Поняв, что Умник Орт замолчал, я подбодрил его:
— А ещё?
— К-хм, вчера ещё учитель рассказал, что техники можно освоить до степени безмолвности и именно она отмеряет границу настоящего мастерства. Рассказал ещё про ранги адептов.
Орт поднял руку и принялся загибать пальцы:
— Осенённый. Любой, кто может ощущать огонь души и заставить его истекать с руки. Ступивший, тот, кто может выполнить хотя бы одну простую технику, ну и вообще все, кого ихор сделал сильней и выносливей обычного простолюдина. Плетущий. Это те, кем мы сейчас считаемся, — Орт усмехнулся, — считаемся, как дети владетелей Домов. Те, кто после посвящения могут одна за другой сплетать пальцевые печати, направляя жар души и заставляя его преобразовываться действием.
Слушавший Умника парень, высокий и тощий едва ли не до бледности, скривил губы:
— Только ты, Умник, забыл сказать, что просто сплетать мало, нужно ещё и показать результат. Или ты надеешься, что твои знания из дома тебе помогут?
Орт насупился, а я поспешил вмешаться, ведь он ещё не рассказал мне всего:
— К чему ругаться? У вас ещё впереди посвящение, только там станет ясно число даров.
Но Орт напротив помрачнел:
— Доучиться бы ещё до этого посвящения. Учитель Закий сказал, что всё будет решать экзамен. Может быть, мы окажемся недостойны.
— Ага, — тощий парень осклабился. — Только он вчера забыл сказать, что экзамен будет не один и первый уже через девять дней. И здесь мы, Умник, на равных, правда же? Что ты знаешь десятки печатей, но не можешь провести с их помощью жар души, потому что не прошёл посвящения, что я почти ничего не знаю и так же ничего не могу провести. Думаешь, блеснёшь на экзамене?
Орт процедил:
— А тебя, Домар, следовало бы назвать Язвой или Ядом. Эти прозвища тебе были бы в самый раз.
Мгновение и толкнув плечом тощего, быстро шагал на выход.
Сам тощий Домар с усмешкой проводил его взглядом, затем перевёл его на меня:
— А ты из какой дыры выполз, что даже не знаешь, как именуются ранги адептов внешних техник?
Я пожал плечами:
— Из холодной и тёмной дыры на севере.
Домар хмыкнул, поднял перед собой руку и явно подражая Орту, согнул три пальца, оставив большой и мизинец оттопыренными:
— Три, да? Эти три могут проявиться и у любого простолюдина, все начинается только с посвящения.
По сути, сейчас он повторял то, что я и сам знал, правда до этого я всегда считал ранги идаров по внутренним техникам, но основа была та же. Посвящение и первый истинный дар. Что Домар и говорил мне:
— Если и вправда станем Плетущими, то не каждая стрела может причинить нам вред, а значит, можно будет не опасаться кривого выстрела братьев.
Я невольно вздёрнул брови. Опасаться братьев?
— Четыре. Это Возвышенный плетущий. Но выжить с такими слабыми возможностями получится только в том случае, если забиться в какую-то дыру и лечить брюхо лошадям, а не оказаться под жидким огнём реольцев, — оглянувшись на двери, Домар буркнул. — Пошли отсюда, а то и впрямь сейчас припрутся из седьмой башни.
Я шагнул вслед за ним, уточнил:
— Что за седьмая башня?
— Такие же как мы. Мы вот девятнадцатая башня. Они нас расселили по башням, где раньше были склады, да отсчитали их от ворот. Всего двадцать четыре башни.
Я постарался припомнить, сколько башен видел у замка, когда мы к нему подъезжали. По всему выходило, что либо на той стороне, которая была не видна с дороги, их вдвое больше, чем на остальных, либо их вообще столько нет. Но важно ли это?
— Дальше Заклинатели. Те, которые могут не только чего-то там шептать и дули бесполезные крутить, но и могут за себя постоять — защиту наложить, огненную плеть использовать. Если у тебя хватит даров им стать, то можно считать, что ты сумеешь выжить в армии. Так какой у тебя ранг, здоровяк?
Я отстранённо буркнул:
— Меня зовут Лиал.
Рассказ Домара сильно отличался от того, что говорила мне матушка. Она раз за разом объясняла мне, что неважно, сколько даров я бы получил на посвящении, что у адептов внешних техник все решают не они, а сила пламени души. И что-то я верю ей больше, чем этому ядовитому Домару.
Не дождавшись от меня ответа, Домар спросил ещё раз:
— Так какой у тебя ранг, Лиал?
Я пожал плечами и солгал:
— Не знаю.
— Сколько лет прошло с твоего посвящения? Как можно не узнать за это время, сколько у тебя даров?
На этот раз я ответил правду. Почти правду:
— Лет? Всего несколько недель.
Домар даже остановился, оглядел меня с ног до головы:
— Да ладно? Сколько тебе лет? Ты сейчас будешь мне заливать, что четырнадцать? Ты себя в зеркале видел? Восемнадцать, двадцать?
Я ухмыльнулся, провёл ладонью по отросшей со вчера щетине, неровной, клочковатой, но жёсткой и совершенно честно ответил:
— Шестнадцать.
— Чего? Чего ты заливаешь?
— Попадём к алтарю, я тебе в этом поклянусь на нём Хранителями.
Домар захлопнул рот, снова смерил меня недоверчивым взглядом. Я же продолжал размышлять, что, скорее всего, права именно матушка. Она прошла обучение в Академии много лет назад, когда здесь не пытались за три месяца создать адептов для армии.
Напомнил:
— Взялся, рассказывай до конца про ранги.
— Да вот уже не знаю, стоит ли терять время?
Я обернулся, хмыкнул:
— Это, конечно, решать тебе, но даже если мне всего шестнадцать и я только прошёл посвящение, то я вырос рядом с сильным адептом, рядом с Великим заклинателем и я много чего слышал и знаю. Уверяю, я, хоть и не Орт, многим могу помочь. Тебя ведь это интересует?
Домар медленно и рассудительно процедил:
— Я тут подумал, а какая может быть помощь от того, кто не знает даже, как именуются ранги адептов?
Я вздохнул и продолжил за него:
— Следом идёт Заклинатель. Считается, что им становятся доступны сложные техники, что им хватает таланта, — я сказал это слово и ухмыльнулся. А ведь и верно, таланта, а не даров. Так с ухмылкой и повторил. — Таланта на то, чтобы наполнить жаром души сложную технику, которую они могут выплетать и минуту, — поинтересовался. — Ничего не пропустил?
Домар молчал, сузившимся глазами пытаясь проделать во мне дыру.
— Последний ранг — это Великий заклинатель. Сильнейшие из адептов. Идары первой крови, идущие по пути меча, на их месте владели бы двумя аурами — воодушевления и защиты, второй же крови от Хранителей этого не достаётся. Зато они могут выучить и применить самые сложные из известных техник. Выучить и наполнить их жаром души.
И опять на моём лице появилась улыбка. Выучить, наполнить. И снова ни речи о том, что в этом деле важны дары, которых на самом деле адепты внешних техник и не получают. И не это ли проверил Вир у алтаря? Количество жара моей души.
Впрочем, на самом-то деле, разве у идущих по пути меча не так же? Не так уж важно, сколько даров досталось им на алтаре, главное, как далеко они могут пройти по пути меча. Да, прочность тела Возвышенного мечника может быть меньше, чем у Великого паладина. Но, сойдись они в схватке один на один, так ли уже однозначен будет её исход?
Домар нахохлился:
— Чего скалишься? Да, обманул, ты и сам всё знаешь, умник, что дальше?
Я согнал улыбку и пожал плечами:
— Обманул? Даже и не думал о таком. Я лишь хотел сравнить то, что слышал, с тем, что рассказывают тут.
— Сравнил, доволен?
Не дав мне даже ответить, Домар ткнул рукой в низкую дверь:
— Живём мы тут.
И первый скользнул в неё, не дав мне продолжить разговор.
Я вздохнул. Как-то не очень вышло, но с этим уже ничего не поделать, он сам на пустом месте придумал себе обиду. Мне сейчас стоит подумать о тренировках, а не о чужих обидах. Двести повторений? Лучше четыреста. Стоит сначала выполнить их, а затем уже продолжить знакомство с новыми соучениками. Кто бы мог подумать, что я буду ещё раз учиться?
На моё лицо снова помимо воли вылезла улыбка. С ней я толкнул дверь, вошёл внутрь. И эта улыбка буквально застыла при виде того, что я за ней увидел.
Глава 12
Огромное полукруглое помещение. Это и впрямь была башня, вернее, её основание. На том конце жалась к стене узкая деревянная лестница без ограждения, ведущая наверх, на следующий этаж, просто узкие брёвнышки, вмурованные в камни.
Но поразила меня не она, а то что лежало между дверями и лестницей.
Я видел многое. Я видел большие и малые лагеря армии, я видел лагеря бегущих прочь от реольцев крестьян, я видел лагеря бандитов и мародёров, но нигде я не видел такой грязи.
Впечатление было такое, что раньше в этой башне и впрямь хранили всякий хлам, а затем сюда пришли мои соученики. Они сгребли этот хлам к стенам, набрали из него досок, тряпок и соорудили из всего этого лежаки. А щепки и палки пустили на костёр.
Клянусь Хранителями, два каких-то идиота разводили посреди башни костёр, и от него вверх уже тянулась струйка дымы.
Взгляд выхватывает среди хлама какую-то дерюгу. Три шага и мои пальцы уже смыкаются на ней. Грязная, сырая, тяжёлая. То, что нужно.
Миг и дерюга летит в костёр, накрывая пламя и гася его в зародыше.
Один из парней, вскакивает:
— Ты чё творишь?
Я молча гляжу на него сверху вниз, и он невольно делает шаг назад. Спохватывается, замирает, расправляет плечи и набычившись, шагает обратно.
— Я спрашиваю, ты чё творишь, здоровяк?
Я пожимаю плечами:
— А что творишь ты? Сколько ума нужно, чтобы палить костёр в башне, где нет даже дымохода?
— Самый умный?
Рядом с парнем плечом к плечу становится ещё один, мрачно улыбается:
— Здоровяк, а ты слыхал, что чем здоровее, тем больнее падать?
— Нет, — против воли на мои губы вылезает ухмылка. — Но я слыхал, что хороший меч не должен быть большим.
Тень Молак явственно вздыхает:
— Господин, теперь у вас нет выхода, как поставить их на место и стать здесь старшим.
Невольно улыбка застывает у меня на губах, а сам я едва не поворачиваюсь к пустоте, туда, где висит только мне видимая тень советника.