знали, Славка не врал, а вот информацию с родственником-декабристом проверить было куда сложнее. Мало ли на свете Ивашевых! Впрочем, кто-то из девчонок не поленился – откопал в Сети портрет неведомого нам ротмистра, и даже самые последние неверы приумолкли. Симпатичный и кудрявый Славка в самом деле походил на декабриста Василия Ивашева. Вылитый там или не вылитый, но определенное сходство мы вынуждены были признать.
И все бы ничего, но звонкое свое красноречие этот новоявленный Джельсомино (или кто там еще погорластее был?) обрушивал и на нас, своих одноклассников. Половина парней тут же получила от него клички – кстати, не самые обидные, меня же он сразу окрестил Угрюмым. Еще и пояснил, что сам он – сангвиник из категории «пластичных», а я – флегматик, да еще из породы «дремучих», – стало быть, и кличка мне вполне соответствует. Причем сказано это было вполне миролюбиво, без тени насмешки, поэтому до обиды я дозрел только через неделю, когда Угрюмым меня стали именовать даже девчонки. Колотить девочек я, понятно, не стал, но из мальчишек кое-кому крепко перепало. Главная же порция, разумеется, должна была достаться потомку аристократического рода, о чем я несколько коряво, но все же весьма доходчиво поведал сангвинику Ивашеву. Славка вызов принял, и мы сошлись на улице, в закутке, упрятанном от школьных окон зарослями черемухи.
Секундировать нам сбежался практически весь класс. На публике и смерть красна, и, разумеется, этот пижон постарался. Как выяснилось, он и драться умел красиво, показав нам этакую смесь Алена Делона с Чаком Норрисом. Я же больше напоминал помесь рассерженного топтыгина и пьяного Портоса. В итоге балетные пируэты и каратистские выверты Славку не спасли. Ценой разбитых губ и расквашенного носа я все-таки наказал его. В том смысле, что из множества вслепую выброшенных ударов один пришелся в цель. Куда именно – я не очень понял, но Славка рухнул как подкошенный, и кто-то из ребят даже открыл счет. Девчонки на него зашикали и кинулись оказывать первую помощь. Спустя минуту Славка, пошатываясь, сумел встать и, к изумлению присутствующих, потребовал продолжения. Ноги едва держали этого красавца, но я был настолько потрясен Славкиным мужеством, что биться уже не мог и не хотел. Да и Славка в атаку особенно не рвался. Неизвестно, чем бы все завершилось, но выручил нас неведомо откуда возникший мужчина. Одноклассники живо разбежались, мы же, гордые и непобежденные, остались на месте. К нашему удивлению, мужчина повел себя странно, поскольку с первых же секунд взялся нас расхваливать.
– Вам бы зеркало сейчас – парни хоть куда! Вы же просто созданы друг для друга.
– Чего?
– Настоящий друг ценнее любого самородка. Это я вам, ребятки, ответственно заявляю. Я всегда вижу, кому суждено стать друзьями, а кому нет.
– Друзьями! С этим угрюмышем?!
– Заткнись, клоун!
– Ну-ка, брэк! – Мужчина даже руку вскинул совсем как заправский рефери. – Своей судьбы, ребятки, никто не ведает. И вы о ней тоже ничего не знаете. Но если хотите, специально для вас могу сделать исключение.
Не спрашивая разрешения, он по-хозяйски взял наши ладони, некоторое время пристально их рассматривал.
– Так и есть, суждено вам, милые мои, дружить и терпеть друг друга долгие годы.
– Еще чего!
– Придется, ребятки, придется. – Мужчина продолжал всматриваться в наши руки. – Хотя, вынужден признать, линии у вас непростые.
– Чего там такое? – не выдержал Славка, да и мне стало любопытно.
– Хмм… Тут у вас столько всего… Пожалуй, лучше мне помолчать.
– Чего молчать-то, говорите! – крикнул я.
– А не испугаетесь? Не все здесь у вас весело. Ты, например, голову свою чубатую разбивал. Года два назад. Мог даже калекой остаться, но вовремя к врачам хорошим попал, прервали твое воспаление. Было такое? Чего молчишь?
Славка нехотя кивнул.
– И привычка – за чуб себя дергать – с тех самых пор осталась… А у тебя, лопоухий, – мужчина повернулся ко мне, – у тебя другое было – утонуть мог. В какой-то большой воде. Но кто-то спас.
Я хмуро помалкивал. Да и что тут было говорить? И впрямь тонул. В черном-пречерном море. А спас батя.
– Молчишь – значит, было. – Мужчина хмыкнул. – Не врут, стало быть, ладони.
– А что там еще написано? – сипло спросил Славка.
– Еще написано, что судьбы ваши расходятся ненадолго и вскоре вновь сойдутся, да так, что станете вы друзьями на веки вечные.
– Ага, приплыли!
– Это еще не приплыли, дружок. Тут дальше пострашнее будет.
– Куда уж страшнее…
– Война, братцы, разразится. Не мировая, но тоже скверная. И оба вы попадете в плен.
– Ни фига себе!
– И придется вам очень несладко. А потом… Потом один из вас, спасая другого, погибнет.
Мы потрясенно молчали.
– Тот, кто останется жив, вернется домой и женится на невесте друга. И первого сына назовет именем погибшего.
– Каким именем? – не удержался я. – Вы имя скажите…
И споткнулся, потому что взгляд мужчины был серьезен, и не просто серьезен, а скорбь в его глазах какая-то проступила. Нехорошая такая – словно не с малолетками он сейчас общался, а на похоронах стоял, возле могилы, покрытой венками.
– Чего молчите-то? – испугался Славка. – Сами же начали.
– Это вы тут начали, я только разнять вас хотел.
– Тогда до конца рассказывайте! Кто погибнет-то?
– В таких случаях, ребятки, не все возможно понять. К тому же у вас у обоих на руках «вилочки», – задумчиво проговорил мужчина. – Это значит, что все может измениться и пойти совсем по-другому.
– То есть можно не попасть в плен и не погибнуть?
– Вполне возможно. Может, даже вообще никакой войны не будет.
Мы со Славкой ошарашенно переглянулись.
– И что для этого нужно сделать?
– А вот это правильный вопрос! – Мужчина бодро кивнул. – Только тут у вас столько всего начеркано, что сам черт ногу сломит. Не самые уютные дорожки рисуются. И жертвовать чем-то придется, и рисковать, и на горло себе наступать… Не уверен, что вы все это осилите.
– Но если осилим, войны точно не будет?
– Я вам не справочное, ребятки. Умел бы так прогнозировать, давно бы в другом месте работал. Но если верить ладоням, так оно и есть. Станете дружить, и войны может не случиться. Сами смотрите, линии жизни уже не обрываются. У обоих, заметьте! Только этот путь более тернистый, и пересекаться вам придется постоянно.
– Как это?
– А вот так. Прямо с сегодняшнего дня вам нужно будет пожать друг другу руки. И твердо уяснить, что дружба – это не пикник с шашлыками и не конфетки-шанежки. Дружба – это помощь, терпение и постоянные жертвы. Во всяком случае, выручать друг друга вы будете не раз и не два.
– Из плена?
– Да нет, тут уже другое, но что-то похожее произойдет обязательно. Не в такой трагической степени, но по той же схеме. «Боливар не выдержит двоих», и один что-то уступит другому… – Мужчина покачал головой. – Не знаю, может, невесту, а может, шпаргалку на экзамене.
– Ничего себе сравнили!
– По крайней мере, войны и смертей я уже не вижу. Очень непростая, но чрезвычайно интересная жизнь. Так что выбирать вам, молодые люди.
Мы неуверенно улыбнулись. «Молодыми людьми» в то время нас еще не называли. Только вот незнакомый мужчина смотрел на нас крайне необычно – прямо даже с каким-то ожиданием.
– А ведь и мне, ребятки, войны ой как не хочется. Может, вам все-таки смирить гордыню и пожать друг другу руки?
Мы покосились друг на друга и не сразу, но пожали руки. Крепко так и сердито. А мужчина, просияв, хлопнул нас по плечам и даже слегка приобнял. Наверное, стоило его задержать, порасспрашивать о чем-нибудь еще – не каждый день встречаются такие занятные взрослые, но у нас не хватило духу. Да и ума, если честно, не хватило. Он так и ушел, оставив нас с сомкнутым рукопожатием, а мы стояли и смотрели ему вслед.
А еще через минуту я рассказал своему новоявленному другу про нашу местную достопримечательность – городскую Башню. И признался о своей давней мечте – слазить на нее. Не знаю, почему я так сделал, но нас ведь объявили друзьями, а друзья всегда рассказывают друг другу самое сокровенное. Вот я и раскрылся, не подозревая, что о желании своем рассказываю нечаянному волшебнику, поскольку Славка тут же все и разрулил.
– Так давай слазим! – отважно предложил он и машинально подергал себя за чуб. – Это же совсем рядом. Только купим по пути газировки, а то у меня горло пересохло. И башка кружится после твоего удара.
– А потом? – с замиранием сердца спросил я.
– Потом залезем на твою Башню и изучим город сверху, – просто рассудил он.
– Но мы же это… Дети еще! Вдруг нас не пустят?
– Вот и проверим. Ты же хочешь там очутиться? А мечта – она как шоколадка. Нужно съедать, пока не растаяла.
Я и сам удивился, как все получалось у него просто и доходчиво.
– А этот мужик… Думаешь, он правду про нас сказал?
Славка пожал плечами и ничего не ответил.
Больше про того мужчину мы никогда с ним не заговаривали, но, конечно, помнили – и серьезные глаза его, и страшные слова о войне, и коротенькую историю о плене.
Но самое замечательное, что в тот день мы впервые побывали на Башне. И там же, на верхней площадке, именуемой Пятачком, допили остатки купленной по дороге газировки. Причем несколько капель пролили на пористый бетон Башни. Уже тогда мы, наверное, почувствовали, что она живая, что любит, когда с ней делятся сладким и сокровенным.
Глава восьмаяАлиса и лес
(За 92 дня до катастрофы…)
Было ли это разумным? Да нет, конечно! Было ли это опасным? Тысячу раз – да! Однако я снова пошел у нее на поводу. Так уж у нас получалось. Никто в классе не назвал бы меня слабохарактерным, и все-таки отказывать Алисе я так и не выучился. Не в том смысле, что она выпрашивала у меня пирожки-пирожные, а я покорно шлепал себе в магазины, – вовсе нет. Просьбы были иного рода. Я бы сказал – просьбы с отчетливой сумасшедшинкой…