– Похоже, у парня с головой не все в порядке, – проворчал один из полицейских.
– Там девочка! – заорал я. – Наверху, на Пятачке! Я сам там был! Еще вчера! А сегодня на Пятачке она! Она слепая, понимаете?! Она думала, вы ее увидите!
– Вот придурок! Какая девочка, какой Пятачок? Мультиков насмотрелся?
– Я же говорю, свихнулся пацан. Девочку слепую приплел…
– Сам ты свихнулся! Гад! – Лицо у меня перекосило от ярости. – Звоните им! Скорее! Она же погибнет! И вам потом отвечать!
Пожалуй, они бы прибили меня на месте. За такие слова – проще простого. Но тут была Элла Витальевна. Да и другие люди подтягивались на мои вопли. Ближайший офицер заговорил более миролюбиво:
– Слушай, парень, сам рассуди, как твоя слепая девочка могла пробраться на Башню?
– Она уже была там и все знает. Звоните же!
– В самом деле, свяжитесь. Трудно вам, что ли? – послышался голос из толпы. – А если правда? Если кто-то там еще остался?
– Проверяли уже десять раз.
– Значит, еще проверьте.
– Палыч, может, брякнуть им? Смотри, какой кипеш подняли.
– Ага, а нам потом по шее, так?
– А если правда девчонка там?
– Да правда же! – Я уже озирался, ища поддержки. И видел, что людей вокруг много и многие мне верят. Или хотят верить. Это же Башня. Ее судьбу мы сейчас решали.
Голосов становилось все больше, люди уже и ленту сорвали, крыльцо начали окружать.
– Проверить надо! Слышите?
– Если кто-то наверху, пошлите спасателей!
– Граждане! – Старший из полицейских поднял руку с рацией. – Таких сигналов у нас за последние дни было уж под сотню. Мы всё тщательно проверяли…
– Сходите еще раз! За это вам деньги платят!
– Палыч… Да сообщи ты им…
– Если вы сейчас… – Я не договорил.
Ударившая по ушам сирена тяжелым катком подмяла пространство, стиснула черепа. Люди разевали рты, но ничего не было слышно. Только один выматывающий душу вой, летящий над крышами. Кажется, я продолжал орать, но и сам не слышал своего крика.
Вой тянулся, казалось, бесконечно и оборвался внезапно. А я вдруг сообразил, что по-прежнему сжимаю в руке телефонную трубку. Мозг резануло запоздалой мыслью.
– Да вот же она! Тут… – Я торопливо прижал трубку к уху. – Алиса! Ты слышишь?
– Антон, я тебя слышу.
– Алис, я дам им сейчас трубку, они не верят. Скажи им!.. Скажи, что ты там!..
Позади меня вновь зашумела толпа – на этот раз уже громче и яростнее. Начальник оцепления щелкнул тумблером, спешно забубнил в рацию. Трубку у меня он не взял, просто глянул на нее безумным взором. Я видел, как лицо его стремительно наливается свекольным цветом. Кажется, до него дошло… А может, на секунду-другую он мысленно поместил на Башню кого-то из своих близких – может, даже свою дочь…
– Черт бы вас всех!.. Надо остановить! – Теперь он тоже орал. Уже в рацию. – Да! На объекте девочка!.. Одна… Откуда я знаю!.. Значит, просочилась как-то… Срочно свяжитесь с подрывниками. Да! Прямо сейчас!..
Туман был вязок и плотен, но пламя пробило его с легкостью. Бесшумное и потому не слишком пугающее. Дым взрыва окутал бетонный ствол чуть ниже середины. Башня, невеста в газовой ткани, медлительно накренилась, словно отвешивала прощальный поклон городу. А спустя секунду по ушам ударило взрывной волной. Словно драконий хвост мазнул по толпе, заставив всех вздрогнуть, вжать головы в плечи. Кто-то ойкнул, женщины закричали, а я со всхлипом схватился за телефон.
– Алиса! Али-и-ис!..
– Господи! Убили кого-то…
– Ироды, сволочи!
– Али-исс…
Горло у меня вновь стиснуло. И не только горло. Все та же клешня, чуть переместившись, обрушилась на ребра – да так, что я воочию услышал хруст собственных костей. И жутко заболело сердце.
– Парнишке плохо! Смотрите, как побледнел!
– Помогите ему кто-нибудь!
А я летел и падал. То ли ввысь, то ли вниз…
– Антон, что с тобой! Ты слышишь меня?..
Я слышал. Только не понимал, кто со мной говорит – Эллочка или Алиса. Но отчетливо чувствовал, что вместо телефона сжимаю сейчас в ладони ее руку…
В толпе кричали, а я по-прежнему летел и парил. Туда, где рушилась сейчас Башня.
И когда, подминая под себя пыль и дым, безропотно уступив освобожденное пространство небу, Башня легла на землю, я тоже уже лежал. На каменных ступенях крыльца, где искрился калейдоскоп чужих и совершенно ненужных мне лиц. Кто-то тянул и тянул трубку от моей головы, а я впился в нее двумя руками, вжимал в ушную раковину, словно хотел протолкнуть внутрь че-репа.
– Нашатырь! Дайте ему нашатыря…
– Не надо, – хотел сказать я, но не сказал, только прошептал. – Не надо нашатыря. Дайте мне просто умереть…
Глава тридцатаяAfter death(……………..)
Мы шагали вдвоем со Славкой. Он молчал, и я был благодарен ему за молчание. Хорошо, когда есть друг, с которым можно просто молчать. Молчать по душам. Может, это даже следовало именовать особой формой общения – иного, более высокого порядка. Я был уверен, что Славка сейчас молчал о чем-то схожем с моими мыслями. Мы молчали в унисон, ничуть не мешая друг другу.
– Это я виноват, Слав, – говорил я, не разжимая губ. – От меня она узнала, как проникнуть за периметр, как взобраться наверх. Я ее этому научил, рассказал все наши тайны. А у нее, ты же знаешь, особая память – со своими хитрыми привязками к пространству. Вот она и запомнила. Практически всё. Еще и наша вылазка ее зарядила. Тоже решила действовать по-геройски – с расчетом на чужое здравомыслие. В самом деле, кто решится подрывать строение, на макушке которого стоит девчонка? А туман – откуда ей было про него знать? Она его просто не видела…
Славка продолжал молчать, и я знал, что он думает про свою Лариску. Ставит ее на место Алисы, пробует совместить с Башней, вновь и вновь обыгрывает жуткую рокировку. Только вот жизнь переиграть невозможно. Ни за какие вселенские коврижки. Веер судьбы неизбежно смыкался вновь и вновь, неведомо откуда набегали чертовы лангольеры и с аппетитом пожирали все вокруг – дома, башни, планету Земля. После них оставалась выжженная пустыня, которую населяли одни лишь роботы Карела Чапека – бессмысленные и беспощадные, всезнающие и не желающие понимать главного. Тупиковая ветвь планшетов и нанофонии. Жизнь вне жизни, слияние чумных бактерий и космоса, низведенного до будничных цифропространств.
Я шел и смотрел на свои мелькающие ноги, сознавая, что это всего лишь бессмысленное скольжение. Глиссирование от стартовой точки и до невнятного финиша. Этакий туповатый кёрлинг, цель которого добежать до финального круга и там же навсегда остановиться. А ведь все мы играли в эту игру – девять десятых живущих на Земле. По-настоящему жить умели немногие, и у Алисы это получалось. Возможно, не каждый день, но получалось…
Славка остановился, и я только сейчас увидел, что мы дошли до моего дома. Все так же молча я протянул ему руку, он пожал ее, и мы расстались.
Глава тридцать перваяМне в наследие качели…
С наступлением вечера гравитация возросла. Сидеть дома стало невмоготу. Я с трудом отжался от пола десяток раз, подтянулся на перекладине – мышцы работали едва-едва. Можно было почитать или заняться уроками, но в голову решительно ничего не лезло. Меня тянуло на улицу, на свежий воздух.
– Гулять? – Родители не собирались меня задерживать, всего-навсего уточняли. Скорее, по привычке. Теперь-то чего бояться? Башни ведь не было.
– На качели.
Видно, я тоже изменился – уже не стеснялся своего бзика.
– Я там это… Солидольчиком подшипники смазал. – Батя выглянул в коридор. – Скрипеть не будут.
Я благодарно кивнул.
– Спасибо…
Подъезд встретил меня тишиной и запахом краски. Миновав лифтовую шахту, я неспешно стал спускаться по лестнице. Пальцы левой руки скользили по стенке, мозг машинально отсчитывал ступени, глаза были закрыты. Четырнадцать пролетов по девять ступеней – всего, значит, сто двадцать шесть. Но самый нижний пролет меньше на три ступени – стало быть, вычитаем и получаем сто двадцать одну ступеньку – путь, который Алиса сумела бы проделать без особого труда. Незрячие – они ведь постоянно тренируют память, и мой подъезд она тоже изучила бы проще простого. Могла бы даже здесь поселиться…
Задохнувшись от этой мысли, я замер перед железной дверью. Даже слух напряг, словно надеялся услышать ее шаги, знакомый перестук трости.
А батя и впрямь постарался. Обе качели двигались совершенно бесшумно. Я устроился сначала на «своей» скамеечке, потом хотел пересесть на Алисину, но передумал. Пусть сидит и смотрит. Как Саня Курбатов – тогда на Пятачке…
Я бездумно задвигал ногами, качели пришли в маятниковое движение.
Ш-ш-ш! – вверх! Ш-ш-ш! – вниз…
Луна, желтая мордашка, приникшая к черному стеклянному небосводу, улыбчиво смотрела на меня. Уж ей-то, несущейся над Землей со скоростью одного километра в секунду, все мои микронные потуги казались, конечно, смешными. Но мне было все равно. Я создавал ветер, и он послушно омывал лицо, невидимым утюжком разглаживал взлохмаченные нервы. Качелетерапия – так это, помнится, назвала Алиса. Мне почудилось, что соседние качели тоже потихоньку раскачиваются. Совсем чуть-чуть, но пытаются сдвинуться туда-сюда. Может, в самом деле она присутствовала здесь и сейчас?
– А я знала, что ты придешь…
Я чуть было не выпал из качелей. Лишь мгновением позже сообразил, что голос был не Алисин. Повернув голову, я разглядел темный силуэт. Знакомые сапоги-ботфорты, стройная фигурка – ну да, это была Лариска. Я замедлил движение, но качелей не остановил. Пришла и пришла. Пусть себе стоит.
– Ночь практически, а ты на качелях…
Я не ответил. Что тут было отвечать? Она не спрашивала, и мне ее спрашивать было не о чем. Может быть, когда-нибудь потом – через месяц или через год. Хотя через год Лариска кого-нибудь себе найдет. Не Славку, так кого-нибудь еще. Девчонки с такими фигурками долго в одиночестве не брод