— Мы уже достигли значительного прогресса.
— Я хочу снова сразиться с мужчинами, — тихо сказал Шаол. — Чтобы умереть вместе с ними.
Слова прошли ледяным ветром через неё, но Ирэн сказала жестко:
— Ты сможешь сделать это и на лошади.
— Я хочу сделать это плечом к плечу, — прорычал он. — Я хочу сражаться в грязи, на поле убийства.
— Значит, ты исцелишься здесь, чтобы потом умереть где-то еще? — она с трудом выдавливала каждое слово.
— Да.
Холодный, жесткий ответ. Его лицо не изменилось.
Этот шторм в его душе… она не увидела, что их прогресс разрушается им.
И война действительно разразила их дом. Независимо от того, что он хотел сделать с собой, он это не сделал — у них не было времени. У её народа в Фенхарру не было времени.
Поэтому Ирэн подошла к нему, схватила его за плечо и сказала:
— Тогда вставай.
Шаол был в дерьме, и он это знал.
Чем больше он думал об этом, тем больше он понимал, как легко принц и принцесса играли в свои интриги, как с ним прошлым вечером… Не важно, какой шаг сделает Аэлина. Что бы она ни сделала, они бы отвернулись от неё. От него. Если бы Аэлина играла несчастную девочку, они бы назвали её слабым и неопределённым союзником. Не было никакого способа победить.
Встреча с каганом была безумием. Возможно, Кашин тоже играл с ним. Ибо если каган не смог выслушать раньше, не собирался и сейчас. И даже если Несрин вернётся с Сартаком…
Её вчерашняя записка была чёткой и простой.
«Всадники ракинов — ловкие лучники. Они также находят мои собственные навыки интригующими. Я хотела бы научить их тому, что знаю. Они летают свободно здесь. Увидимся через три недели».
Он не знал, что с этим делать. Было ли предпоследнее предложение оскорблением для него или закодированным сообщением о том, что Сартак и всадники могут не подчиняться командам каганата? Шаол не посмел оставить сообщение ей.
Летать свободно.
Он никогда не знал такого чувства. И никогда не узнает. Эти недели с Ирэн, ужин в городе под звёздами, разговоры обо всём и ни о чём… Похоже, он приблизился к этому чувству. Но это не меняет того, что ждало впереди.
Нет, они всё еще были одиноки в этой войне. И он долго задержался здесь, его друзья теперь в бою…
Он всё еще здесь. В этом инвалидном кресле. Без армии и союзников.
— Вставай.
Он медленно повернулся к Ирэн, посмотрел на руку, сжимающую его плечо.
Шаол моргнул:
— Что.
Не совсем вопрос.
— Поднимайся. — её губы сжались. — Если хочешь умереть на этой войне стоя, вставай.
Она тоже была зла. Хорошо. Он мог драться с охранниками на тренировках. Но Ирэн…
Он не позволял себе прикасаться к ней в эти недели. Поставил границы, несмотря на непреднамеренный контакт — например, когда её голова опускалась рядом с его, и всё, что он мог делать, так это смотреть на её губы.
Тем не менее, он заметил напряжение в ней за ужином прошлой ночью, когда Хасар насмехалась о возвращении Несрин. Разочарование, которое она старалась скрыть, а затем облегчение, когда он сообщил, что она задерживается.
Он был чемпионом ублюдков. Даже если бы он смог убедить кагана спасти их задницы в этой войне… Он уйдёт отсюда. С пустыми руками или с армией — он бы ушёл. И несмотря на планы Ирэн вернуться на свой континент, он был не уверен, что увидит её вновь.
И этот единственный приказ, единственное задание, которое дали ему друзья, которое Дорин дал ему… Он потерпел неудачу.
Даже со всем, что пережил, со всем, что узнал… Этого было недостаточно.
Шаол посмотрел на свои ноги.
— Как?
Они добились большого прогресса — больше, чем он только мог мечтать, но…
Её сердце сжалось от боли.
— Ты сам сказал, что у тебя нет двух лет. Теперь я всё достаточно исцелила, чтобы ты был в состоянии встать. Так что вставай.
Она зашла так далеко, что попыталась поднять его.
Он смотрел на неё из-под нахмуренных бровей.
— Отпусти.
— Или что?
О, она злилась.
— Кто знает, что шпионы скажут королевской семье?
Холодные, твёрдые слова.
Губы Ирэн сжались:
— Мне нечего бояться их сплетен.
— Не так ли? Ты, похоже, не обращала внимания на привилегии, когда, например, щёлкнула пальцами — и Кашин прибежал сюда. Возможно, он устанет от того, что ты не отвечаешь ему взаимностью.
— Это вздор, и ты это знаешь. — она потянула его за руку. — Вставай.
Он этого не делал.
— Значит, принц недостаточно хорош для тебя, но какой-то ненавистный всеми лорд — подходит?
Он даже не задумывался об этом.
— Просто потому, что ты злишься, что Хасар и Аргун перехитрили тебя, и что каган не хочет слушать, не даёт тебе права пытаться втянуть меня в драку. — она сердито оскалилась. — А теперь вставай, раз ты так стремишься бежать в битву.
Он выдернул плечо из её хватки.
— Ты не ответила на вопрос.
— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. — Ирэн не схватила его за плечо, а попыталась поднять его по-другому, как будто ей удастся сделать это, учитывая что он тяжелее её в два раза.
Шаол стиснул зубы, и чтобы не навредить себе, он вновь стряхнул её прикосновения и поставил ноги на пол.
Он положил руки на подлокотники инвалидного кресла и поднялся вперёд насколько мог:
— А дальше?
Он мог двигать ногой ниже колена, и бёдра покалывали время от времени на прошлой неделе, но…
— И ты помнишь, как встать, не так ли?
Он просто сказал:
— Почему ты выглядела такой растерянной, когда я сказал, что Несрин задержится?
Цвет расцвёл на её веснушчатой коже, но она вновь потянулась к нему.
— Я не хотела, чтобы она отвлекала тебя от лечения.
— Лгунья.
Её запах окутал его, когда она потянула его вверх, инвалидное кресло застонало, когда он начал пытаться со всей силы встать.
И тогда Ирэн решила ответить, нападая, как змея:
— Я думаю, ты был рад, — кипела она, её горячее дыхание щекотало его ухо. — Я думаю, ты был рад, что она осталась там, потому что ты можешь притвориться, что ты с не связан честью — и между вами стена. И когда ты здесь, со мной, тебе не нужно видеть, как она смотрит, не нужно думать о том, кто она для тебя. Когда она не здесь, то далёкий идеал, но когда здесь — когда ты смотришь на неё, что ты видишь? Что ты чувствуешь?
— Она была в моей постели, поэтому я думаю, что это достаточно говорит о моих чувствах.
Он ненавидел эти слова, даже когда эта острота… была каким-то облегчением.
Ирэн вздохнула, но не отступила:
— Да, ты уложил её в постель, но я думаю, что она была отвлечена, что ей всё это надоело. Может быть, ей было слишком больно быть утешительным призом.
Его руки напряглись, кресло качнулось, когда он оттолкнулся, пытаясь стать на ноги.
— Ты не знаешь, о чём говоришь.
Она вообще не упоминала Аэлину, не спрашивала после ужина. До…
— Значит, она выбрала Дорина? Короля. Я удивлена, что она может выдерживать вас обоих. Учитывая, что ваше королевство сделало с ней.
Рёв заглушил все звуки, когда он попытался переложить весь вес на ноги, желая, чтобы его позвоночник держался, когда выплюнул слова:
— Ты, похоже, не возражала на счёт меня в ту ночь на вечеринке.
Он не знал, что за слова вылетали из его рта.
Её ногти впились в его спину:
— Ты удивишься, но опиаты заставляют людей говорить и думать всякий бред. Они вдыхают их, чтобы обмануть себя.
— Правильно. Сын Адарлана. Клятвопреступник. Предатель. Это то, что я есть, не так ли?
— Я не знаю, потому что ты не говорить со мной об этом.
— Но тебя это сильно волновало, я полагаю?
— Да.
— Но тебя назначили мне, потому что высшая целительница видела иначе. Видела, что независимо от того, как высоко ты взобралась на эту башню, ты всё еще та девушка из Фенхарру. — он рассмеялся, холодно и горько. — Я знал другую женщину, которая потеряла столько же, сколько и ты. И знаешь ли ты, что она с этим сделала — с этой потерей? — он едва успел осознать смысл этих слов. — Она преследовала людей, ответственных за это, и уничтожила их. Что, чёрт возьми, делала ты в эти годы?
Шаол почувствовал, что слова поразили её.
Почувствовал тишину, что прошла сквозь её тело.
Он наконец смог достаточно оттолкнуться. Колени подогнулись, но он встал.
Очень далеко. Он зашёл слишком далеко. И даже не думал об этом. Не об Ирэн.
Её грудь поднялась в неровном дыхании, и она моргнула, закрыв рот.
Он увидел, как между ними поднимается невидимая стена.
Больше никогда. Она никогда больше не простит его, не улыбнётся ему, за то, что он сказал.
Никогда это не забудет. Будет стоять он на ногах или нет.
— Ирэн, — прохрипел он, но он отстранилась от него и отступила на шаг, покачав головой.
Оставляя его в одиночестве. Одинокая и разоблочённая, когда она отступила еще на один шаг, и солнечный свет сверкнул в её глазах.
Его сердце будто разрезали ножом.
Шаол положил руку на её, как будто чувствовал, как он рушится изнутри, даже когда его ноги дрогнули.
— Я не имею права даже упоминать такие вещи. Я ничто, и я сам был…
— Возможно, я не могла сражаться с королями и разрушать замки, — холодно сказала она, дрожа от гнева, продолжая отступать. — Но я являюсь наследницей высшей целительницы. Благодаря моей работе, страданиям и жертвам. Из-за этого ты стоишь прямо сейчас. Из-за этого люди живы. Я не могу быть воином, размахивающим мечом, может не достойна твоих сказок, но, по крайней мере, я спасаю жизни, а не отнимаю их.
— Я знаю, — сказал он, борясь с желанием схватиться за кресло. — Ирэн, я знаю.
Он зашёл слишком далеко. Слишком далеко — и он никогда еще так сильно ненавидел себя, как сейчас. Всё что он говорил…
Ирэн отступила еще дальше.
— Пожалуйста, — сказал он.
Но она направилась к двери. И если она уйдёт…
Он позволил им всем уйти. Отдалился и сам, но с Аэлиной, Дорином, Несрин… он отпустил их, и не пошёл за ними.