– Я – за! – Славка даже руку вскинул.
– Вот и хорошо. – Сержант повернулся ко мне: – Ты как, Антох?
Я стиснул поручень крепче. Сама мысль о том, что Башня может исчезнуть, не укладывалась в моей голове. Такого просто не могло быть! А раз не могло, то и не должно!
– Конечно, я с вами! Даже не сомневайтесь.
Сержант хлопнул меня по плечу, скупо улыбнулся:
– Я и не сомневался. Ни на граммульку…
Сверху вновь полились задумчивые переборы. Бородатый Жорка пел нечто грустное, и ему чу́дным дуэтом подпевали наши девушки.
Так и мы быстро таем
В устремленьях благих,
Но при этом летаем,
Согревая других.
Ничего, что увечны,
Ничего, что лежим, —
Мы на главную встречу
Не идем, а бежим…[7]
Глава двадцать пятаяАкция
(За 32 часа до катастрофы…)
Этот ужас меня преследовал уже давно. Мне вновь снилось, как кто-то срывается с внешней лестницы – и падает, падает. При этом я точно знал, что падает кто-то из друзей, но разглядеть лица́ никак не мог. И помочь не успевал – слишком далеко находился. А человек продолжал падать, и, наблюдая за его падением, я чувствовал, как меняется все вокруг. Замерзает мой город, замерзаю я сам. Наваливающийся на планету ледниковый период превращает ее в гигантский снежок.
Жесть, короче. Ни поспать, ни отдохнуть…
С Сержантом мы переписывались теперь только по почте, телефонам не доверяли. Он сообщил, что точная дата уже определена – это через два дня, в полдень, как раз в ближайшие выходные. Уже и метро на это время планируют перекрыть, весь городской транспорт пустят в обход.
Кстати, у цоколя, по его сведениям, также объявилась свежая охрана – довольно внушительная, если сравнивать с прежними временами. Так что за Башней мои друзья наблюдали теперь только через оптику. Они же рассмотрели зловещего вида мешки, перегружаемые с машин на цоколь. Что таилось в тех мешках – нетрудно было догадаться.
Я спросил про нашу готовность, Сержант написал, что в общем и целом группа прорыва готова. Именно – прорыва, потому что тихо-мирно проскользнуть уже не удастся.
Еще он писал, что надо брать с собой теплые вещи, поскольку на ближайшие дни обещают похолодание. Ну и еду – по возможности компактную и калорийную.
Забежавший ко мне Славка азартно сообщил, что парни пойдут с флагом России. Чтобы все видели и все такое. Ну а сам он берет парашют – стандартное «крыло», с которым прыгал уже более трех десятков раз…
Вещи я упаковал достаточно быстро, но получилось пухло и увесисто. Поразмыслив, я выбросил половину груза и на том успокоился. В конце концов, я не жиртрест – пару суток как-нибудь протяну.
А еще…
Еще я снова побывал в гостях у Алисы и, не удержавшись, поведал про грядущую акцию. Зачем? Да по той простой причине, что она тоже теперь была одной из наших. И там, на Пятачке, Алиса прошла вполне законное посвящение в руферы. Хотя даже не на Пятачке – чуть раньше, когда мы висели над пропастью, понимая, что вот-вот умрем.
И снова мы пили удивительно вкусный чай, а после танцевали под песню Наргиз. Алиса шептала мне на ухо, что хочет так же, как в этой песне, чтобы непременно вдвоем и когда-нибудь через много-много лет в один день.
Всего один-единственный разочек она попыталась меня отговорить. Я даже не стал с ней спорить. Все она прекрасно понимала и знала, что упрашивать такого, как я, бесполезно. Просто она очень боялась. Боялась, что кому-то из нас придется долгие годы потом ждать и ждать. Пусть даже сидя на светлом и пушистом облаке…
В день «икс» я выскользнул из дома перед самым рассветом. Выскользнул беззвучно, никого не разбудив, прямо как заправский ниндзя. Еще и подушку уложил под одеялом на ребро, там же оставил записку:
Мама, папа, простите! Кроме нас, Башню никто не защитит. Я вас очень люблю!
Наверное, выглядело пафосно, но кто знает, как оно там обернется. Так что уходить совсем уж бесследно было и скверно, и неправильно. Вот я и написал, чтобы не пугались. Ну, или, наоборот, чтобы испугались, но хотя бы представляли, где искать останки блудного сына.
Конечно, нас могли тупо задержать, тогда и записка становилась ненужной, но я рассудил просто: не срастется, значит, вернусь пораньше и записку уничтожу. Никто ничего и не заметит.
По времени я успевал, но ноги сами срывались с шага на бег, и до заброшенного фонтана с одинокой русалкой я добрался в числе первых. Как выяснилось, спешили многие, и минут через десять бо́льшая часть волонтеров была уже здесь. Подбежавшего Славку я радостно боднул кулаком в бок, он ответил мне тем же. Кроме Жорки, Юрыча, Карася и Лёхи еще человек семь-восемь мне были знакомы – встречались на Пятачке, остальных я не знал. К слову сказать, молодняка здесь было немного – помимо меня, Славки да Лёхи еще один пацанчик лет четырнадцати, и всё. Основной костяк состоял из ребят студенческого возраста – лет под двадцать. Кто-то из них нервно курил, кто-то подобно Карасю отмалчивался, другие обменивались нескладными шуточками.
Быстро пересчитав собравшихся, Сержант сверился со списком, сумрачно сообщил:
– Заявлялось больше тридцати, пришло девятнадцать.
– А зачем нам войско? На Пятачке много не поместится, – хмыкнул Юрыч.
– До Пятачка еще надо добраться, – сухо сказал Сержант. – В общем, так: идем, как договаривались, тремя группами. Первые две прорываются к Башне, задача третьей – удержать охрану.
– Да охрана там седьмой сон досматривает!
– Может, и так, а может, и этак. На всякий случай флага у нас тоже два – у меня и Мареймана. – Сержант ткнул пальцем в усатого мужичка, стоящего с цигаркой в стороне. – Хоть одна из групп, но обязательно должна прорваться.
– Да все прорвемся! Такой-то армадой!
Сержант обвел всех серьезным взглядом, смешки стихли.
– Подрыв Башни назначен на сегодня – на двенадцать часов. Вчера вечером они там вовсю копошились – взрывчатку устанавливали, экскаваторами ковырялись. Самосвалов штук сто пропустили – насыпали «подложку» или «постель» – не знаю, как правильно это зовется. Словом – место, куда должна рухнуть Башня… – Он выдержал многозначительную паузу. – Так что, ребятки, все серьезно, и охрана шутить не будет.
– А что делать, если драться полезут?
– По обстоятельствам, – объявил Сержант. – Но чтобы никакого оружия. Если у кого ножи-прутья, лучше сразу выбрасывайте!
– Да чистые все, идиотов нет.
– Хорошо, если так… – Сержант глянул на часы, сумрачно кивнул. – Всё, выдвигаемся. Часть – за Марейманом, часть за мной. Жорик, ты со своими богатырями держишь охрану. Все, как оговаривали: песни пой, верещи, цепляй за руки, за ноги…
– Да знаю я!
– Тогда с Богом…
Сержант как в воду глядел. По крайней мере, часть охранников не спала – бдительно разгуливала по периметру. Но хуже всего, что не было спасительной тьмы. Несколько фонарных столбов, вкопанных за прошедшие сутки вокруг приговоренной высотки, заливали пространство стерильным неживым светом. Конечно, здорово было бы перебить все эти плафоны из рогаток или пневматики, но этот вариант также отбросили. Большинство руферов справедливо рассудило, что за разбитые фонари нас запросто привлекут к уголовной ответственности. Кроме того, даже из хороших пукалок надо еще попасть куда надо. Да и полиция на такую пальбу может отреагировать более чем неадекватно, и никто уже тогда не скажет, чем все завершится.
Мест, где можно было укрыться, насчитывалось немного. Наша группа столпилась за утлым сарайчиком, Марейман упрятал своих воинов за мраморной оградкой, окружающей исторический музей.
– Как там у вас? – Сержант поправил гарнитуру с наушником. – Марейман с ребятами уже на месте…
Судя по всему, он разговаривал с бородатым Жорой.
– Тоже готовы? Тогда начинайте! Шумните, но аккуратно…
И Жоркины ребята «шумнули». Забежав с дальнего конца периметра, они, не скрываясь, полезли через забор. Тявкнула собака, двое бойцов в чоповском обмундировании вскинули головы, бегом бросились на «шум». Еще и третий откуда-то вынырнул, этот метнулся прямиком к вагону-сторожке – видимо, будить коллег.
– Как все туда ломанутся, рванем и мы, – с придыханием сказал Сержант. – Короче, изготовились! Махом до забора, кто с грузом – по лестнице, кто без – либо через дыру, либо на крылышках!
Сердце у меня бухало так, что половину его слов я не расслышал. И мысленно видел уже, как мчимся мы к проволочному заграждению, как ухмыляющиеся чоповцы вскидывают автоматы и лупят очередями по толпе, и мы падаем, спотыкаемся, истекаем кровью… Впрочем, это уже попахивало откровенным бредом. Гиппокамп мой явно перегрелся…
– Что ж… – медленно произнес Сержант. – Время, ребятки! Идем тихо, слаженно и быстро!
Мы выскочили из-за сарайчика, в несколько секунд одолели дистанцию до забора. Я рассмотрел Славку, первым взлетающим на высокую кромку, а чья-то рука чуть ли не за шкирку взметнула меня к деревянной лестнице. Не чувствуя ступеней – и впрямь как на крылышках – я перелетел забор. А справа и слева уже спрыгивали мои товарищи. Кто-то лез через тайный лаз, кто-то обдирал живот о проволочную кромку ограждения. Под локоть я подцепил запнувшегося волонтера – кажется, того самого пацанчика четырнадцати лет, помог подняться.
Воздух пузырями клокотал у самого горла, я мчался к цоколю и боковым зрением видел, как нам наперерез мчатся несколько теней. Ладно хоть не собаки…
– Стоять, школота! – Ко мне потянулось несколько ручищ. В одной руке я разглядел резиновую дубинку.
– А вот на-ка!
Пацанчик, которому несколько секунд назад я помог подняться, юрким шариком метнулся под ноги чоповцу. Тот с руганью загремел на землю. Еще двое бросились, отсекая приближающиеся фигуры. Кто-то тоненько заголосил: