Ирэн, к его удивлению, не возражала. Целительница почти спала на ногах, когда уходила, Каджа поддерживала ее. Ирэн только что-то пробормотала о том, чтобы снова сесть на лошадь после завтрака и ушла.
Но, возможно, счастье, которое он испытал в тот день, было последним.
Через несколько часов у кагана не было ужина. Они сказали, что он обедает наедине со своей любимой женой. Недосказанность лежала в словах: траур шел естественным путем, и политика была отложена. Шаол попытался как можно лучше понять это.
По крайней мере, Несрин, похоже, добилась прогресса с Сартаком, даже если другим членам королевской семьи уже стало скучно в их присутствии.
Поэтому он обедал, поэтому он продолжал двигать пальцами в сапогах и никому не говорил, даже Несрин, после того, как они вернулись в свою комнату, и он упал спать.
Он проснулся на рассвете, обнаружил, что… хочет умыться и одеться. Казалось, что он ел завтрак так быстро, как только мог, а Несрин только подняла брови.
Но она тоже ушла рано, чтобы встретить Сартака в одном из тридцати шести минаретов дворца.
Завтра состоится какой-то праздник, чтобы почтить одного из тридцати шести богов, представленных этими минаретами. Их морская богиня, Тахома. Будет церемония на рассвете у доков, и все королевские семьи, даже каганат, возложат венки на воду. Несрин сказала, что это подарки для Леди Великих Глубин. Затем торжественный праздник во дворце на закате.
Ему были безразличны праздники в Адарлане, он считал их устаревшими обрядами, чтобы чтить силы и элементы, которые его предки не могли объяснить, и все же жужжание деятельности, возложение венков из цветов и ракушек во дворце, чтобы, наконец, заменить белые ткани, аромат моллюсков, кипящих в масле и специях… Заинтриговали его. Заставило его видеть яснее и ярче, когда он пробрался через оживленный дворец во двор.
Сам двор был столпотворением прибывающих и уезжающих продавцов, носящих еду и украшения, и, выглядевшими, как трюкачи. Все, чтобы сделать их богиню милосерднее, поскольку позднее лето уступило место ежегодным сильным штормам, которые могли бы разорвать на кусочки корабли и целые города на побережье.
Шаол осмотрел внутренний двор в поисках Ирэн, согнув пальцы ног. Он заметил свою лошадь и ее кобылу рядом с ней у восточной стены, но… никаких признаков ее.
Вчера она опоздала, поэтому он подождал, пока не станет тише, прежде чем он направил твердые руки, чтобы помочь ему встать. Но вчера был охранник — тот, кто помог ему больше всего — кто вышел вперед, когда кобылу вернули. Шен, так Ирэн его назвала; она поздоровалась с охранником, как будто хорошо знала его.
Шен ничего не сказал, хотя Шаол знал, что каждый охранник в этом дворце говорил на множестве языков за пределами халху. Шаол вернулся, прежде чем молча поднялся, его руки напрягались, пытаясь вытащить себя вверх. Но он сделал это, может быть, легче, чем вчера, получив то, что он мог бы поклясться, было ободряющим подмигиванием Шена, прежде чем охранник вернулся на свой пост.
Шаол пристегнул ремни на своей скобе и осмотрел шумный двор и открыл ворота. Стража проверяла каждый фургон, каждый лист бумаги, который подтверждал, что был сделан королевский заказ.
Хорошо. Независимо от того, говорил ли он с каганом лично, по крайней мере, кто-то предупредил охранников, чтобы они были осторожными — может быть, Кашин.
Солнце поднималось выше, поднимая тепло вместе с ним. Ирэн не приходила.
Часы пробили во дворце. Прошел час.
Кобыла казалась безмятежной, нетерпеливой под ним, и он погладил ее густую, потную шею, бормоча.
Прошло еще пятнадцать минут. Шаол изучал ворота, улицу за ее пределами.
Из Торре не вышло ни слова тревоги, но она все еще была, просто ждала здесь…
Он схватил поводья, постукивая по флангу лошади, чтобы пустить ее на прогулку.
Он отметил путь, по которому вчера шла Ирэн. Возможно, он наткнется на нее по дороге сюда.
Антика двигалась вместе с продавцами и людьми, настроенными на завтрашний праздник. И те, кто уже поднимают тосты за Леди Великих глубин, наполняют таверны и принимают пищу в комнатах, выстраивающие улицы, музыканты играли на каждой из них.
Ему потребовалось почти в два раза больше времени, чтобы добраться до украшенных совами ворот Торре, хотя часть этой медлительности была связана с его поиском Ирэн на каждой переполненной улице и переулке. Но он не нашел признаков целителя.
Он и его лошадь вспотели, когда они въехали через ворота Торре, охранники улыбались ему — лица, которые он отмечал на вчерашнем уроке.
Сколько раз он видел такое приветствие в Адарлане? Является ли это обязательным?
Он всегда без колебаний двигался за черными железными воротам в стеклянный дворец, не делая больше, чем отмечая тех, кто был там, и кто не смотрел. Он тренировался с этими людьми, узнавал о семьях и их жизнях.
Его люди. Они были его людьми.
Так что собственная ответная улыбка Шаола была напряженной, и он мог встретить их горящие глаза только мимолетным взглядом, когда вошел во внутренний двор Торре, запах лаванды окружил его.
Но он сделал паузу через несколько шагов, повернул свою кобылу и спросил ближайшего охранника:
— Сегодня у вас останавливалась Ирэн Тауэрс?
Как и во дворце кагана, каждый из охранников Торре свободно владел, по крайней мере, тремя языками: халху, язык северного континента и язык земель на востоке. Посетители со всей Эрилеи, те, кто у ворот Торре, должны были свободно говорить на трех общих языках.
Охранник перед ним покачал головой, пот скользил по его темной коже.
— Еще нет, лорд Вэстфол.
Возможно, было грубо искать ее, когда она, вероятно, слишком занята другими вещами, чтобы немедленно прийти к нему. В конце концов, она упомянула о других пациентах.
Поблагодарив стража, он снова повернул кобылу в сторону Торре и собирался направиться к внутреннему двору слева от него, когда старый голос сказал снизу:
— Лорд Вэстфол. Рада тебя видеть.
Хафиза. Высший целитель стояла в нескольких футах от него, на ее тонкой руке висела корзинка, и два лекаря средних лет окружали ее. Охранники поклонились, и Шаол склонил голову.
— Я искал Ирэн, — сказал он в знак приветствия.
Белые брови Хафизы поднялись.
— Неужели она не пришла к тебе сегодня утром?
Тревога сжала его живот.
— Нет, хотя, возможно, я пропустил ее…
Один из целителей Хафизы шагнул вперед и пробормотал Высшему Целителю:
— Она в постели, моя леди.
Хафиза подняла брови на женщину.
— До сих пор?
Кивок.
— Она вернулась вчера как выжатый лимон. Эретина проверила ее час назад — она спала.
Губы Хафизы сжались, хотя у Шаола было ощущение, что он знает, что она собирается сказать. Он чувствовал себя достаточно виноватым, прежде чем она заговорила.
— Наши силы могут делать великие дела, лорд Вестфол, но они также требуют больших затрат. Ирэн была… — Она подбирала слова, либо не используя свой родной язык, либо чтобы избавить его от дальнейшей вины. — Она спала в карете, когда приехала прошлой ночью. Ее нужно было отвезти в ее комнату.
Он съежился.
Хафиза похлопал его по ботинку, и он мог поклясться, что почувствовал это ногами.
— Это не важно, милорд. День сна, и завтра она вернется во дворец.
— Если завтра будет праздник, — сказал он, — у нее может быть выходной.
Хафиза усмехнулась.
— Вы не очень хорошо знаете Ирэн, если считаете, что она считает эти праздники выходными днями. — Она указала на него. — Хотя, если вы хотите взять выходной, вы должны обязательно сказать ей, потому что она, вероятно, будет стучаться в вашу дверь на восходе солнца.
Шаол улыбнулся, даже глядя на башню, нависшую над головой.
— Это восстановительный сон, — сказала Хафиза. — Совершенно естественно. Не позволяй тебе обременять тебя.
Взглянув последний раз на бледную башню высоко над ним, он кивнул и повернул лошадь к воротам.
— Могу я вас провожать где-нибудь?
Улыбка Хафизы была яркой, как полуденное солнце.
— Вы, конечно, можете, лорд Вэстфол.
Высшую целительницу останавливали группы тех, кто хочет просто прикоснуться к ее руке, или коснуться их.
Неприкосновенная. Святая. Возлюбленная.
Потребовалось тридцать минут, чтобы пройти полдюжины кварталов Торре. И хотя он предложил подождать, пока Хафиза и ее спутники войдут в скромный дом на тихой улице, они отмахнулись от него.
Улицы были достаточно забиты, чтобы удержать его от изучения, поэтому Шаол вскоре отправился обратно во дворец.
Но даже когда он направил свою лошадь через толпу, он обнаружил, что смотрит на эту бледную башню — маяк на горизонте. Целительница спит внутри.
* * *
Ирэн спала полтора дня.
Она не собиралась этого делать. Едва смогла подняться достаточно, чтобы позаботиться о своих потребностях и отмахнуться от Эретии, когда та пришла, чтобы толкнуть ее, чтобы убедиться, что она еще жива.
Вчерашнее исцеление — два дня назад, поняла она, смотря на серый свет перед рассветом — уничтожило ее. Этот кусочек прогресса, кровотечение из носа, принесло свои плоды.
Но его пальцы двигались. И пути, по которым она послала свою магию, плывущую вдоль него, пробивающиеся точки света… Поврежденный, да, но если бы она могла начать медленно заменять в нем те изношенные, тонкие связи… Это было бы долго и тяжело, но…
Ирэн знала, что вина была не только в том, что она рано встала в День Тахомы.
Он был из Адарлана — она сомневалась, что он беспокоиться о выходном.
Рассвет едва закончился к тому времени, когда Ирэн проскользнула во внутренний двор Торре и остановилась.
Солнце кралось над сложными стенами, пронзая пурпурные тени несколькими пучками золотого цвета.
На его каштановых волосах сверкали золотом солнечные лучи…
— Проснулась, — сказал лорд Шаол.
Ирэн подошла к нему, гравий громко хрустнул.
— Ты приехал сюда?