людьми и наличие денег.
Его роман с Кларой шел ровно, и он думал сделать ей предложение на Рождество. Дерри эта перспектива настолько вдохновляла, что у него даже нашлись добрые слова в адрес Маргарет: он сквозь зубы признался, что она была очень полезна ему в Лондоне.
– А как тебе нравится Лондон? – спросил я, думая о том, как он неплохо устроился, но Дерри скорчил гримасу и ответил, что рассчитывал увидеть здесь город-сказку, хотя быть ирландским католиком в Лондоне ничуть не лучше, чем чернокожим в Америке до Гражданской войны.
– Но теперь, когда ты здесь, я уже не чувствую себя таким чужаком, – с облегчением проговорил он. – Ты надолго?
Я понятия не имел, но вскоре Сара заговорила, что мы не можем бесконечно злоупотреблять гостеприимством Маргарет и почему бы нам не купить собственный дом? Я не мог не признать, что в этом есть смысл, и мы начали проводить целые дни в поисках дома. У меня это не вызывало ничего, кроме скуки, но Сара наслаждалась каждой минутой, и, когда мы выбрали дом на Курзон-стрит, она с огромным энтузиазмом принялась подыскивать мебель. Поскольку жена отдавалась этому занятию с утра до вечера, мне наконец удалось выкроить время для резьбы, и я вырезал американского бурундука – увы, он не удался – и бордюр с белочками, который получился гораздо лучше. Я использовал сосну – мягкое дерево, а фоном сделал растения, листья, желуди. После этого почувствовал себя великолепно. Когда закончил бордюр, Сара все еще занималась домом, так что я мог посвятить время Дерри, чтобы он перестал чувствовать себя чужим в Лондоне. На Парк-стрит недавно открылся новый клуб «Альбатрос», и я записал себя и Дерри в его члены. Членами были и несколько человек, которых я знал по Оксфорду, и воспоминания о наших совместных развлечениях в прошлые времена должны были наверняка понравиться Дерри. Предполагалось, кажется, что у клуба есть некие туманные политические цели, но о политике никто не говорил. Туда приходили пообедать, выпить хорошего бренди, а потом там все время играли, так что место вошло в моду. Дерри в клубе ужасно понравилось.
К Рождеству я так вошел во вкус, что больше уже не тосковал по Вудхаммеру, как это обычно случалось со мной в Лондоне. Да что там говорить – я с удивлением вспоминал времена, когда Лондон мне не нравился, хотя на самом деле объяснялось это просто: прежде я никогда не был в Лондоне с Дерри.
Я все же подумывал, не провести ли Рождество в Вудхаммере, но в итоге смирился и решил остаться в Лондоне, где Сара в канун Нового года собиралась устроить грандиозный бал по поводу новоселья. Должен отметить, что она умела устраивать такие вещи и все, начиная с принца Уэльского, были приятно поражены. Дом вполне подошел бы и для королевской семьи, и, хотя некоторая чрезмерность в обстановке свидетельствовала об американских вкусах, ничего вульгарного в выборе Сары не было. Я подумал, что это, вероятно, стоило кучу денег, но в конечном счете человек моего положения должен иметь приличный дом в Лондоне, о чем я и сообщил Филдингу, когда он известил меня, что начали приходить счета. Я сохранил Филдинга, секретаря моего отца, чтобы он занимался адресованными мне письмами о пожертвованиях и следил за оплатой счетов; он взаимодействовал с семейными адвокатами, которые при необходимости инструктировали его. Вообще-то, я был недоволен, когда Филдинг сообщил мне о счетах, поскольку я его для того и держал, чтобы не думать о всяких скучных вопросах. Дерри как-то раз заметил, что самое приятное в богатстве – это отсутствие необходимости считать деньги.
С наступлением нового года Дерри сделал предложение Кларе, она ответила согласием, и мы, чтобы отпраздновать это событие, отправились в клуб, где он выиграл чуть не пятьсот фунтов в «мушку». «Вот это отметили!» – подумал я, когда мы пили шампанское, а Дерри решил, что судьба наконец-то заметила его, он чувствует это своими костями. На следующий день он отказался от места в Министерстве по делам колоний и сообщил, что до свадьбы будет джентльменом свободных занятий.
– А почему бы и нет? – согласился с ним я, ведь если мы оба будем джентльменами свободных занятий, то у нас появится еще больше времени вместе получать удовольствие от Лондона, и после того, как он наносил визит Кларе, мы могли распоряжаться собой, как нам угодно.
О Саре я мог не беспокоиться – она была слишком занята своими светскими визитами и портнихами, к тому же Маргарет в моем присутствии намекнула ей, что мое желание помочь Дерри провести последние холостяцкие деньки вполне естественно. Одно небольшое недоразумение случилось, когда нам пришлось перенести на осень наше путешествие по Европе, потому что свадьба ожидалась весной, но Сара легко согласилась, поскольку при таком раскладе она на весь сезон оставалась в Лондоне.
Я решил подарить Дерри на свадьбу дом. Он ведь женился на богатой невесте, и я не мог допустить, чтобы мой друг шел к алтарю с пустыми руками, это было бы для него унизительно. Я купил миленький небольшой дом за углом от Кларджес-стрит, и Клара пришла в восторг. Дерри пребывал в некотором недоумении – ему нужно было обставить дом, и, когда я добавил стоимость мебели к моему подарку, Филдинг снова разволновался в связи со счетами. Филдинг стал меня раздражать. Я начал серьезно задумываться о том, чтобы уволить его и нанять кого-нибудь помоложе.
Дерри не ошибся, когда говорил, что судьба повернулась к нему лицом, потому что в начале года ему необыкновенно везло в картах. Признаюсь, я начал ему завидовать, в особенности когда пережил полосу серьезных проигрышей, но в азартных играх есть своя положительная сторона: пусть тебя преследуют неудачи, но при следующей сдаче судьба может повернуться к тебе, так что ты никогда долго не остаешься в минусе.
Наступила весна. Я не знал, приедет ли на свадьбу какая-нибудь из моих сестер, – нет, не приехали. Маделин была занята строительством амбулатории в Клонарине – я был вынужден финансировать это предприятие, когда архиепископ не дал денег, а правительство не стало брать на себя ответственность за проект. Катерин же категорически отказалась принять Дерри, не говоря уже о том, чтобы присутствовать на его свадьбе.
«Не могу найти в сердце слов, чтобы поздравить Клару, – невелико счастье выйти замуж за сына ирландского крестьянина», – написала она в своей безрассудно-высокомерной манере, после чего мне ничего не оставалось, как только принести Дерри извинения за то, что у меня такая сестра.
– Ну, я бы не стал беспокоиться из-за леди Дьюнеден, – ответил Дерри с легкой скорбной улыбкой, которую он обычно адресовал тем, кто оскорблял его, – очевидно же, что она завидует Кларе: та выходит замуж за человека, который на сорок лет моложе ее мужа и, уж конечно, гораздо более привлекательный.
Я подумал, что, вероятно, так оно и есть, хотя Катерин, казалось, была абсолютно счастлива с Дьюнеденом, и даже Маргарет призналась, что ее брак оказался счастливее, чем она надеялась. У Катерин не было детей, впрочем я подозревал, что у нее случились один-два выкидыша, и Дьюнеден относился к ней так, словно та была бриллиантом из короны, слишком священным, чтобы к нему можно было прикоснуться. Старики иногда выставляют себя такими дураками, не раз говорил мне Дерри.
Я устроил Кларе великолепную свадьбу. Пришло пятьсот гостей, потому что девушка имела хорошие связи благодаря родителям. Несмотря на отказ Катерин, многие хотели пожелать невесте счастья. Кроме того, мы с Сарой произвели в Лондоне такой фурор, что любая свадьба, в которой мы принимали участие, была обречена на успех. Поэтому свадьба Дерри и Клары прошла великолепно. Венчались в церкви Святого Иакова на Пиккадилли после небольшой закрытой службы в церкви Иезуитов на Фарм-стрит, затем молодые на шесть недель уехали в Италию, но у меня даже не было времени скучать по Дерри, потому что нас с Сарой немедленно увлек вихрь лондонского сезона.
– Ах, как это восхитительно! – воскликнула сияющая Сара и заказала двадцать пять новых бальных платьев во имя joie de vivre[7].
Лето прошло на свой манер удивительно. Придворные круги, конечно, по-прежнему оставались невыносимо скучными, а королева с каждым днем увеличивала рекорд своей непопулярности, но люди из круга Мальборо-хауса были ловкими чертями, и жизнь там кипела бурно. Я, конечно, был не прочь позабавиться, как и все другие, а поскольку Сара пользовалась успехом, не только гордился, но и с облегчением радовался тому, что она счастлива. Я не мог не пожалеть, что в первую годовщину нашей свадьбы не имелось ни малейшего намека на сына или дочь, но, поскольку Сара не сетовала, не хотелось поднимать эту тему. Про себя я надеялся, что беременность позволит опять отложить поездку на Континент, но такие мысли вызывали у меня чувство вины, поскольку я знал, что Сара будет разочарована. Надеялся только, что сомнительная международная ситуация даст мне необходимый предлог, когда подойдет осень. Этот зануда Бисмарк снова вышел на тропу войны, и все французы свихнулись от паники.
Когда Дерри и Клара в начале августа вернулись после медового месяца, то присоединились к нам в Каусе, где уже начался яхтенный сезон, а вскоре, когда пришло время уезжать, я пригласил их к нам в Вудхаммер.
– Ты что сделал?! – воскликнула Сара, когда я упомянул ей о моем приглашении.
– Ну, ты же знаешь, как тебя одолевает скука в Вудхаммере. Я подумал…
– Скука будет одолевать меня еще сильнее, когда ты станешь целыми днями пропадать с Дерри, а мне придется развлекать эту отвратительную маленькую ломаку Клару! И потом, ты не забыл, что нас пригласили в Шотландию к…
– Мы не едем в Шотландию, – возразил я. – Мы едем в Вудхаммер.
– Но…
– Мы едем в Вудхаммер.
Я со всех сторон человек сговорчивый, но вполне способен держаться раз принятого решения.
– Хорошо, – согласилась Сара, у которой на щеках проступили алые пятна. – Но без Дерри и Клары.
– Черт побери, Сара, им больше некуда ехать, и они не могут торчать в городе в августе.