Последовала третья пауза. Затем хаган что-то негромко сказал на халхийском. Визирь, ведающий иноземной торговлей, собрал листы пергамента и торопливо покинул комнату, настороженно поглядев на Шаола. Последовало новое распоряжение хагана. Оставшиеся визири тоже ушли, причем главный наградил Шаола холодной усмешкой.
Шаол молча ждал.
Арас встал со стула и прошел к дальней стене. Ее окна выходили в цветущий тенистый сад.
– Наверное, ты кажешься себе очень умным. Придумал такой ловкий способ добиться аудиенции у меня.
– Я сказал правду. Я действительно хотел поговорить с вашим визирем, который занимается иноземной торговлей. Даже если вы не поможете нам военной силой, вряд ли кто-то станет возражать против покупки у вас оружия.
– После твоего предложения я, конечно же, должен понять, насколько выгодна нам эта война, если вы готовы столь щедро платить.
Шаол молчал.
Хаган отвернулся от окна. Солнечные лучи падали так, что его седые волосы казались светящимися.
– Так вот, господин Эстфол. Мне не по нраву попытки втянуть нас в эту войну.
Шаол впился в подлокотники кресла, но продолжал смотреть хагану прямо в глаза.
– Ты хотя бы знаешь, каково вести войну?
– Пока нет, но в скором времени мне придется это узнать, – почти сквозь зубы ответил Шаол.
Хаган даже не улыбнулся:
– Война – это не только сражения, подвозка припасов и стратегия. Война – это непоколебимая решимость армии разгромить своих врагов.
Хаган смерил его долгим, оценивающим взглядом:
– И у сил Мората есть непоколебимая решимость. Они уверены в победе, и их уверенность обратит вас в прах.
– Мне это хорошо известно, – сухо ответил Шаол.
– Ты так думаешь? А тебе понятны действия, которые Морат уже ведет против вас? Они строят замыслы, множат свои ряды и наносят удары. Вы едва способны обороняться. Перангтон устанавливает правила и вынуждает вас играть по ним, что в дальнейшем станет причиной вашего поражения.
Лучше бы он не завтракал. Желудок Шаола угрожал исторгнуть съеденное.
– Наша победа все еще возможна, – угрюмо произнес Шаол.
Хаган покачал головой:
– Для этого она должна быть полной. Необходимо подавить все очаги сопротивления.
Шаол ощутил зуд в ногах и чуть сдвинул их. «Встань на них, – твердил ему внутренний голос. – Встань».
Он опустил ноги на пол. Возмущенные мышцы отозвались всплеском боли.
– Потому нам и нужна ваша военная помощь, – прорычал Шаол, злясь на неподатливые ноги.
Хаган мельком взглянул на них и, похоже, догадался, какая битва происходила сейчас в душе Шаола.
– Ради встречи со мной ты пошел на ухищрения. Мне это не нравится. Я велел тебе обождать. Горечь утраты моей любимой дочери еще слишком велика. Ты же, вместо уважения к моим чувствам, проявляешь настырность.
– А если бы я вам сказал, что вашу дочь, возможно, убили?
Тишина. Жуткая и какая-то пустая. Шаола захлестывала злость.
– А если бы я вам сказал, что ставленники Перангтона, возможно, уже здесь и вовсю плетут свои козни, стараясь отвратить вас от мысли помочь нашему континенту?
Хаган изменился в лице. Шаол приготовился услышать поток гневных слов. Или же Арас, задетый за живое, выхватит из ножен богато украшенный кинжал и вонзит в грудь дерзкого адарланца. Хаган не сделал ни того ни другого.
– Отправляйся к себе, – тихо сказал он.
Быть может, караульные подслушивали, ибо дверь тут же приоткрылась и неулыбчивый Хашим поманил Шаола к выходу.
Шаол даже не шелохнулся. Сзади послышались шаги. Сейчас его вытолкнут отсюда.
Он вдавил ступни в стопорящие пружины передних колес, скрипя зубами от напряжения. Черта с два они вытащат его. Он не позволит, чтобы его выволакивали.
– Я прибыл сюда не только ради спасения моей родины, – прорычал он хагану. – Опасность нависла над всеми странами и народами.
Кто-то – наверное, Шен – взялся за рукоятки и стал разворачивать кресло.
– Не трогай! – прошипел Шаол, угрожающе скаля зубы.
Однако Шен его не послушался, хотя глаза караульного просили прощения. Шен прекрасно понимал, что́ должен сейчас испытывать Шаол, когда его двигают, словно мебель. Но и Шаол понимал, чем грозит караульному невыполнение хаганского приказа.
Шаол снова уперся взглядом в хагана:
– Таких потрясающих городов, как Антика, я не видел нигде. Ваш хаганат – образец, на который должны равняться остальные государства. Когда Морат явится уничтожать эти чудеса, кто встанет рядом с вами, если мы превратимся в падаль?
Глаза хагана пылали как угли.
Шен продолжал толкать кресло Шаола к двери. Шаол сопротивлялся, пытаясь оттолкнуть караульного. У него дрожали ноги, на которые он, как ни силился, не мог встать. Благоразумие требовало молчать. Но Шаол обернулся к хагану:
– Я слишком долго стоял не на той стороне, и это обошлось мне слишком дорого. Не повторяйте моих ошибок.
– А ты не забывайся настолько, чтобы указывать хагану, как ему поступать, – сказал Арас.
Глаза его уже напоминали две льдинки.
Хаган кивнул караульным, смущенно переминавшимся у двери:
– Проводите господина Эстфола в его покои. И впредь не допускайте его на мои собрания.
В спокойных, холодных словах крылась угроза. Арасу не требовалось повышать голос. Караульные и так сообразили: повторная оплошность чревата наказанием.
Шаол упирался в сиденье кресла, изо всех сил стараясь хотя бы немного приподняться. Шен успел выкатить его из комнаты собраний в залитый солнцем коридор. Тело не подчинялось и не откликалось на его мысленные приказы.
Дверь в комнату собраний закрылась с негромким щелчком. Этот обыденный звук эхом отозвался во всех костях и мышцах Шаола, произведя более тягостное впечатление, чем недавние слова хагана.
Вчера Ириана оставила Шаола наедине с его мыслями, а сама поспешила в Торру. По дороге она решила, что Хасара… После услышанного за столом Ириана больше не испытывала угрызений совести. Принцесса помыкает ими. Что ж, им ничего не мешает помыкать принцессой. Ириана нашла способ добиться от Хасары приглашения в этот оазис.
Утром она пришла во дворец достаточно успокоившейся. А вот Шаол… Даже напряженные упражнения на плацу не притупили в нем злости за вчерашний спектакль, устроенный Аргуном и Хасарой. Ириана почувствовала это, едва оказавшись в коридорчике покоев. Чтобы Каджа не путалась под ногами, она отправила служанку выполнять очередное нелепое поручение. На сей раз Ириане понадобилась тонкая веревка, козье молоко и уксус. Теперь можно было подготовиться к работе с Шаолом.
Конец лета выдался удушающе знойным, но осень уже возвещала о своем приходе. Очень скоро осенние ветры начнут морщить бирюзовую гладь залива. И хотя Антика не знала холодов, буйство ветров не лучшим образом сказывалось на Узком море. Начиная с праздника Ильмас оно почти на пять месяцев становилось недосягаемым для кораблей. Если до этого срока армада не отплывет с Южного континента… После вчерашнего Ириане думалось, что военные корабли вообще не снимутся с якоря.
Шаол, сидевший возле золотистого дивана, едва оглянулся на вошедшую Ириану. Напрочь исчезла хмурая улыбка, к которой она успела привыкнуть. Под глазами темнели круги. У Ирианы пропало всякое желание делиться с ним своим хитроумным замыслом.
– Ты никак провел бессонную ночь?
– Почти, – тихо ответил он.
Ириана подошла к дивану, однако садиться не стала. Остановилась, сложив руки на животе.
– Думаю, хаган поразмыслит над вчерашним, – сказала она. – Он знает, насколько его дети любят плести интриги. Хаган слишком проницателен. Он наверняка заметил, с какой подозрительной согласованностью действовали вчера Аргун и Хасара. Временный союз, поскольку они люто ненавидят друг друга.
– Ты настолько хорошо знаешь хагана? – с холодной язвительностью спросил Шаол.
– Нет. Но я живу в Антике более двух лет.
Глаза Шаола вспыхнули.
– У меня нет этих двух лет, чтобы торчать во дворце и играть в их игры.
Намек. Да, Ириане приходилось играть в чужие игры.
– Только одними размышлениями ты дела не исправишь, – подавив раздражение, сказала она.
– Вот именно, – шумно выдохнул Шаол.
Ириана забыла, когда в последний раз видела его таким. Давно.
«Я живу в Антике более двух лет». Неужели уже прошло столько времени? Через пару недель – день ее рождения. А она и не заметила, как он подошел.
Сейчас неуместно говорить ни об этом дне, ни о замысле, родившемся у нее вчера. Сегодня все это казалось несущественным, второстепенным. Особенно на фоне интриг, затеянных детьми хагана. Что Шаолу ее день рождения, когда у него полным-полно своих забот? Ириана видела, как вчерашний вечер его подкосил. Даже сидит весь ссутулившись.
– Расскажи, что́ у тебя случилось?
С момента их вчерашнего прощания у него явно что-то произошло.
Шаол скользнул по ней глазами. Ириана мысленно приготовилась услышать отказ.
– Утром я побывал у хагана.
– Ты получил аудиенцию?
– Не совсем. – Шаол поджал губы.
– И что там произошло?
Ириана уперлась рукой в боковую спинку дивана.
– Он приказал, чтобы меня выволокли из комнаты, – холодно и сухо произнес Шаол. – Я даже не мог убедить караульных не вмешиваться. Не попытался заставить хагана прислушаться к моим словам.
– Если бы ты стоял на ногах, тебя бы все равно выпроводили.
«И церемонились бы намного меньше», – мысленно добавила Ириана.
– Пойми, я не собирался воевать с караульными. Я хотел просить… умолять хагана выслушать меня. Я даже не смог встать на колени.
Шаол отвернулся к садовому окну. У Ирианы сжалось сердце. Гнев, печаль, страх. Все это она сейчас видела на лице Шаола.
– Ты уже добился значительных успехов.
– Я хочу снова сражаться рядом с моими солдатами, – тихо признался Шаол. – Если суждено – умереть вместе с ними.
От его слов по спине Ирианы льдинкой пополз страх.
– Сражаться можно и верхом на коне, – нарочито твердым голосом произнесла она.