– Поздно, – сказал я. – У птиц на клювах бактерий как у гиен с муренами. Это тебе не чистоплотный осел, так что гангрена обеспечена.
– Мальчики, давайте побыстрее вернемся. – Лариска поежилась. – Что-то я замерзла. Да и народу кругом вон сколько собралось. И еще подходят…
Она была права. Люди продолжали подходить – уже просто узнать, что же тут такое приключилось, что дают и за кого голосуют. Лариска подхватила нас под руки, стремительно потянула к подъезду. А мы и не упирались.
Глава девятнадцатаяСмотрины
(За 9 дней до катастрофы…)
Знакомство наконец-то состоялось, но…
Я сразу понял, что родителям Алисы не понравился и лучше нам было бы не встречаться.
Конечно, они улыбались, расспрашивали об учебе, о разных пустяках – при этом и торт разрезали, и чай подливали, но я же не дурак – все видел и понимал. По-моему, и Алиса что-то такое почувствовала. Так что с каждой минутой я все больше каменел и играл в молчанку. А вот Алиса наоборот – щебетала как заведенная, явно старалась сгладить обстановку.
В общем, когда мы распростились и удалось вырваться под открытое небо, я сразу задышал свободнее. Глазам стало легче, язык ожил, плечи расправились. Правда, с настроением наблюдалась иная картина.
Алиса, конечно, вызвалась меня провожать, хотя родители пытались удержать ее дома. Она и трость свою не взяла, объяснила, что мы просто постоим немного у подъезда. На самом же деле мы все-таки медленно тронулись по тротуару. Маршрут ей был знаком до малейшей впадинки, и двигалась она более чем уверенно.
– Чего молчишь? Обиделся?
А я и правда молчал. Потому что не знал, что говорить. Да и на кого там было обижаться-то? На ее родителей? Смешно…
– Антош, ты напрасно переживаешь. Папке ты, по-моему, даже понравился.
– Ты шутишь?
– Конечно, понравился! Именно поэтому он так себя и вел. Это ревность, понимаешь? Он же мальчишка, а мальчишки все ревнивые.
– А мама? – уныло поинтересовался я. – Мама у тебя – девочка и потому ревнивая в квадрате?
– У нее – другое: она за меня боится. Она ведь помнит, как мы с тобой в лес ходили. Я тогда никого не предупредила, а вернулась поздно.
– Мы вернулись, – хмуро поправил я Алису. – Только откуда я знал, что надо кого-то предупреждать? Я думал, у вас все это как-то оговаривается.
– Обычно так и есть. Я отпрашиваюсь, они отпускают. Или по телефону созваниваемся. Но это если недалеко и ненадолго. Ну или с надежным провожатым – с Юлией Сергеевной например. – Алиса трепетно ухватила меня за локоть. – В общем, никуда бы они меня не отпустили.
– Понятно. И ты им ничего не сообщила.
– Как я могла сообщить… Я побоялась. Даже телефон отключила. Антош, мне так хотелось пройтись по лесу. По настоящим тропкам! Конечно, они перепугались.
– Бывает…
– Антон! У них же это впервые.
– У меня тоже.
– Ну прости меня! Я им все-все потом объяснила, но это же родители. Они себе места не находили, всех моих учителей звонками на ноги подняли.
– Кактус-то мой в окно не выкинули?
– Конечно, нет. Он ведь уже не твой, а мой.
Я взглянул на Алису. Лицо у нее было до того несчастное, что мне сразу стало стыдно. Распустил, понимаешь, нюни, обормотина бестолковый! Обидели его, бедного! Если разбираться, так именно Алисе сейчас должно быть по-настоящему обидно – и за меня, что я тут пальцы веером гну, и за то, что не срослось ничего со встречей.
– Ладно, проехали… – Я огляделся. – Сейчас-то тебя не заругают?
– Да нет, но лучше, если мы будем прогуливаться у них на виду.
– Тогда поворачиваем…
Мы тронулись в обратном направлении.
– Про лес я им еще раз попробую объяснить. И про тебя скажу, что ты меня зверски ругал.
– Зверски?
– Ну да! За то, что без спросу пошла с тобой.
– Тогда они вовсе меня убьют. За то, что зверски ругаю.
– Не бойся, они отходчивые. И обязательно все поймут. Потому что очень меня любят.
– Так любят, что делиться не хотят.
Это вырвалось у меня непроизвольно, и я сам не сразу понял, что же такое ляпнул.
– То есть я не то хотел сказать… Я просто подумал…
Не давая мне закончить, Алиса запрокинула голову и звонко рассмеялась.
– Чего ты? – Я почувствовал, что краснею.
А Алиса повернула ко мне лицо и вдруг прижалась плотнее.
– Да вот, представила себе, что я большой-пребольшой торт, а меня, значит, делят. Раньше-то просто было – разрезали пополам, и все. А теперь получается, что кусочек папе, кусочек маме, да еще какому-то Антону порцию надо отрезать – да не кусочек, а огромный кусище!
Она так забавно все это проговаривала, что я тоже смешливо захрюкал. Картинка и впрямь рисовалась забавной и, кстати, вполне убедительной. Пожалуй, я тоже на месте ее папаши не захотел бы делиться. Родная дочь – это вам не торт и не крендель. Тут кто хочешь разозлится. И по всему получалось, что все вновь переворачивалось с ног на голову. Не я, дурак, должен был губы надувать, а они – родители Алисы. А мне, наоборот, стоило по-человечески их пожалеть.
– Слушай! Давай вернемся, и я попрошу у них прощения, – предложил я.
– За что? – удивилась Алиса.
– За лес, за сахар испорченный – за все сразу! Я же правда как чурбан себя веду. Просто не все и не всегда понимаю.
– Я им обязательно это передам.
– И еще передай, что до меня все доходит как до жирафа – не сразу и не вовремя.
– И про это скажу. – Алиса продолжала посмеиваться.
Мне стало вдруг по-настоящему легко. Словно спутница моя взяла ножницы и перерезала леску, что стягивала горло. Раз! – и ничего нет. Ни обид, ни тяжелых вздорных мыслей. Все равно как у того голубя на клене – освободился и улетел.
– Но я ведь учусь, ты согласна?
– Согласна – что?
Она так многозначительно это произнесла, с такими игривыми интонациями, что я расхохотался.
– Ты чудо, Алиска!
– Вот это я и хотела от тебя услышать.
Она остановилась. Точь-в-точь напротив своего подъезда. И как, спрашивается, угадала? Неужели этот ее гиппокамп подсказал?
– Спасибо тебе, Антошка! – произнесла она с чувством, и от карих ее глаз, глядящих мимо и одновременно сквозь меня, мне стало не по себе. – Твой тезка, который Экзюпери, сказал как-то замечательную фразу: «Мы ответственны за тех, кого приручили».
– Тебя приручишь! – Я хмыкнул. – Или это ты про меня?
– А вот и думай теперь, кто здесь кого приручил. – Она склонила голову набок. – Но все перемелется, ты не волнуйся. Никакой вражды, как у Монтекки с Капулетти, у нас не будет.
– Уверена?
– На все сто и двести! А ты… Ты очень и очень… – Она явно пыталась подобрать подходящее определение.
– Тупой, – подсказал я.
– Нет, что ты, ты не тупой, ты прекрасный!
На это я только покачал головой.
– Прекрасным меня еще не называли.
– А меня никто не называл чудом.
Мы фыркнули одновременно, и она, качнувшись вперед, порывисто обняла меня за шею, ткнулась губами в мою щеку.
– Всё! – шепнула она. – Теперь проводи меня до двери, а дальше я сама.
Глава двадцатаяОтцы и дети
– Антон, у нас будет серьезный разговор.
«У нас» – я скривился. Говорить будет, конечно, мама. Она у нас главный прокурор. А папины функции попроще – конвой и исполняющий обязанности цербера для обеспечения «порядка в зале». В смысле – на кухне.
– Ты пропускаешь уроки, перестал делать домашние задания. В обычном дневнике у тебя пусто, но я заглянула в электронный дневник – там сплошные двойки и тройки.
– Вовсе даже не сплошные!
– А чем ты можешь похвастать?
– Есть и пятерки.
– Да что ты говоришь! Это по каким же таким предметам?
– Пятерка по изо, по обществознанию, по физкультуре…
– Изо и физкультура? Я даже не сомневалась!
– А что, нормальные предметы. И по обществознанию твердое «пять».
– Ну да, там же у вас один учитель…
– Какая разница! У меня и по истории четверка, и по геометрии в основном четверки.
– В основном… Ты скатился, Антош! Ниже просто некуда.
Я молчал. Что-то здесь было не то, я по интонациям ее чувствовал. Оценки у меня были, конечно, не фонтан, но особых изменений не произошло. Я и в прошлом году учился примерно так же.
– А еще ты общаешься с девочкой, – обвиняющим тоном произнесла мама. – Слепой девочкой!
– Ее зовут Алиса, – сухо сообщил я.
– Правильно, с Алисой. Так вот это общение… Я не знаю, отдаешь ли ты себе отчет, понимаешь ли, к чему это может привести!
– И к чему же?
– Вы убегали в лес, это так? А пока ее родителей нет дома, ты заявляешься к ним и, пользуясь состоянием девочки, устраиваешь кавардак.
– Ничего я не устраиваю.
– Не перебивай меня!
Я ощутил, что челюсти мои каменеют. Прямо как перед дракой. А ведь про Алису родители ничего не знали. Кто-то меня застучал. Юлия Сергеевна? Лариска?
Но уже в следующую минуту мама сама все и разъяснила. Оказалось, что ей звонили родители Алисы. Такой вот сюрпризец преподнесли! Видно, напугал я их крепко! Неотесанный дворовой чурбан с битой мордой. Конечно же решили навести справки. Сначала Юлию Сергеевну дернули, а после и до родителей моих дотянулись…
– Ну, скажи мне, Антон, что может быть у вас общего? Ты кружишь ей голову и совершенно не думаешь о своем будущем.
– Может, пропустим вводную часть и сразу проверим меня по тестам Германа Ро́ршаха? – предложил я.
– Антон!
Заметив, как насторожился папа, услышав незнакомое имя, я ехидно пояснил:
– Это доктор был такой чумовой – ненормальных выявлял на предмет чокнутости. Кто, значит, теста не проходил, того в сумасшедший дом отправлял.
– Не городи чепуху! – прервала меня мама. – Никто никого в сумасшедший дом не отправляет. Речь о тебе и твоем поведении.
– Правильно! Если кто-то дружит с незрячей девчонкой, то он, понятно, чокнутый, разве не так?