Глядя на Алису, Сержант не сразу разжал руки, с некоторой растерянностью повторил: – На Пятачке никто не пьет и не дерется… Антох, ты ничего не попутал? Она что, правда…
– Правда, правда. – Я подошел к Алисе, помог ей выбраться на Пятачок. – Вот мы и здесь, держись за меня… А это мои товарищи: Жорик, Сержант и Лёха…
Глава двадцать четвертаяПятачок
Термосы с чаем на этот раз обнаружились сразу у двоих – во-первых, у Алисы, во-вторых, у хозяйственного Юрыча, который нарисовался чуть позже. Еще и Лёха снова решил порадовать нас пирожками. А чуть позже на Пятачке объявилось сразу трое: супружеская чета, отмечавшая медовый месяц, и, разумеется, наш вездесущий Славка.
– Я будто нюхом чуял, что вы здесь! Поздравляю с почином! – Он пренахально обнял Алису, а меня радостно хлобыстнул по плечу. – Нельзя бортовать друзей, Антох. Они могут еще пригодиться.
Я смутился. Тут он угадал в яблочко. Сегодня он бы нам точно пригодился…
Карась минувший позор перенес с видимым небрежением, однако долго задерживаться не стал – побродил туда-сюда по Пятачку, посвистел себе под нос и полез вниз. Причем по внешней лесенке. Сержант на всякий пожарный проследил, как там и что, но все прошло ровно, мой недруг приземлился как надо и куда надо.
В общем, когда Жорик извлек на свет свою видавшую виды гитару, общее настроение вновь вернулось в добрую колею. Выпили горячего чая, после чего Алиса поколдовала ладошками и объявила, что самое сильное свечение исходит от Сержанта, а у худенького и застенчивого Лёхи, самого младшего из нас, оно нежно-лазоревое – «прямо волшебное». Я даже возмутиться хотел: у меня так ничего «лазоревого» не обнаружила, а тут прямо волшебника нашла!
Заодно вновь пришлось в подробностях рассказывать, как мы чуть было не слетели вниз. Повторно нас выслушав, Сержант неожиданно рассудил:
– Вы простите его, ребятки. Плеер, конечно, гнилуха, надо бы запретить их на Башне, но так-то Карась – нормальный мужик. Я с ним еще потолкую, уверен, он все поймет правильно.
А Жорка, помолчав, добавил:
– Когда надписи затирали и алкашей выпроваживали, он хорошо себя показал. Да ты, Антох, и сам помнишь.
– Помню, – нехотя признал я.
– И на Башне он уже с давних пор – чуть ли не с Саней Курбатовым начинал. А до этого старший брат у него днюху здесь праздновал. Как раз перед отправкой в армию. А потом погиб на Кавказе. Вот Карась и стал здесь завсегдатаем. Можно сказать, из-за брата…
Жорка взялся перебирать струны, и бетонный пол Пятачка сразу стал мягче. Все сдвинулись в кружок, пустили по рукам чашки с чаем, раздали последние пироги. На гитару подтянулись молодожены, причем у невесты оказался звучный и довольно красивый голос. Соревнуясь с ветром, мы поплыли по испытанному репертуару: Никитины, Визбор, Митяев, Окуджава… Конечно, не обошлось без нашей любимой «Вершины» Высоцкого, где Жорка опять импровизировал:
И пусть говорят, да, пусть говорят,
Но нет, никто не гибнет зря!
Так лучше – чем от герыча и от простуд!
– А мы теперь поем «от гаджетов и от простуд», – хмыкал мне на ухо Славка.
– Не суть важно, главное – песня вечная…
В другое ухо мне тут же принялась нашептывать Алиса:
– А мне «Горное эхо» у Высоцкого нравилось. Помню, прямо влюбилась в песню. Плакала даже.
Я гладил ее по спине, и как-то само собой получилось, что она опустила голову на мое плечо, и вот ведь штука какая! – до этого не слишком удобно было сидеть, а тут стало тепло и вольготно.
– Ты правда видишь цвета или выдумываешь?
Алиса потерлась щекой о мое плечо.
– Я и сама себя постоянно об этом спрашиваю. В самом деле – вдруг сочиняю? Воображаю себе что-то, а люди верят. Но мы даже эксперименты проводили – и дома, и в классе – и почти всегда все сходилось.
– Почти?
– Ну, я же не робот – тоже могу ошибаться.
– И часто тебе попадались скверные люди?
– Не очень, но случалось.
– Что ты им обычно говорила? Правду?
Алиса качнула головой.
– Конечно, нет. Правду мало кто хочет знать. Но какие-то предупреждения делала.
– Прямо Ванга какая-то!
– А это плохо?
– Да нет, но чуточку страшновато. – Я припомнил последнюю просьбу Лариски, подумал, может, стоит спросить про нее, но почему-то не решился. – А сейчас? Сейчас что ты видишь?
Алиса улыбнулась.
– Сейчас вижу только хорошее. Здесь все доброе, изумрудное. Ни один человек не думает о плохом.
– А когда ты смотрела на город? Там, на краешке Пятачка? Я ведь наблюдал за тобой…
Она поняла. И печально прикусила губу.
– Там – разное, Антош, и доброе, и не очень. Все равно как черные вкрапления тут и там. Очень много напряжения, тревоги… Очень неспокойный город. Прямо весь какой-то встопорщенный. Может, в год Ежика так и бывает?
– Да-а… Но как ты это увидела?
– Если бы я знала… – Алиса вздохнула.
Я втянул в себя запах ее волос и понял, что он тоже стал мне до боли родным.
– Я тебе не говорил, но там, на стене, есть и Санькины стихи. Тоже не слишком веселые. – Я негромко продекламировал по памяти:
– А дальше там и вовсе про смерть.
– Думаешь, он знал?
– Думаю, да. Или предчувствовал.
– Я верю в такие вещи, – серьезно сказала Алиса. – Если человек пишет стихи, он что-то слышит. И это «что-то» может прийти откуда угодно – из прошлого или даже из будущего.
– Славка, кстати, тоже пишет стихи. Еще и песни сочиняет.
– Умница какой!
– Это да, только ты ему про это не говори – возгордится…
Славка, чутким ухом уловивший свое имя, повернул голову в нашу сторону.
– Алё, нехорошо шептаться в компании!
– Мы про стихи говорим, про сочинителей.
– А правда, Слав, прочти что-нибудь свое, – попросила Алиса.
И уже через минуту у нас разгорелись поэтические чтения. Причем в поэты, к моему изумлению, полезли все: и Лёха, и поющая невеста, и даже бородатый Жорка.
Вы в вечность целите, да не смешите!
Всё наверху уже давным-давно
Размечено и трижды решено;
Таков наш цикл – родиться и терпеть,
Терпеть и ждать непервого рожденья…
На Славкино хулиганство немедленно ответила невеста:
Два белых озера средь океана
Хотят отправиться в путь Магеллана,
Два белых озера на глубине
Сулят нелегкое тебе и мне.
Им грустно-долгое брезжи́т вдали,
Не раз окажемся мы на мели.
Нахлынет ветер, обнимет сушь,
С ресниц прольется не дождик – тушь.
Но, веря лоцману, не бросим вех,
И неба пастбище прокормит всех.
Два белых облака средь океана
Вот-вот отправятся в путь Магеллана…
И поплыла-покатилась вереница смешных, задиристых и грустных строк. Я только головой успевал вертеть. Как же, блин, такое происходит? Я-то, дубина стоеросовая, почему ничего не сочиняю?
Но более всего мне, конечно, запомнились Алисины строки:
Я – березовой кожи пергамент,
Разгорюсь, только ты подыши,
Положи на ладони воробышком
И уста к нему приложи.
Я из времени сделаю шаг,
Поселившись однажды в обратном,
И заветное скажет мне маг,
Добрый маг будет он, вероятно…
– Видели разметку? Внизу и чуть выше – где-то на семидесяти метрах?
– Есть такое. – Я посмотрел на Сержанта. – Цифры какие-то непонятные. Раньше их не было.
– Это и есть разметка. Что-то явно готовится…
Втроем – с Сержантом и Славкой – мы стояли на нижнем Ободке и разговаривали вполголоса. Наверху продолжались стихи и песни, а мы обсуждали свое, «мужское».
– Думаешь, решатся на снос Башни?
– Уже не думаю – знаю. У Лёхи сеструха секретарем в мэрии сидит – так что все подробности разузнала. Короче, решение принято, деньги от богатеньких «буратин» получены, могут начать в любой день. Сначала снесут, потом начнут строить торговый комплекс.
– Будто мало их у нас!
– А им до лампочки! Мои кореша уже и посторонних на Башне видели – монтажники в жилетках с мощными такими перфораторами. Что-то вымеряли как раз возле тех самых меток.
– Значит, взрывчатку собираются закладывать, – зло проговорил Славка. – Надо движуху в Сети организовать. Петицию сочинить.
– Толку-то! – фыркнул Сержант. – Время против нас работает. Петицию твою пока подпишем, пока занесем куда надо, все уже и случится.
– Но не могут же они вот так – внезапно? – усомнился я.
– Почему нет? У нас всегда втихаря и внезапно. Дом землемера Ярутина снесли за одну ночь? Снесли – и никого не спросили. – Сержант принялся загибать пальцы. – А старинная баня на Куйбышева кому мешала? Тоже приговорили! Или про усадьбу купца Фальковского забыли? Теперь там «Антей» корячится и автостоянка. И с элеватором та же история, и с бывшей Торговой биржей. По улице Коробковской вообще точно торнадо прошелся. Так что практика у них отработан-ная.
– Это да, но дома-то с элеватором будут всяко пожиже, – возразил я. – А тут такая махина. Еще и жилые здания рядом.
– Думаешь, кого-то это остановит? Особенно когда на кону миллиарды?
– И что теперь делать?
Сержант на мгновение замялся.
– Есть вариант… Это Карась предложил. В день подрыва надо взобраться на Башню и встать на самом верху, чтобы все видели. Набрать еды на неделю, сотиков и в реальном времени бойкотировать снос.
Славка громко присвистнул, глаза его азартно блеснули. Уж он-то таких событий никогда не пропускал.
– Короче! – Сержант смотрел на нас внимательно и строго. – Советовать никому не могу, но команду волонтеров мы уже формируем. Все сугубо добровольно, потому что риск. Так что если вы…