– Нед! – откуда-то издалека донесся укоризненный голос матери, она пребывала в сильном возбуждении, потому что даже не предполагала, что Эдит зайдет. В прошлом они были заклятыми врагами и практически не разговаривали.
– Извините, кузина Эдит, – сказал я. – Я не расслышал.
Кузина Эдит спросила, чем я занимаюсь в свободное от уроков с мистером Уотсоном время.
– Хожу охотиться, рыбачить, – ответил я. – Иногда катаюсь в лодке по озеру.
– Один?
– Нет, у меня есть несколько друзей.
– Что у тебя за друзья?
– Эдит, – попыталась переключить ее внимание мама, – я должна показать тебе рисунки Джейн. Они такие замечательные для девочки, которой и семи еще нет.
– Нед, как зовут твоих друзей?
– Джойс, О’Мэлли, Костелло… – Что-то в выражении лица матери заставило меня замолчать. – Ребята из долины, – пробормотал я, чуть ли не локти себе кусая: как же я не понял, что кузине Эдит сразу станет ясно – мои друзья низкого происхождения. Я не хотел смущать маму.
– Я, пожалуй, схожу в детскую и приведу других детей, – объявила мама. – Нед, пойдем со мной. Извини нас, Эдит.
– Ах, Нед, ты же не оставишь меня одну! – воскликнула кузина Эдит, предприняв жуткую попытку улыбнуться. – Где же твое благородство? Хорошо, Сара, приведи детей.
– Может быть…
– Пожалуйста! Я буду рада увидеть малюток! – воскликнула кузина Эдит, перехитрив мою мать, которая неохотно вышла. – Ну что ж, Нед, – заговорила она, – должна признать, что твоя дорогая мамочка прекрасно выглядит. Замечательно, что у нее есть мистер Драммонд, который за ней приглядывает.
– Да, согласен, она хорошо выглядит.
– Ты часто видишь мистера Драммонда?
– Кое-когда.
– Это когда же?
– Я вижу его за ужином.
– Каждый вечер? Очень мило. И за завтраком тоже?
– Нет.
– Он завтракает вдвоем с твоей матерью?
– Нет, в своем доме.
– Брось, Нед, со мной ты можешь быть честным! Мы оба знаем, кто есть кто, правда?
Я промолчал.
– Мать каждое воскресенье водит вас в церковь?
– В часовне раз в месяц проходит служба.
– И твоя мать ходит?
– Нас водит Нэнни, – ответил я, недоумевая: зачем я говорю ей правду?
– Очень рада, что твоя дорогая мамочка не лицемерит, – сообщила кузина Эдит. – Признаюсь, я осуждаю лицемерие. Тебе нравится мистер Драммонд?
– Мне он нравится гораздо больше, чем нравился мистер Макгоуан, – заявил я, не сдержавшись. – И если вы уже закончили оскорблять мою мать, то, может быть, покинете наш дом?
– Нед! Как грубо!
Я сказал то, чего не следовало говорить. С моей стороны это было глупо – я играл ей на руку.
– И невежливо! – воскликнула кузина Эдит. – Хуже, чем уличный мальчишка!
Я вышел.
Две недели спустя, вскоре после поездки кузины Эдит в Суррей, мой отец через своих адвокатов сообщил матери, что предпринимает шаги в Канцлерском суде с целью изъятия детей из-под ее опеки и отзыва документа о передаче мне Кашельмары.
Глава 3
– Ничего у него не получится! – горячился Драммонд. – Передача Кашельмары Неду оформлена юридически безупречно. И как пьяница может требовать опеки над детьми?
– Он не требует опеки для себя, – возразила мама; под глазами у нее появились тени. – Патрик хочет, чтобы суд назначил им опекунов.
– Они никогда не смогут доказать, что ты плохая мать своим детям!
– Но прелюбодеяние… – прошептала мама, и я, к своему ужасу, увидел, что она плачет. – Эдит будет давать показания… Я знала, она приехала, только чтобы шпионить.
– Да, и она узнала, что я здесь не живу и ни одной ночи не провел под этой крышей!
– Но слуги… Горничная, которую я уволила, потому что она всюду совала свой нос, – она сразу же отправилась к Эдит. Уверена, Эдит только поэтому и явилась.
Она так разрыдалась, что и говорить больше не могла.
– Мама, – я был так огорчен, едва ли понимал, что говорю, – папа и раньше угрожал тебе, но это так ничем и не кончилось. Пожалуйста, не плачь. Прошу тебя.
– Он никогда не даст мне жить спокойно, – стенала она. – Пока жив, не даст мне ни минуты покоя.
– Дорогая, знаешь, все не так плохо, как может показаться. – Драммонд склонился над ней. – Неужели ты не веришь, что я, как всегда, не найду выхода?
– Вряд ли осталось много способов, – бормотала она. – Я потеряю детей, а если он выкинет нас из Кашельмары, то я потеряю тебя.
– Сара…
– Не будет никаких денег, – проговорила она, рыдая, – и я стану слишком тяжелой обузой для тебя. Я уже не молода. Ты меня оставишь.
Он встряхнул ее за плечи:
– Я тебя никогда не оставлю. Понимаешь? Никогда! Сколько еще раз повторять?
– Но у нас нет денег.
– Заработаю. А пока мы остаемся здесь.
– Но если Патрик отзовет передачу Кашельмары…
– Это одна болтовня. Он только и делает, что говорит, и ему наверняка не удастся отозвать документ о переуступке имения!
– Он может сказать, что плохо себя чувствовал в то время… был не в себе, что его обманом, шантажом вынудили подписать этот документ… Ах, Максвелл, он может придумать тысячу аргументов, и мистер Ратбон очень опытный юрист!
– В мире много опытных юристов, и мы наймем всех остальных.
Он обнял ее, и когда я увидел выражение ее лица, то отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно. Наступила тишина, и я знал, что он целует ее. Видел их отражения в оконном стекле, и, хотя я посылал им мысленный сигнал прекратить, они словно забыли о моем присутствии.
Мое смущение стало невыносимым. Я, не глядя на них, пробормотал:
– Я мог бы поехать к нему и упросить оставить все как есть. Может быть, он меня послушает и проявит щедрость.
Отраженные в стекле фигуры разделились. Голос моей матери прозвучал горько:
– Теперь твой отец не будет щедрым. Дело зашло слишком далеко. Он даже не поверит нам, если мы пообещаем позволить тебе съездить к нему.
– Нам нужен юридический совет, – заявил Драммонд, и на следующий день мама уехала в Дублин, чтобы проконсультироваться с юристами.
Решили, что ей лучше ехать одной. Если бы Драммонд сопровождал ее, это породило бы новую волну слухов, а она хотела произвести на юристов лучшее впечатление.
Два дня спустя приехала моя тетушка Маделин и сообщила, что кузина Эдит не только вернулась в Клонах-корт, но и привезла с собой моего отца.
Отец сразу же хотел ехать в Кашельмару и забрать детей, но тетушка Маделин убедила его дождаться, пока она не поговорит с моей матерью.
– Но мать уехала в Дублин проконсультироваться с адвокатами, – объяснил я. – И не знаю, когда вернется.
Мы сидели в маленькой столовой внизу. Херувимы на фарфоровых часах пробили одиннадцать раз, а за окном на некошеный газон падал дождь.
– Хорошо, что твоей матери сейчас нет, – заявила тетя Маделин, удивив меня. – Будь она здесь – тут же упала бы в обморок, а это лишь усложнило бы ситуацию. Так, я посоветую вашей Нэнни – миссис Грей, кажется, – чтобы она увезла вас всех в Солтхилл на несколько дней. Морской воздух в это время года очень полезен детям.
Я уставился на нее:
– Вы хотите сказать… я не понимаю… вы не думаете, что папа должен нас увидеть?
– Нет, конечно! Прежде всего он не имеет ни малейшего права приезжать сюда и похищать вас, прямо нарушая постановление суда. И, кроме того, он опять пьет, и если бы сейчас стал вашим опекуном, это было бы совершенно неприемлемо. Ситуация коренным образом изменилась по сравнению с началом года, когда он не пил и просил о встрече с вами по-человечески. Безусловно, в нынешней тяжелой ситуации виновата исключительно Эдит. Твои дяди категорически возражали против поездки отца в Ирландию, но Эдит давила на него, и, когда Патрик принял решение, его уже никто не мог остановить. Лучшее, что сейчас можно сделать, – отвезти детей в какое-нибудь тайное место, а потом поговорить с Патриком, убедить его. Он должен понять, что его идея похитить детей просто не сработает. Если хочет добиться опеки над детьми, то это следует делать через суд.
– Но, тетя Маделин… вы ведь считаете, что мы и дальше должны жить с мамой? Я не против повидать отца, но…
– Конечно, вы не обязаны жить с ним постоянно. Для начала он должен бросить пьянствовать, а потом уже можно будет о чем-то говорить. Что касается твоей матери, то я даже не знаю, что сказать. Я не могу одобрить ее связь с этим человеком, и, думаю, очень плохо, что вы ежедневно сталкиваетесь с этим. Джон не имеет значения – он всегда будет слишком мал, чтобы понять, – но это скандальный пример для маленьких девочек, и кто знает, какое это влияние окажет на вас. Можно только молиться – что я и делаю каждый день, – чтобы ваши моральные устои не были уничтожены.
– Я не хочу, чтобы меня забирали у матери, – услышал я свой голос.
– Разумеется, не хочешь, и, несмотря на мои слова, полагаю, вы должны оставаться с ней. Бесконечная война между вашими родителями для вас даже хуже, чем каждый день видеть, как ваша мать ослеплена Драммондом. В этом я и попытаюсь убедить Патрика, когда вернусь в Клонарин. Думаю, теперь я должна поговорить с Нэнни, чтобы она как можно скорее увезла вас в Солтхилл.
Тем днем мы уехали в Солтхилл, и, к моему облегчению, с нами поехал Драммонд. Тетя Маделин возражала, но нам предстояло провести ночь в Утерарде; путешествовать с тремя маленькими детьми и так непросто, а тут еще возникали осложнения, связанные с необходимостью останавливаться на ночь. Драммонд нашел для нас комнаты, пристроил лошадей, раздал деньги нужным людям, чтобы нас хорошо обслуживали. Не знаю, что бы мы делали без него. Когда следующим утром мы добрались до Солтхилла, он разместил нас в тихом отеле около набережной и оставался с нами, пока в другом экипаже не приехали с багажом мисс Камерон и мистер Уотсон. Только тогда Драммонд решил оставить нас.
– Было бы неплохо провести несколько дней с вами у моря, – заявил он мне, – но лучше я поеду домой – вдруг твой отец придумает еще какую-нибудь пакость.