Золото в глазах Ирэн вспыхнуло.
— Шаол, — выдохнула она, и он подумал, что, возможно, впервые она назвала его по имени.
Но она смотрела вниз, буквально заставив его сделать тоже самое.
Её взгляд был устремлён не на его обнажённый торс, не на голые ноги.
А на пальцы.
На пальцы ног, которые медленно сжимались и разжимались. Словно пытались вспомнить движение.
Глава 17
Кузены Несрин ушли в школу, когда она постучала во входную дверь прекрасного дома ее тети и дяди в квартале Руни. С пыльной улицы все могли видеть, что за высокими, толстыми стенами дома были резные дубовые ворота, укрепленные железом.
Но когда двое охранников их распахнули, одновременно поманив ее, они открыли затененный обширный внутренний двор из бледного камня, окружённый колонами, ползущей пурпурной бугенвиллеей, и оживленный фонтан, инкрустированный морским стеклом, журчащий в центре.
Дом был типичным для Антики — и людей Балруха, у которых воспитывались Несрин и ее семья. Приспособленный к пустынному климату, всё здание было возведено вокруг солнца и ветра: наружные окна никогда не размещались вблизи южной жаркой стороны, ветряные узкие башни на вершине здания, повернутые от заполняющего песком восточного ветра, чтобы оградить от проникновения в комнаты, которые они охлаждали. Ее семье повезло не достаточно, чтобы иметь канал, проходящий под домом, как это делали многие из более богатых в Антике, но с возвышающимися растениями и резными деревянными навесами, тень сохраняла общественные нижние уровни вокруг двора достаточно холодными на протяжении дня.
Действительно, Несрин глубоко вдохнула, проходя через красивый внутренний двор, ее тетя поприветствовала ее на полпути:
— Ты уже поела?
Она поела, но Несрин сказала:
— Я берегла аппетит для твоего стола, тетя.
Это было обычное приветствие халху, среди семей — никто не посещал дом, особенно в семье Фалюк, без еды. Хотя бы один раз.
Ее тетя — все еще фигуристая красивая женщина, чьи четверо детей не затянули ее вниз, — одобрительно кивнула.
— Я сказала Брахиму сегодня утром, что наш повар лучше, чем те, что находятся в этом дворце.
Фырканье послышалось из окна, отделанного деревом, выходящего во внутренний двор. Рабочий кабинет ее дяди. Одна из немногих общих комнат на обычно закрытом втором уровне.
— Осторожно, Захида, или каган может услышать тебя и доставить милого старого повара в свой дворец.
Тетя закатила глаза на фигуру, едва видную сквозь декоративный деревянный экран, и обхватила руку Несрин:
— Проныра. Всегда подслушивает наши разговоры здесь».
Ее дядя усмехнулся, но больше ничего не сказал.
Несрин ухмыльнулась и позволила своей тете отвезти ее к великолепно оформленному дому, мимо пышной статуи Инны, Богини мирных домашних хозяйств и народа Балруха, ее руки были подняты в знак приветствия и защиты.
— Возможно, плохой повар во дворце — это то, почему королевские семьи настолько тощие.
Тетя вздохнула, поглаживая живот.
— И, без сомнения, почему я прибавила так много в эти годы. — Она подмигнула Несрин. — Возможно, я должна избавиться от старого повара.
Несрин поцеловала мягкую щеке тети.
— Ты сейчас прекраснее, чем когда я была ребенком.
Она это имела в виду.
Тетя отмахнулась от нее, но продолжала сиять, когда они вошли в тусклые, прохладные интерьеры дома. Колоны поддерживали высокие потолки длинного коридора, деревянные балки и мебель, вырезанную и вылепленную в соответствии с пышной флорой и фауной их далекой, давней родины. Ее тетя вошла в дом глубже, чем большинство гостей когда-либо видели, прямо во второй, меньший двор сзади. Только для семьи, большая часть которого занята длинным столом и глубокими стульями под тенью нависающего навеса. В этот час солнце было на противоположной стороне дома — именно поэтому ее тетя выбрала его.
Тетя посадила ее на сиденье рядом с главой стола, на почетное место, и поспешила сообщить повару, чтобы подал прохладительные напитки.
В тишине Несрин слышала ветер, шумящий сквозь жасмин, ползущий по стене, к балкону, висевшему выше. Дом безмятежен настолько, насколько она видела — особенно по сравнению с хаосом в доме ее семьи в Рафтхоле.
Боль сжала грудь, и Несрин потерла ее. Они были живы; они выжили.
Но не было ответа, где они сейчас. Или с чем они могут столкнуться на этом континенте, наполненном множеством ужасов.
— Твой отец выглядит так же, когда он слишком много думает, — сказал ее дядя из-за спины.
Несрин повернулась в своем кресле, слегка улыбаясь, когда Брахим Фалюк вошел во двор. Ее дядя был ниже, чем ее отец, но более худым — в основном потому, что не выпекал кондитерские изделия, чтобы получить средства к существованию. Нет, ее дядя все еще был неплох для человека его возраста, его темные волосы, чуть приукрашенные серебром, возможно, из-за купеческой жизни, которая держала его настолько активным.
Но лицо Брахима… это было лицо Саида Фалюка. Лицо ее отца. Менее, чем два года разницы, многие думали, что они близнецы. И видя все еще настолько красивое лицо, горло Несрин сжалось.
— Кажется, это одна из немногих черт, которые я унаследовала от него.
Действительно, когда Несрин была тихой и склонна к раздумью, смех ее отца был таким же постоянным в их доме, как веселое пение и хихиканье ее сестры.
Она почувствовала, как дядя изучает ее, когда он сел напротив нее, оставив место во главе стола Захиде. Мужчины и женщины управляли домохозяйством вместе, их совместное правление рассматривалось как закон их детьми. Несрин, несомненно, составляла исключение, хотя ее сестра… Она все еще слышала крики боев между ее сестрой и отцом, когда Делара стала старше и стремилась к независимости.
— Для капитана Королевской гвардии, — размышлял ее дядя, — я удивлен, что у тебя есть время часто посещать нас.
Тетя вздрогнула, положив поднос с охлажденным мятным чаем и очками.
— Тише. Не жалуйтесь, Брахим, или она перестанет приходить.
Несрин улыбнулась, глядя между ними, когда тетя дала каждому из них стакан чая, поставила поднос на стол между ними и села на сиденье во главе стола:
— Я думала прийти сейчас — пока дети в школе.
Еще один из многих замечательных указов каганата: каждый ребенок, каким бы бедным или богатым ни был, имел право посещать школу. Бесплатно. В результате почти все в империи были грамотными — гораздо больше, чем Несрин могла заявлять об Адарлане.
— И вот я здесь, — сказал ее дядя, криво усмехаясь, — надеялся, что ты вернешься, чтобы спеть для нас еще. С тех пор, как ты ушла на днях, дети воют твои песни, как уличные кошки. У меня нет сердца, чтобы сказать им, что их голоса не совсем соответствуют тем же стандартам, что у их уважаемой кузины.
Несрин усмехнулась, даже когда к ее лицу прилил жар. Она пела очень мало — только для ее семьи. Она никогда не пела для Шаола или других, и даже не упоминала, что ее голос был… лучше, чем хороший. Это не было тем, что можно упомянуть в разговоре, и боги знали, что последние несколько месяцев не способствовали пению. Но однажды ночью она спела своим кузенам — одну из песен, которой ее научил отец. Колыбельная Антики. К концу песни, ее тетя и дядя собрались вокруг, тетя вытирала слёзы, и… ну, нельзя возвратиться назад, не так ли?
Ее, вероятно, будут дразнить, пока она не откроет свой рот опять.
Но если бы она приехала сюда только для пения. Она немного вздохнула, одёргивая себя.
В тишине ее тетя и дядя обменялись взглядами. Тетя тихо спросила:
— Что?
Несрин отхлебнула чай, обдумывая ее слова. Ее тетя и дядя, по крайней мере, сделали ей подарок, ожидая пока она заговорит. Ее сестра уже требовала бы ответа.
— На днях на Торре напали. Молодой целитель был убит злоумышленником. Убийца еще не найден.
Независимо от того, что она и Сартак пробрались через несколько канализационных каналов и каналов под Антикой прошлой ночью, они не нашли ни единого пути к Торре; ни каких-либо признаков гнезда Валга. Все, что они обнаружили, было типичными, ужасными городскими запахами и крысами, снующими под ногами.
Ее дядя ругнулся. Но даже тетя потерла сердце, прежде чем спросить:
— Мы слышали слухи, но… ты пришла, чтобы предупредить нас?
Несрин кивнула.
— Атака связана с методами врагов в Адарлане. Если они здесь, в этом городе, я боюсь, что это может быть связано с моим приходом.
Она не посмела рассказать своим тете и дяде слишком много. Не из-за отсутствия доверия, а из-за страха перед тем, кто может услышать. Поэтому они не знали о Валге, или Эраване, или Ключах.
Они знали о ее стремлении поднять армию, потому что это не было секретом, но… Она не рискнула рассказать им о Сартаке. То, что он и его ракин могут стать путем получения поддержки от кагана, что его люди могут что-то узнать о Валге, или о том что с ним связано. Она даже не рискнула сказать им, что было на ракине принца. Не то чтобы они действительно этому поверили. Хорошо, может быть, что ее семья шла после королевской по богатству. Ее дядя сказал:
— Будут ли они нацелены на нашу семью, чтобы добраться до тебя?
Несрин сглотнула.
— Я не верю в это, но не пропущу ничего мимо них. Я все еще не знаю, было ли это нападение связано с моим приездом или мы спешим с выводами, но если есть шанс, что это правда… Я пришла, чтобы предупредить вас, чтобы нанять больше охранников, если сможете. — Она посмотрела между ними, положив свои руки ладонями вверх на стол. — Мне жаль, что я привела это в свою семью.
Еще один взгляд между ее тетей и дядей, затем каждый взял ее за руку.
— Нечего жалеть, — сказала ее тетя. А дядя добавил:
— Неожиданно увидеть тебя было высшим благословением.
Она прекратила говорить. Это — это то, что Эраван был готов уничтожить.
Она найдет способ поднять эту армию. Либо спасти свою семью от войны, либо не пустить ее на эти земли.