Кайтай закивал:
— Я как-то видел кое-что о них, в древних книгах.
— Говорят, что когда-то давным-давно жил жестокий народ, который назывался вриколы. Из-за их характера и черной магии, которой они занимались, другие племена и народы бежали от них и находили себе пристанище дальше к востоку. Легенда говорит, что это происходило тысячелетия назад и что все вриколы уже давно вымерли… хотя им обычно удавалось прожить дольше, чем они того заслуживали.
— В нашем народе, — подхватил Кайтай, — людей, одержимых определенным недугом, называют врикол-акка — укушенный вриколом. Иногда человек может стать вриколом, и, если жрец племени узнает об этом, врикола тут же уничтожают — сожжением.
— А как вы узнаете, что он — как это… врикол? — спросил Оуэн с любопытством, к которому примешивался какой-то знакомый ему трепет. Ему показалось, что он раньше уже где-то слышал это слово.
Кайтай с жалким видом уставился на него:
— Оуэн… друг мой… если человек грезит наяву… видит места… такие, как ты описал сейчас… Когда он начинает искать пищу, названия которой он не знает, и видения, которых он не в силах никому объяснить… Если о нем известно, что он видит в темноте… вот признаки, которые знакомы жрецам равнин. Меня учили, что кровь вриколов погибла не окончательно, и что иногда она возрождается, и что врикол может родиться среди любого народа… и что их надо уничтожать.
Оуэн уставился на него, начиная наконец понимать странные взгляды Зельзы и Кайтая.
— А-а, вы думаете… вы думаете, я… — Он резко и громко захохотал, однако смех звучал нерадостно. — Ну что ж! Вы — мои друзья, вы оба были бы готовы зажарить меня, как цыпленка, если бы я вдруг оказался этим страшилищем из сказок, вриколом?
— Твои сны, — ответил Кайтай. — Похоже, что в том, первом сне ты был вриколом.
— Но во второй раз, — прервала его Зельза, — я была с ним. Он не был тем, кого он видел в том сне, Айном. Он слышал мысли Айна, но не более.
— Он, наверное, был этим Айном в прошлой жизни, — размышлял Кайтай. — Если хоть в одной жизни человек был вриколом, ему уже не освободиться от этого никогда.
— Ну хватит! — прервал его Оуэн. — Мы прошли с тобой вместе полмира, желтая ты обезьяна! И если я чудовище, убивающее людей по ночам, почему же я давным-давно не высосал кровь из твоего иссохшего тельца?
— Нет, нет, — вмешалась Зельза. — Кайтай, скажи, что ты так не думаешь. Оуэн не может быть… этим. Но где-то есть врикол, живой врикол, если, конечно, такое возможно, который говорит с Оуэном в его видениях. Что-то зовет его… может быть, им нужна его помощь.
— Один Лука знает, чем это я могу помочь твари, прокрадывающейся по ночам, и зачем она посылает мне видения рая, в котором я не могу оказаться, — сказал, глядя в землю, Оуэн. Он застонал. — Теперь мне стало хуже прежнего. Я так мечтал увидеть ту страну… а оказалось, это всего лишь наваждение, и ничего подобного наверняка нет на свете.
— Теперь я думаю, что страна, которую ты видел, и вправду существует, — возразила ему Зельза. — Дайте подумать… Кайтай, прекрати на минутку перебирать свои магические четки. Представь: Мирдин Велис был там, в нашем видении, — как один из тех, кого мы наблюдали, — и, кроме того, он говорил с нами. А то место, куда мы должны доставить его череп, — оно тоже там.
— Колонна из зеленого камня… — начал Оуэн.
— Колдун вполне мог сам создать все видение, чтобы вернее заставить Оуэна послужить ему. Или он скрывает за этим что-то более важное. Сейчас нам этого не узнать. Но, во всяком случае, я не верю, что Оуэн… что-то иное, чем Оуэн.
— Я тоже, — сконфуженно отозвался Кайтай. — Я… прости, друг. Все потому, что страх перед вриколами у меня в крови.
— Я могу сказать, что выхода нет, — мрачно заключил Оуэн. — У нас только один путь. Выбора не дано. Придется идти вперед, пока мы не насадим череп проклятого колдуна на шест, на котором он желает торчать. Он обещал мне — Лука их знает, эти клятвы чародеев, — освободить меня от видений. Однако, Зельза, кажется, ты это уже сделала. Я не чувствую прежней тяги к тому месту… А ведь Мирдин Велис пообещал мне, что так и будет. Послушайте: я дал слово волшебнику, а он — мне. И я не боюсь его… — Тут губы Оуэна тронула усмешка. — Нет, все-таки боюсь, но я не нарушу слова. Выполню то, что обещал. Я поставлю череп, куда он просит.
— Я вспомнил еще кое о чем, — заговорил Кайтай, не отрывая глаз от огня. — Он пообещал избавить нас от Гончего Пса, который едва не прикончил нас обоих. И он сделал это. Если же мы нарушим слово, тот Гончий может снова оказаться на нашем пути, и тогда уже ничто нас не спасет. Верно, Оуэн, — выбора у нас нет.
— А я не могу без Оуэна, — тихо сказала Зельза, — и поэтому у меня тоже нет выбора.
Оуэн посмотрел ей в глаза. Он был в смятении. Образ Ринели, женщины из грез, заметно потускнел для него. Теперь он уже не считал Ринель реальной женщиной. Она сделалась призраком… а там, где Зельза, была теплота и жизнь.
Оуэн все смотрел на нее, и Зельза вдруг опустила глаза. Впервые за все время она не захотела выдержать его взгляда — внезапно осознал Оуэн.
— С тобой что-то произошло, или это я стал другим? — тихо спросил он.
— Ты соединил с ней свою душу в видении, — ответил за нее Кайтай, — а она ведьма, хотя и не злая. Теперь ты повязан.
— Ха! — фыркнул Оуэн. Он продолжал смотреть на Зельзу. — Я никогда не буду повязан ни одной женщиной. Но ты, цыганка… ты необыкновенная женщина. В этом надо отдать тебе должное.
Он подбросил дров в костер, завернулся в плащ и лег.
— Хватит на сегодня снов, — послышалось из-под плаща, — поспите немного, завтра надо будет поспешить.
12
Солнце было уже высоко, когда трое путешественников вышли на свет из развалин, служивших им ночлегом. Оуэн, хмурясь каким-то своим мыслям, вел остальных по этим пустынным местам, широко шагая по проложенной древними дороге. Кайтай тоже был погружен в себя, и только Зельза, казалось, была в прекрасном расположении духа. И это новое настроение придавало легкость ее шагу и вызывало тихую улыбку, когда она смотрела вперед, на широкую спину Оуэна.
Кайтай взглянул на нее, а затем на Оуэна.
— Женщина, мудрая в столь многих вещах, может быть глупа в одном, — заметил он, отрешенно глядя на приближающиеся горные пики.
Зельза ответила совершенно бесхитростной улыбкой.
— Я не признаю ходьбу как средство передвижения, — раздраженно заявил Оуэн. Тем не менее он быстро двигался по равнине. Оуэн был не в духе.
— Если удастся найти где-нибудь лошадь, мы можем ее украсть, — утешительно сказал Кайтай, — нам ведь не привыкать это делать.
— Хм. — Оуэн продолжал шагать.
— Я вижу лошадей! — вдруг вскрикнула Зельза.
Дорога начала подниматься вверх — они уже достигли подножия горного кряжа. Впереди виднелся узкий перевал. Тень горы лежала на обеих его стенках. Далеко впереди, на фоне яркого неба, мелькнули три крошечных точки — Зельза была права. Это были животные со всадниками, и они приближались.
— Хо! — Оуэн отстегнул топор и приготовился.
— Ты просил лошадей, и вот они! — заметил Кайтай, закладывая в арбалет стрелу. — Теперь все, что нам нужно, — это убить их седоков, чтобы сесть на них самим.
— Кровожадный желтый человечек, — отозвалась Зельза. — Осторожнее! Их может быть слишком много. Подожди.
— Это не лошади! Смотрите! — сказал Оуэн, опершись на топор. — Что бы это ни было, это похоже на огромных овец, очень мохнатых. А шея змеиная. Один, два, три… Девять. И еще три… нет, четыре животных без всадников. Кажется, всадники вооружены… а может, и нет. Остроконечные шапки, палки… скорее, это пастухи, вроде тех, ночных.
— Надо постараться не испугать их, — предложил Кайтай. — Раз уж у них есть свободные животные. У меня болят ноги.
— Мы будем держать нашего друга в надежном месте — в его ящике, — ответил Оуэн.
Всадники подъехали ближе, и было ясно, что они заметили путешественников. Но они не выказали ни страха, ни удивления, а продолжали двигаться вниз по склону. Они были одеты во все темное, на них были короткие остроконечные колпаки, и каждый держал длинный шест, который мог оказаться орудием и труда, и нападения одновременно. Другого оружия у них, видимо, не было.
Везшие их животные были помельче лошади, мохнатые и с длинной шеей. Бежали они быстро, несмотря на то что ноги их седоков едва ли не волочились по земле. Приблизившись к трем путешественникам, животные скосили на них большие темные глаза, глядевшие умно, как бы изучая людей.
Первый всадник остановился и спешился. Уверенно направился к Оуэну и поднял руку. Его бритое лицо было изжелта-коричневым, будто он постоянно находился под лучами солнца, но во всем остальном это был обыкновенный человек. Он улыбнулся и заговорил, медленно и запинаясь:
— Мне… сказали… вы приходи, да. С нами.
— Вы говорите по-нашему? — изумился Оуэн. Но всадник отрицательно затряс головой:
— Нет. Нет. Говорить только то, что посылают. Нет хорошо говорить. Приходи. Мы не делать вреда.
Оуэн взглянул на остальных:
— Я не вижу причин не пойти с ними, а? — Он обернулся и внимательно рассмотрел остальных всадников. Они, как он и ожидал, не были вооружены, если не считать шестов. Они глядели вежливо и безразлично, но никак не враждебно.
— Хотел бы я знать, откуда они знают о нас, — быстро проговорил Оуэн.
— Среди них есть кто-то, знающий языки Запада, — ответил Кайтай, — но не этот. Ему, похоже, просто показали, что произносить.
— Если бы они имели целью убить нас, у них уже был удобный момент это сделать, — заметила Зельза. — Дайте мне сесть на одного из этих смешных зверей. — Она подошла к животному и без усилий вскочила в седло. Мохнатая тварь тут же закинула назад голову на длинной шее и, блеснув зубами, безуспешно попыталась укусить Зельзу за локоть. Та улыбнулась и крепко стукнула сжатым кулачком зверя по морде. Издав возмущенный вопль, животное мотнуло головой.