– А если нет?
– Значит, так и провисит тут всю зиму, пока не превратится в скелетик.
– Ужас какой! Я не хочу, чтобы он висел!
– А кто хочет? Сама видишь, никто не помогает. Собратья мимо порхают, даже «как дела» не спросят.
– Может, они сообразить не могут, что с ним стряслось?
– Они и не пытаются. Это же голуби. Они только летают вместе – гордо да красиво, а погибать предпочитают порознь. Никакой взаимовыручки.
– Умрет же! – Лариска состроила жалобную гримаску и посмотрела на меня.
– А как ты ему поможешь? – Славка пальцами пробежался по стеклу, словно масштабной линейкой что-то там измерял. – Видишь, какая высота – метров семь, а то и девять. Умудрился запутаться на такой верхотуре, дуралей. Voici un crétin!
– Пожалуйста, не ругайся!
– Я не ругаюсь. Просто никак не подлезешь. Сам виноват.
– Главное, висит, как колдырь какой, – пробурчал я. – Тут рваться надо. Изо всех сил.
– Больно, наверное.
– И что? Оставит десяток перьев, зато – свобода! Вон лисы да волки лапы себе отгрызают, если в капкан попадают, а этому перышек жалко.
– Жуть какая!
– Это жизнь, лапочка! – вновь подключился Славка. – Суровая и подчас несправедливая. Как говорится: la vie est dure, но… Предлагаю все же вернуться к русскому. Чтобы не один, значит, голубь страдал.
Мы вернулись к занятиям. Ровным и уверенным голосом Лариса продолжила свои объяснения, Славка прилежно взялся поддакивать, а я продолжал коситься в окно. Настроение заниматься окончательно пропало. Мало того что приходилось мучить себя сложными предложениями, теперь еще и отвлекали мысли о голубе. Я даже представил себе, как висит он там и глупенько моргает. Понять ничего не может – терпит и ждет. А чего ждать-то? Что дунет хороший ветерок и освободит? Или приползет сердобольная кошка и прекратит разом все мучения?
Пару раз птица вновь делала вялые попытки освободиться, но, видимо, путы попались крепкие. Я подумал, что Славкин прогноз вполне себе может сбыться. Ночку голубь еще прокукует, а на вторую – замерзнет. А там и воронье подоспеет на обед. Так и помрет под окном у Лариски. И будем потом наблюдать его усыхающее тельце. И может, даже не один год! Летом-то еще ладно – листва прикроет, но зимой точно придется лицезреть болтающиеся на ветру косточки…
Я тщетно пытался вернуться к сложноподчиненным предложениям, но ничего не получалось. Славка – тот продолжал сохранять спокойствие, да и Лариска в окно больше не смотрела. Я даже позавидовал их нервам. Сидели себе и одолевали правило за правилом: предложения определительные, дополнительные, обстоятельственные – прямо капец какой-то! И кому это, спрашивается, нужно? Вон батю моего спроси или любого взрослого на улице – никто ничего и не вспомнит про эти придаточные предложения. Так зачем мозги засорять? Или, может, это я засоряю? Лариска-то легко выбросила птичку из головы. Алиса бы так не сумела…
– Елки зеленые, забыл совсем! – Я придвинул к себе рюкзак, заглянул внутрь.
– Чего ты забыл? – повернулся ко мне Славка.
– Да ерундовину одну. Сейчас, я быстренько…
– Антох, ты куда?
– Я недолго. Оставил там, за батареей…
Даже не потрудившись придумать подходящего объяснения, я скакнул в прихожую, сорвал с вешалки ветровку, натянул кроссовки.
Время я зря терять не стал. По несвежей земле окольцевал помойку с гаражами, добрался до злосчастного клена. Ладно хоть не тополь, все-таки покрепче будет… Я оглядел дерево, прикинул высоту и возможный маршрут. Висящий на верхотуре голубь завертел головой, видать, заметил меня, чуть трепыхнулся, но без особого энтузиазма. То ли уже устал, то ли смирился с участью. Я проверил в кармане складной нож и, примерившись, быстро полез наверх.
Деревце было совсем не то, что в парке слабовидящих. Кроссовки соскальзывали, да и рукам было не слишком комфортно. Брюки, конечно, чистить потом придется, но до первой ветки иначе было не добраться – пришлось корячиться обхватом. Я утешил себя тем, что будет потом о чем рассказать Алисе. Она-то, как пить дать, одобрит мои действия. Во всяком случае, смеяться точно не станет.
Правая ладонь влажно скользнула по коре. Я чертыхнулся. Ну да, следы птичьей жизнедеятельности. Может, даже того самого вляпавшегося в беду голубя. И с брюками, стало быть, придется потом изрядно повозиться. Перспективка, однако!
Еще несколько судорожных движений – и наконец-то получилось дотянуться до первой ветки. Вроде крепкая. Если подтянуться, можно, пожалуй, спасти брюки. Еще ведь к Лариске возвращаться, и что я скажу про свой обгаженный вид?
Я осторожно подтянулся – ветка выдержала. Я перехватился за следующую – совсем как на Башне – и дело пошло веселее. Уже и под ногами появилась нормальная опора. Улучив минуту, я обтер о ветку перепачканную ладонь, кулаком погрозил далекому голубю. Он уже не сводил с меня оранжевого глаза, разворачивал свою глупую головенку то вправо, то влево. Конечно, думал, что не просто так по его душу лезет двуногое существо. Явно хочет сожрать. А что же еще?
Ствол стал значительно тоньше, но это ладно, хуже, что веточки уже не казались надежными и безопасными – гнулись под ногами и звучно потрескивали. Пусть я и весил для своего роста совсем немного, но полцентнера – это тоже не шуточки.
Та-ак, приплыли…
Я стоял на последней, с палец толщиной ветке, дальше шли совсем уж смехотворные прутики. Ствол же вздымался еще метра на два, и чуть меньше оставалось до злополучного голубя. Зато теперь я имел возможность разглядеть, в чем именно запуталась птица мира. Виновата была сетка из-под лука, которая неведомым образом обвила одно из крыльев практически у основания. И она же крепко уцепилась за верхушечные рогулины. Выглядело это так, словно голубь сам набросил на плечико эту упряжь, намереваясь с утречка слетать на ближайший рынок за овощами. Вот и слетал, балбес…
– Антох, пугни его! Может, оторвется.
Я скосил глаза вниз. Здрасьте вам! Там, разумеется, торчали две фигурки, маленькие и опасно далекие, – Славка и Лариска. А чего я еще хотел? Они же у нас умные, догадливые – интегралы вон разгрызают как семечки, предложения сложно-ущемленные. Конечно, догадались, что я сюда направился. А может, просто в окно выглянули. Это ведь какое удовольствие – глазеть на идиота- подростка, ползущего неведомо куда и неведомо зачем. Наверное, не только они – половина двора пялилась сейчас в окна. Папа, мама, смотрите! Глупый дядя хочет разбиться. Наверное, пьяный… В общем, устроил всем представление.
– Антош, только, пожалуйста, не упади! – Голос у Лариски заметно подрагивал. Она вовсе не собиралась насмешничать.
– Постараюсь.
– Ты там на самом деле осторожнее, – предупредил Славка. – И ствол не раскачивай.
– Это не я – это ветер.
– Ой, мальчики, зря вы это затеяли…
Уже, по ходу, «мы» затеяли! Но мне было все равно, кому и какие лавры достанутся. Куда больше беспокоил голубь. Как-то надо было вызволять этого недоумка.
– Славка! – Я достал нож и сделал первый надрез на дереве. – Сейчас вся эта фиготень полетит вниз, ты подстрахуй.
– Ой, дерево жалко!
– Ага, напиши гринписовцам заяву! – фыркнул Славка.
Я и вовсе промолчал. Дерево мне тоже было жалко, но выбирать не приходилось. Либо дерево, либо голубь. А точнее – либо голубь, либо я.
Левая рука основательно устала, надрезы давались с каждым разом все труднее. На веточке я стоял только одной ногой, и это было тоже крайне неудобно. Улучив минуту, я попробовал сменить ногу, и ветка тут же предательски согнулась, нога сорвалась вниз.
– Антон!
Я ухватился за стволик двумя руками, едва не порезал себя ножом. Похоже, своей последней опоры я лишился. Ветка не переломилась, но проку от нее было теперь немного.
– Спускайся, Антох!
– Ага, щас… – Я подтянулся на руках, мешающий нож скинул вниз. – Ловите!
– Молодой человек, вы ему уже не поможете.
– Из-за какой-то дурной пичуги сейчас шею себе свернет…
– Антох, что ты собираешься делать?
А я всего-навсего собирался заканчивать весь этот цирк. Пока оставались силы, пока весь двор не высыпал из подъездов обсудить мои шансы на успех и неуспех.
Переместившись чуть выше и цепко оплетя утлый стволик ногами, я рванул на себя верхушечную часть. Силы я не рассчитал, да и как тут рассчитаешь! Дерево громко треснуло и переломилось. При этом я едва не сверзился вниз. Спасибо, выручила подготовка бывалого руфера. Руки вновь поймали зыбкую опору, спина удержала критический угол, ноги не ослабили хватку. Верхушка же с бьющим крыльями голубем пролетела к земле. Ветки царапнули по рукам, а птица мира мстительно мазнула меня по щеке свободным опахалом. В самом деле, нарушил покой, не дал умереть достойно. Хотя какое там достоинство – висел бы тут скелетоном все равно как в фильме про инопланетных хищников.
Фу-у! Я перевел дух. Теперь скоренько вниз. Пока не слишком много свидетелей вокруг, пока не объявился какой-нибудь полномочный представитель, штрафующий за сломанные деревья.
А народу уже и впрямь набежало. Толпа не толпа, но с десяток жильцов внизу собралось. Кто-то качал головой, кто-то выдавал незамысловатые комментарии или просто смотрел.
– Антон, ты прямо герой! – Лариска с ходу обняла меня, но, смутившись, тут же отступила в сторону.
– Да уж, рисковали вы, молодой человек!
– А что он там делал-то?
– Да вон – ворону какую-то спасал.
– Не ворону, а голубя…
Тут же вынырнул и Славка – протянул мне ножик.
– Полностью не распутал. Этот твой чокнутый клеваться начал. Смотри, как руку поранил, кровища хлещет. Ослина, блин!
– Он не осел, он – птица.
– По мне, так хрен редьки не слаще.
– Где он, кстати? Обидчик твой?
– Так я сетку обрезал, он и срулил. Улетел в смысле.
– Значит, нормально все?
– Ну, корявый вообще-то полет, но, может, как-то потом сбросит с себя эту ерундовину… – Славка посмотрел на кровоточащую руку, потом на Лариску. – Ты раны обрабатывать умеешь?