось пройти половину пути:
— Ваша светлость, я многие годы верно служил вам. Разве я заслужил того, чтобы мой род получил в награду такую несправедливость? — стиснув кулак здоровой руки, отец выкрикнул. — Справедливость! Я требую лишь справедливости! У моего Дома есть две победы из трёх, а значит, все слова Дома Вораз лживы. Справедливости! Хранители видят все!
Несколько мгновений над полем царила тишина, а затем кто-то выкрикнул на трибунах:
— Справедливость!
Спустя десять ударов моего бешено стучащего сердца уже десять, а может быть и двадцать голосов кричали:
— Спра-ве-дливость! Спра-ве-дливость! Спра-ве-дливость!
Остальные десятки идаров молчали. Но и этого было достаточно. Я обвёл трибуны взглядом. Почти всех кричавших я знал. Мелкие владетели Малых домов. Я видел их каждый год на ярмарке. Мало кто из них любил толстяка Вораз. Неожиданно взгляд зацепился за очень знакомое лицо. Фату. Он тоже кричал, потрясая кулаком в такт слогам. И рядом с ним кричал ещё один идар старше. Отец? Владетель Великого дома Опулето?
Едва крики стали чуть стихать, как рядом завопили с удесятерённой силой:
— Справедливости!
Я стиснул зубы, перевёл взгляд на Атия, который на коленях стоял перед телом сына. Этот крик принадлежал ему. Он набрал в грудь воздуха и снова завопил:
— Справедливости?! Отлично сказано! О какой справедливости может идти речь, если победа досталась ему вопреки правил? Что дальше? Удары в спину? Вдвоём на одного? Огонь реольцев в потайном кармане? Справедливость? — ткнул в меня окровавленной и дрожащей рукой. — Вы можете признать мой Дом проигравшим, но только после того, как этому ублюдку отрубят голову!
Отец рявкнул:
— И это ты говоришь о справед...
— Довольно!
Я снова поднял взгляд на ложу над собой. На Ирмая, владетеля Великого дома Хонесто.
— Как мы видим, справедливость у каждого своя. Не буду скрывать и пытаться сохранить перед вами лицо: и я, и судья севера в растерянности. Мы не можем сейчас огласить, что перед нами: победа Малого дома Денудо или ничья. И я, и уважаемый судья будем изучать правила судебного поединка и поднимать архивы в поисках схожих случаев. Завтра мы огласим решение сегодняшнего поединка.
Трибуны идаров, сам толстяк Вораз, сотни простолюдинов взорвались воплями и криками.
А едва они чуть стихли, владетель Ирмай рявкнул, заставляя их слушать его:
— Справедливость! Вы сами потребовали её, разве нет? Как я могу быть справедлив, если не буду опираться на законы и опыт предков?
Отец выругался сквозь зубы и странно повёл головой из стороны в сторону, словно не в силах поверить в то, что слышит.
Голос владетеля Ирмая продолжал греметь над полем Игр:
— Но есть то, для чего не нужно обращаться к прошлому. И это нарушение эдикта короля и убийство одним идаром другого. У тебя есть возражения по этому пункту, Лиал из Малого дома Денудо?
Я покачал головой:
— Нет, ваша светлость.
Он коротко приказал:
— Стража, взять его. В камеру дворца.
Суок едва дождался, когда за Нумеро закроется дверь:
— Так что у нас за план, Нумеро? — видя, что Нумеро молчит, переспросил снова. — Что за план?
Патио мрачно буркнул:
— Похоже, плана нет.
Нумеро тяжело опустился на свободный стул, сграбастал ближайший кубок и глотнул из него. Только затем ответил им обоим:
— Конечно, нет. Я ведь не планировал, что меня отравят прахом Безымянного.
Сразу несколько человек переспросили:
— Что?
Суок воскликнул:
— Так почему ты не объявил об этом на поле?
Нумеро жёлчно усмехнулся:
— Объявить Ирмаю о чём? О том, что вместо того, чтобы по приезду броситься умолять его о снисхождении, бродил по старым друзьям и беседовал с ними? Как и положено о женщинах, вине и мечах? Сказал, а что дальше? Кого же из вас мне нужно было обвинить в попытке обмануть Хранителей? Тебя, Суок? Или тебя, Узир?
Если Суок вскинулся и растерянно замычал, то темноволосый Узир лишь огладил свою короткую бородку и кивнул:
— Лучше бы меня. Суок вряд ли бы сообразил, а вот я должен был бы догадаться, чего ты от меня хочешь.