— Все за мной.
Мы не вышли из башни, не рванули в поля задыхаясь. Мы даже не спешили. Да и сам Закий не торопился нам что-то рассказывать, не говорил про ихор в нашей крови и конюхов.
Но, если я верно понимал, что нас ждёт впереди — зря. Когда в темноте начнут орать, умирая, остальные хотя бы должны верить, что они выживут.
Мы поднялись на третий этаж и там Закий начал распихивать нас по крошечным каморкам.
Молак приблизился, на миг мне даже показалось, что он попытается схватить меня за руку, но он лишь встревоженно выдохнул:
— Господин, это те самые комнаты.
А то я не понял.
Закий распахнул передо мной дверь и мотнул головой, вынуждая меня сделать первый шаг.
Моя комната.
Что удивительно, но внутри оказалось светло. Над дверью, под самым потолком горел зачарованный светильник. Я хмыкнул. Зря вспоминал о темноте и страхах. Наглядное доказательство богатства Академии. Дома мы эти светильники доставали только для особых гостей, а здесь они во всех комнатах башни? Могли бы и в нашу башню один выделить.
Два шага от двери до лавки, нет даже окна. Странная дверь, тоже изнутри отделанная камнем.
Сразу за дверью я остановился, обернулся к Закию, увидев вместо него тень Ариоса. Тот коротко приказал:
— Вперёд.
Я даже не успел удивиться с чего он приказывает мне, как сквозь Ариоса метнулась одна из безымянных теней. Но едва она оказалась внутри, как тут же вспухла клубами чёрного дыма и распахнула рот в отчаянном вопле:
— А-а-а-а!
Я вздрогнул, невольно сделал шаг назад. Тень метнулась прочь, выскакивая из комнаты. Ариос тоже скользнул прочь, открывая наконец мне Закия. Тот вскинул бровь в безмолвном вопросе, но я молчал. Пожав плечами, он просто захлопнул дверь, оставляя меня в одиночестве.
Я уселся на лавку, прислушался к огню в животе и негромко произнёс вслух, словно разговаривая сам с собой:
— Что же с остальными? Зачем мы здесь?
Конечно, вопросы эти были так себе, глупыми и довольно опасными, но если кто и следит за нами, то бормочущий себе под нос ученик не должен его смутить. Сейчас жаль только, что моё бормотание напрасно — тени, если и слышат меня, не могут войти и ответить, они уже попробовали. Но, похоже, и не слышат. Уж громко говорить под дверью им никто запретить не мог.
— Господин, господин, как вы там?
Вот что и требовалось доказать. Кто ещё может называть меня здесь господином, как не они? Хотя голос звучал тихо и разобрать, Молак это или нет, не выходило. Но я и отвечать собирался так, словно продолжал говорить сам с собой.
— Что-то у них здесь прохладно. Что же здесь зимой творится, ученики льдом покрываются?
— Слышу вас, господин. Сожалею, но это место и впрямь для нас под запретом. Та тень словно разом лишилась половины силы.
Значит, всё же тени, а не чья-то хитрая попытка обмануть меня.
— Господин, всех ваших соучеников развели по этим комнатам. Осталось ещё три, но мы не можем знать, пусты они или нет.
Я кивнул, попытался собраться с мыслями. Помнят ли тени, что происходило в пещерах Кузни? Должны. Они ведь были там со мной.
Вслух произнёс:
— Интересно, что имел в виду учитель Закий, когда говорил, будто этот напиток выявит бездарностей?
— Понял, господин, мы будем следить за учениками, подчинённые Ариоса займутся.
За дверью замолчали. Ну и верно, о чём тут болтать? Не говорить же со мной непрерывно, успокаивая меня, словно маленького ребёнка? Откуда тени, вообще, знают, что я боюсь?
И нужно ли бояться? Всё это в прошлом.
Я заставил себя расцепить стиснутые в замок пальцы и сосредоточился на себе и том, что меня окружало.
Низкий потолок, жёсткая и узкая лавка. Дыры в полу нет, зато есть пустой широкогорлый кувшин под лавкой. Ещё, оказывается, есть узкое, прикрытое с той стороны окошко в двери. Я даже знаю, зачем оно. Чтобы проверять нас. Проверять, живы ли мы.
Всё это начнётся не скоро. Ближе к ночи.
И чего, спрашивается, я туплю? Я здесь один, за дверью никто не стоит, иначе тени бы меня предупредили, и никто не накажет меня за то, что я выблюю драгоценный состав.
Миг и я уже склонился над вонючим кувшином, запихивая пальцы в горло.
Ничего, Безымянный всё это побери. Только горло обжёг желчью. На дне кувшина ни следа черноты состава, одна желчь. Он что, успел впитаться в кровь за те минуты, пока мы поднимались сюда?
С досадой я пнул кувшин обратно, с глаз долой, замер, пытаясь придумать, что делать дальше.
А что тут придумаешь в пустой каморке-камере?
Раз тяжестей нет, то можно либо мучиться, сходя с ума от безделья и тяжёлых мыслей, либо заняться чем-то полезным.
Зачем тяжести тому, кто должен за шесть месяцев стать лучшим из адептов внешних техник?
Я встал, поднял перед собой руки, сжатые в кулаки, и принялся выполнять упражнения Закия и Ирала, один за другим выбрасывая пальцы из кулаков.
Жаль, Ирал не может войти в эту камеру и следить за правильностью выполнения. Но я и сам могу быть достаточно строг к себе.
Закий требовал сегодня замирать в каждой позиции. Поэтому, давай-ка, Лиал, всё заново. И лучше тяни пальцы, Лиал, сильней. Снова сбился, нужно было на правой руке безымянный, а не средний. Давай, Лиал, старайся, а то ты так ленишься, что замерзаешь на ходу.
Я даже дохнул, но не обнаружил и следа пара дыхания. А ощущения, словно за стеной башни не леса Иструма, а родные горы севера, и солнце уходит за их кромку, забирая с собой дневное тепло.
Поприседать, что ли?
Я успел сделать восемь сотен повторений, чередуя их с приседаниями и отжиманиями, когда огонёк над дверью потускнел. Теперь я едва видел вытянутую перед собой руку.
Вот и тьма, а я думал, что обойдёмся без неё.
Успел только усмехнуться, а затем меня скрутила резкая боль и начало рвать кровью.
Глава 17
Ормос замедлил шаг, поднял голову, словно мог что-то увидеть сквозь камень, неуверенно спросил:
— Закий, а ты уверен, что с этим парнем действовать так, как привыкли — было правильным решением? Он всё же уже прошёл посвящение, состав же предназначен для тех, кто ещё не стал идаром.
Закий, не оборачиваясь, буркнул:
— Правильное, неправильное, уже нет разницы. Дело сделано и нам остаётся лишь дождаться результата.
— Ты так легко к этому относишься... Как ты можешь? Этого парня же глава привёз в Академию лично.
— И что? — Закий хмыкнул. — Может, им оказалось просто по пути, и он его подвёз?
Ормос запнулся, огладил бороду и с недоверием переспросил:
— Ты это серьёзно?
— Ормос! — Закий закатил глаза. — Клянусь Хранителями, тебе сколько лет?
— Придурок!
— Ну, давай серьёзно. Глава определил его ко мне. Ко мне! Через слугу, не передав лично мне ни слова, — Закий на миг замедлился, ткнул себя в грудь. — А чем я знаменит?
Ормос не замедлил с ответом:
— Тем, что у тебя меньше всего выпускников. Ты половину из них сжираешь. Вернее, сжирал раньше, что ты теперь с ними творишь, страшно даже подумать.
— Тебе думать, вообще, вредно, — Закий не повёл и бровью. — Я бы просто сказал, что я самый требовательный из учителей и выпускаю лучших.
— Не сравнивай требовательность и нарушение планов главы. А у него наверняка...
Закий перебил Ормоса:
— Ты что, боишься? — Ормос резанул его злым взглядом, и Закий хохотнул. — А-ха-ха! Не бойся. Если мы нарушили планы господина и парень умрёт, то мы просто переедем к реольцам поближе и попробуем себя в деле.
Ормос прошипел:
— Смешно тебе. А если не переедем? Если просто исчезнем, и даже родные будут остерегаться вспоминать наши имена, чтобы не навлечь на себя беды?
Закий оборвал смех, буркнул:
— Ты преувеличиваешь. Но даже в этом случае не беспокойся, я скажу главе, что это я заставил тебя дать парню состав и запихнуть в комнату ковки.
— Закий, Закий, да стой же ты, — Ормос вздохнул, ускорил шаг, пытаясь догнать его. — Погоди, говорю, обидчивый. Пошли ко мне, выпьем андамского.
— Ты же говорил, что всё, запасы вышли?
— Мало ли что я говорил?
— Эх, старый обманщик.
— Я не обманщик, я просто запасливый.
Я с оторопью уставился на лужу крови, которая вытекла из меня. С трудом толкнулся от ледяного пола дрожащими руками, добрался до кровати и рухнул на неё, прислушиваясь к себе.
Больше не тошнило и не резало внутри. Зато становилось всё холодней. Теперь дрожали не только руки. Я дрожал всем телом, словно внезапно оказался в горах без тёплого плаща. Словно оказался вновь ребёнком, ещё не получившим даров Хранителей и ветер гор выдул из меня всё тепло.
От стены отчётливо тянуло холодом. Причём таким, что ей самое время покрыться инеем.
Я протянул руку, коснулся стены кончиками пальцев. Руку словно обожгло льдом, и я отдёрнул её.
Безымянный всё это побери, что здесь происходит?
Я дохнул и не увидел, чтобы моё дыхание оставило след. Значит, здесь как было тепло, так и есть. Осторожно приблизив лицо к стене, дохнул и на неё. Дыхание не осело на ней каплями росы.
Наваждение какое-то. Почему же её камни буквально вытягивают из меня тепло?
Становилось всё холодней и холодней. Я скрутился клубком на узкой лавке, пытаясь сберечь тепло и не коснуться при этом стены.
Не помогало.
Пересилив слабость, поднялся, вспомнив пещеры Кузни, принялся приседать и махать руками, пытаясь согреться.
Ничего не вышло. Это не помогало.
Я присел полсотни раз, голова вдруг закружилась, и я грохнулся, едва не в лужу своей крови, но не ощутил ни малейшего тепла от приседаний. Зато сил оно забрало изрядно и ступни заледенели. А теперь начала подмерзать и задница.
Стуча зубами, попытался подняться и тут меня снова скрутило болью. Внутри резало так, словно в меня всадили меч и теперь проворачивали, я невольно застонал, не в силах терпеть эту муку.
Вот уж не думал, заключая с Виром сделку, что на втором посвящении сумею обмануть судьбу и Хранителей и не выгорю, зато не перенесу повторного глотка состава. Чью кровь он