– Инелуки… Король Бурь. – Она повернулась и посмотрела через Кинслаг, как будто могла за гранью темноты увидеть древний Асу’а. – Он был самым ярким факелом, когда-либо горевшим в здешних землях. Если бы не пришли смертные – ваши предки, герцог Изгримнур, – и не атаковали наш великий дом железом и огнем, он мог бы снова вывести нас из теней ссылки на свет живого мира. Инелуки об этом мечтал. Но даже самая замечательная мечта иногда превращается в безумие. – Она немного помолчала. – Наверное, нам всем следует научиться принимать ссылку, Изгримнур. И, возможно, жить с маленькими мечтами.
Изгримнур ничего не сказал, и они некоторое время молча стояли на ветру. Потом герцог повернулся и отправился в каюту, чтобы согреться.
Герцогиня Гутрун встревоженно подняла голову, когда почувствовала порыв холодного воздуха.
– Воршева! Ты сошла с ума? Сейчас же убери детей от окна.
Воршева, которая держала по ребенку в каждой руке, даже не пошевелилась. За открытым окном раскинулся Наббан, огромный, но диковинно тесный; из-за знаменитых гор казалось, будто дома, улицы и все остальные строения стояли друг на друге.
– От воздуха не будет вреда. Мы, луговые жители, всю жизнь проводим на открытых пространствах.
– Чушь, – сердито заявила Гутрун. – Не забывай, что я там была, Воршева. Ваши фургоны почти ничем не отличаются от домов.
– Но мы в них только спим. Все остальное – едим, поем и любим – делаем под открытым небом.
– А еще ваши мужчины режут себе лица ножами. Может, ты собираешься сотворить такое с бедняжкой Деорнотом? – Она ощетинилась от одной только мысли о подобном ужасе.
Воршева повернулась и наградила герцогиню удивленным взглядом.
– Ты считаешь, что малыш не должен носить шрамы? – Она посмотрела на спавшего мальчика, потом коснулась пальцем щеки, сделав вид, что задумалась. – Но они такие красивые… – Бросив искоса взгляд на Гутрун, Воршева расхохоталась, увидев возмущение у той на лице. – Гутрун! Неужели ты думаешь, что я серьезно?
– Даже не говори такого. И унеси бедняжек от окна.
– Я показывала им океан, где сейчас находится их отец. Ты сегодня какая-то сердитая и несчастная, Гутрун. Ты плохо себя чувствуешь?
– А чему радоваться? – Герцогиня снова опустилась на стул и взяла рукоделие, но лишь повертела его в руках. – Идет война. Люди умирают. Прошла всего неделя с тех пор, как мы похоронили Лелет.
– О, извини, – поспешно сказала Воршева. – Я не хотела быть жестокой. Ты ее любила.
– Она была всего лишь ребенком, но пережила ужасные вещи, пусть Господь дарует ей мир.
– Мне кажется, в самом конце она не испытывала боли, а это кое-что значит. Ты надеялась, что Лелет очнется, хотя она столько времени находилась без сознания?
– Нет. – Герцогиня нахмурилась. – Но от этого боль не становится меньше. Надеюсь, мне не придется сообщать печальную новость юному Джеремии, когда он вернется. Если вернется, – добавила она совсем тихо.
Воршева внимательно посмотрела на пожилую герцогиню.
– Гутрун, бедная, дело же не только в Лелет, верно? Ты боишься за Изгримнура.
– Мой старик обязательно вернется в целости и сохранности, – пробормотала Гутрун. – Он всегда возвращается. – Она подняла голову и посмотрела на Воршеву, которая по-прежнему стояла у открытого окна на фоне пепельно-серого неба. – А как насчет тебя, ты же ужасно волновалась за Джошуа? Куда подевалось твое беспокойство? – Она покачала головой. – Да защитит нас святой Скенди, я не должна говорить о таких вещах. Кто знает, какие беды могут они принести?
– Джошуа ко мне вернется, – улыбнувшись, сказала Воршева. – Мне приснился сон.
– Ты о чем? Неужели глупости Адиту задурили тебе голову?
– Нет. – Воршева посмотрела на дочь, густые черные волосы молодой матери, точно занавес, окутали обеих, скрыв от мира. – Но я знаю, это был истинный сон. Джошуа пришел ко мне и сказал: «У меня есть то, что я всегда хотел иметь». Его наполняло спокойствие, и я поняла, что он победит и вернется ко мне.
Гутрун открыла рот, собираясь что-то сказать, но закрыла его, и на ее лице появился страх. Пока Воршева продолжала смотреть на малышку Дерру, герцогиня быстро сотворила знак Дерева.
Воршева задрожала и подняла голову:
– Наверное, ты права, Гутрун, становится холодно. Пожалуй, я закрою окна.
Герцогиня с трудом поднялась со своего стула.
– И не думай, я сама закрою. А ты отнеси малышей и закутай в одеяла. – Она остановилась возле окна. – Благословенная Элизия, ты только посмотри, – сказала она.
Воршева повернулась:
– Что такое?
– Пошел снег.
– Можно подумать, мы сделали остановку, чтобы посетить местный храм, – заметил Санфугол. – А наши корабли привезли пилигримов.
Тиамак стоял рядом с лютнистом и Стрэнгъярдом на продуваемом ветром склоне восточного Свертклифа. Внизу, под ними, шлюпки с солдатами Джошуа направлялись по неспокойным водам Кинслага в сторону берега; принц и его домашняя гвардия стояли на причале, наблюдая за этим непростым процессом.
– Где Элиас? – спросил Санфугол. – Кости Эйдона, его брат высаживается с армией прямо у его порога, где король?
Стрэнгъярд слегка поморщился, услышав ругательство.
– Тебя послушать, так ты хочешь, чтобы он тут появился! Мы знаем, где король, Санфугол. – Стрэнгъярд махнул рукой в сторону остроконечных теней, которые почти скрывал падавший снег. – Он ждет. Только вот нам неизвестно чего.
Тиамак, который промерз до самых костей, поплотнее закутался в плащ. Он понимал, что принц не хотел, чтобы они путались у него под ногами, но неужели не мог найти место, где они никому бы не мешали, но не стояли бы на снегопаде и ветру?
По крайней мере, на мне надеты штаны жителей сухих земель, но я все равно не хочу закончить свои дни в этом холодном месте. Пожалуйста, боги, я мечтаю снова увидеть мой Вранн, пойти на Фестиваль ветра хотя бы еще один раз, выпить слишком много папоротникового пива и сыграть в схвати-перо. Я не хочу умереть здесь, где мое тело не будет сожжено и никто меня даже не вспомнит.
Его передернуло, и он попытался прогнать мрачные мысли.
– Принц уже отправил разведчиков к замку?
Санфугол покачал головой, довольный, что он в курсе событий.
– Насколько мне известно – нет. Я слышал, как он говорил Изгримнуру, что в скрытности сейчас нет никакого смысла, поскольку король наверняка уже несколько дней назад увидел, как мы приближаемся, а услышал про это еще раньше. Теперь, когда принц убедился, что Элиас не спрятал солдат в Эрчестере – солдат! Там нет никого, кроме собак и крыс! – Джошуа отправит вперед всадников, когда армия начнет осаду.
Санфугол продолжал рассуждать, как, по его представлениям, принцу следовало разместить свои силы, когда Тиамак увидел, что кто-то пробирается по снегу в их сторону.
– Смотрите! – показал отец Стрэнгъярд. – Кто это?
– Молодой Джеремия. – Санфугол был слегка недоволен тем, что его прервали. – Его, наверное, как и нас, оттуда прогнали.
– Тиамак! – крикнул Джеремия. – Идите за мной! Быстрее!
– О боги! – Стрэнгъярд принялся размахивать руками. – Наверное, они нашли что-то важное!
– Что случилось? – спросил Тиамак, который уже выпрямился.
– Джошуа говорит, чтобы вы пришли как можно быстрее. Женщина ситхи заболела.
– Нам тоже идти, Тиамак? – спросил Стрэнгъярд. – Думаю, не нужно, чтобы тебе кто-то мешал. Да и какую помощь или утешение я могу дать ситхи?
Вранн, сражаясь с ветром и слушая, как снег скрипит под ногами, поспешил вниз по склону. Он снова мысленно поблагодарил Санфугола за то, что тот одолжил ему свои сапоги и штаны, хотя и то и другое было ему велико.
Я оказался в странном месте, – подумал он. – И в странные времена. Болотный житель пробирается по снегу Эркинланда, чтобы помочь ситхи. Наверное, Те, Что Наблюдают и Творят, выпили слишком много папоротникового пива.
Адиту отнесли во временное укрытие – на нижних ветках дерева, стоявшего на холме над береговой линией, натянули кусок брезента, которым накрывали грузы. Джошуа, Слудиг и несколько солдат стояли, неуклюже сгорбившись под низким потолком.
– Ее нашел Слудиг, – сказал принц. – Я подумал, что она случайно спугнула шпионов моего брата, но на ней нет никаких ран, даже царапин, а Слудиг говорит, что не обнаружил следов борьбы. Никто ничего не слышал, хотя Адиту находилась всего в сотне шагов от берега. – Джошуа обеспокоенно нахмурился. – Она похожа на Лелет, какой та стала после смерти Джелой. Адиту спит, но мы не можем ее разбудить.
Тиамак внимательно посмотрел на лицо ситхи. Закрытые глаза делали ее почти похожей на обычного человека.
– Я практически ничего не смог сделать для Лелет, – сказал он. – И понятия не имею, как подействуют мои травы на бессмертную ситхи. Я не знаю, как помочь Адиту.
Джошуа беспомощно махнул рукой.
– По крайней мере, позаботься, чтобы ей было удобно.
– Ты не видел ничего, что могло стать причиной ее состояния? – спросил Тиамак у Слудига.
Тот решительно покачал головой:
– Ничего. Я нашел ее такой, какой вы видите сейчас, она лежала на земле, и никого рядом.
– Мне нужно вернуться, чтобы проследить за разгрузкой. Если нет ничего… – Джошуа выглядел рассеянным, как будто даже этого печального события оказалось недостаточно, чтобы полностью удержать его внимание. Принц всегда был немного отстраненным, но в день, когда они высадились на берег, казался вранну необычно озабоченным. Впрочем, решил Тиамак, учитывая, что ждало их впереди, Джошуа имел полное право тревожиться.
– Я останусь, принц Джошуа. – Тиамак наклонился и дотронулся до щеки ситхи, у нее была холодная кожа, но он не знал, нормально ли это.
– Хорошо. Спасибо, Тиамак. – Джошуа мгновение колебался, а затем вышел наружу. Слудиг и остальные солдаты последовали за ним.
Тиамак присел на корточки рядом с Адиту. На ней была одежда смертных: светлые бриджи и кожаная куртка, недостаточно теплые для такой погоды, но Тиамак напомнил себе, что бессмертные не обращают особого внимания на холод. Адиту дышала поверхностно, а одну руку сжала в кулак. Тиамаку показалось странным то, как выглядели ее пальцы, и он раскрыл ладонь Адиту, что оказалось совсем непросто.