Казалось, они бежали долгие часы, хотя Тиамак не мог точно сказать, как долго: само существование Асу’а казалось нестабильным, время двигалось так, что Тиамак не брался оценивать его течение. Мгновения между шагами иногда растягивались – в следующий момент они уже оказывались в другой части разрушенного подземного замка, продолжая бежать, – а в памяти Тиамака не оставалось следов этой части путешествия.
Тот, Кто Всегда Ступает по Песку, сохрани мой разум, чтобы я успел сделать то, что мне по силам, – молился он.
Бежавший рядом принц также вступил в безмолвный разговор с кем-то или чем-то.
Некоторое время ситхи находились так далеко, что свет их кристальных сфер превратился в слабое сияние впереди. Собственная сфера Тиамака, дрожавшая в руке, не давала постоянного света; они с Джошуа, спотыкаясь в полумраке, пробирались через развалины, страдая от порезов и ушибов, пока им не удалось догнать бессмертных.
Ситхи стояли под высокой аркой, их силуэты выделялись на фоне рассеянного света, падавшего из пещеры впереди. Когда хромавший Тиамак остановился возле них, стараясь восстановить дыхание, ему показалось, что они снова выбрались на поверхность. Втягивая в себя воздух, он смотрел на змея, похожего на дракона, высеченного на арке. Его хвост уходил вниз, шел по пыльному полу под аркой, потом поднимался по другой стороне к перемычке прохода, где дракон сжимал зубами его конец. На тысяче мелких чешуек все еще остались крапинки краски.
Дымный свет, падавший из-за спин ситхи, казался искаженным, каким-то неровным, без полутонов. Ближайший ситхи, Джирики, повернулся и посмотрел на тяжело дышавших смертных. На его лице Тиамак заметил сочувствие, но его скрыли другие, более важные эмоции.
– Дальше расположен Пруд Трех глубин, – проговорил Джирики. – Если я скажу вам, что это Главный Свидетель, возможно, вы получите представление о том, какие здесь действуют силы. Пруд Трех глубин – одно из самых могущественных мест; Великие Черви Светлого Арда приходили пить из него воду и безмолвно обменивались своей мудростью задолго до того, как здесь появились люди.
– Почему мы тут остановились? – спросил Джошуа. – А как же Камарис?..
– Возможно, он здесь побывал и ушел дальше. Это могущественное место, как я уже говорил, – продолжал Джирики, – оно является одним из источников изменений, которые мы все чувствовали. Весьма возможно, что Камариса сюда влекло. – Джирики предупреждающе поднял руку, и впервые Тиамак увидел усталость на лице бессмертного. – Пожалуйста, ничего не делайте, не спросив. Ничего не трогайте, за исключением пола, на котором стоите. Если что-то заговорит с вами, не отвечайте.
Тиамак похолодел. Он молча кивнул, показывая, что все понял. У него в голове вертелись тысячи вопросов, но напряжение ситхи заставило промолчать.
– Ведите нас, – только и сказал Джошуа.
Казалось, ситхи колебались, когда входили в пещеру, освещенную рассеянным светом. Тиамак смотрел на стены сквозь наполненный странным туманом воздух, и ему казалось, что они построены недавно и совсем не пострадали от времени, всюду стояли ребристые скульптурные колонны, уходившие к невидимому потолку. Водоем, круглое пространство мерцавшей воды, располагался в центре пещеры. Винтовая лестница, площадка которой на дальней стороне касалась водоема, по спирали уходила вверх, массивная, но изящная, и исчезала в клубившемся наверху тумане.
Здесь находилось что-то… живое. Тиамак не мог придумать другого объяснения тому, что чувствовал. Возможно, в самом водоеме, в сине-зеленых мерцавших глубинах… он не мог сказать… нечто много больше, чем просто вода и камень. Воздух казался тугим, как во время грозы, и Тиамак обнаружил, что затаил дыхание, когда они пошли вперед. Ситхи двигались осторожно, как охотники, преследующие раненого кабана, они разошлись веером вокруг водоема, с каждым шагом уходя все дальше друг от друга. Дымный свет мерцал и искрился.
– Камарис! – крикнул Джошуа.
Тиамак удивленно поднял голову. Принц смотрел на стоявшего за самым дальним ситхи высокого мужчину с длинной тенью в одной руке. Принц стал поспешно огибать пруд; ситхи перестали смотреть на воду и двинулись вместе с ним навстречу одинокому воину. Тиамак поспешил за ними, на время забыв о боли в ноге.
На мгновение он подумал, что принц ошибся и увидел не Камариса: на миг перед глазами вранна возник кто-то с темными волосами, в странных одеждах и рогатой короне на голове. Затем пещера содрогнулась и слегка наклонилась, вранн споткнулся, а когда ему удалось восстановить равновесие, он понял, что перед ними действительно старый рыцарь. Камарис взглянул на них, отступил назад, в его глазах появилась отчаянная тревога, и он выставил перед собой черный меч. Джошуа и ситхи остановились, не дойдя до него нескольких шагов.
– Камарис, – сказал принц. – Это Джошуа. Я Джошуа. Я тебя искал.
Старик смотрел на него, но не опускал меч.
– Это грешный мир, – хрипло сказал Камарис.
– Я пойду с тобой, – продолжал Джошуа. – Куда ты пожелаешь. Не бойся, я не стану тебя останавливать.
Голос Ликимейи прозвучал на удивление мягко:
– Мы можем помочь тебе, Хикка Ти’туно. Мы не станем тебя останавливать, но можем сделать твою боль меньше. – Она сделала шаг вперед, протянув к Камарису руку с развернутыми вверх ладонями. – Ты помнишь Амерасу, Рожденную на корабле?
Губы старика раздвинулись в гримасе боли или страха, и он поднял Шип, словно собирался нанести удар. Темный меч Каройи с шипением выскользнул из ножен, и он встал перед Ликимейей.
– В этом нет необходимости, – холодно сказала она. – Убери оружие.
Высокий ситхи после коротких колебаний убрал меч в ножны. Камарис опустил черный клинок.
– Жаль. – В голосе Каройи послышалось искреннее сожаление. – Я всегда мечтал скрестить меч с величайшим воином смертных…
Прежде чем кто-то успел снова заговорить, возникла яркая вспышка, и пещера погрузилась в темноту. Еще через мгновение свет вернулся, но туманный воздух стал голубым, точно сердцевина пламени. Тиамак почувствовал порыв морозного ветра, который, казалось, пронесся сквозь него, напряжение стало еще сильнее, и у него застучало в ушах.
– Как же вы любите смертных. – Жуткий голос прозвучал в его мыслях и во всем теле, слова были подобны насекомым, метавшимся у него внутри. – Никак не можете оставить их в покое.
Все одновременно повернулись. В клубившемся тумане начала проступать фигура в бледных одеяниях и серебряной маске, сидящая на троне над прудом, в самом его центре. Болезненный голубой свет стлался над водой, а пещера погрузилась в тени. Тиамак почувствовал, как им овладевает ужас, он не мог пошевелиться, и ему оставалось лишь молиться, что страшное существо его не заметит. Королева Стормспайка – а кто еще это мог быть? – была ужасной, как видение из ночного кошмара Той, Что Заберет Нас Всех.
Ликимейя кивнула. Она была напряжена, словно речь давалась ей с трудом.
– Итак, Старейшая. Ты нашла способ добраться до Пруда Трех глубин. Но из этого еще не следует, что ты в состоянии им пользоваться.
Фигура в маске не шевелилась, но Тиамак чувствовал, как от нее исходят эманации триумфа.
Я заставила замолчать Амерасу – сломала еще прежде, чем до нее добрались мои охотники. Ты думаешь, что можешь сравниться с ней, дитя?
– Сама нет. Но я не одна, – ответила Ликимейя.
– Другие – дети.
Рука в бледной перчатке шевельнулась, и туман заклубился сильнее. Тиамак ощутил движение в круге фигур рядом, но не мог оторвать глаз от мерцавшей серебряной маски.
– Камарис! – закричал Джошуа. – Он уходит.
– Иди за ним, – сказал Джирики. – И ты, Тиамак. Следуйте за ним.
– А что будет с вами? – Голос принца дрогнул. – И как мы найдем дорогу?
– Он идет туда, куда его ведет меч. – Джирики шагнул к матери, которая, казалось, начала безмолвную борьбу с королевой норнов. Мышцы на лице Ликимейи пришли в движение. – Это то место, куда следует отправиться вам. А здесь наше сражение. – Джирики повернулся к водоему.
– Идите! – настойчиво повторила Адиту, слегка подтолкнула Тиамака, он потерял равновесие и сделал шаг в сторону Джошуа. – Мы призовем силу Старейшего Дерева и будем удерживать королеву норнов столько, сколько сможем, но мы не в силах помешать ее плану здесь. Утук’ку уже черпает энергию из Главного Свидетеля. Я это чувствую.
– А что она делает? Что происходит? – Тиамак слышал, как его голос становится высоким и наполняется страхом.
– Мы не видим, – сквозь стиснутые зубы простонала Адиту. – Но делаем все, что в наших силах, чтобы ее сдержать. Ты и другие смертные должны довести до конца остальное. Это наше сражение. А теперь идите! – И она от него отвернулась.
Пульсировавшее сияние водоема усилилось, вдоль стен вспыхнуло лавандовое пламя, которое раскачивалось, словно под порывами сильного ветра. Все внутри пещеры казалось натянутым, как кожа барабана. Тиамаку показалось, что он постепенно становится меньше, съеживается, будто его пытаются раздавить вышедшие из-под контроля силы. Нечто могущественное, но лишенное формы или материи наносило ему удары из туманного облака, зависшего над водой.
Наклонившись вперед, словно их атаковал ураганный ветер, ситхи выстроились перед водоемом, взялись за руки и запели.
Как только зазвучала диковинная песня бессмертных, свет водоема отчаянно замерцал, а Тиамак беспомощно смотрел на сиявший туман, не в силах вспомнить, как двигаться. Казалось, стены пещеры наклонились внутрь и снова выпрямились, словно она дышала. У края водоема Адиту споткнулась и начала падать вперед, но брат, стоявший рядом, помог ей выпрямиться; песня ситхи дрогнула, но тут же зазвучала с новой силой.
В ответ на скорбную музыку в тумане над водоемом начало формироваться нечто новое, каким-то образом связанное с бледной тенью королевы норнов. Тиамак видел смутные темные очертания: широкий ствол, раскачивавшиеся ветви и призрачные листья, которые трепетали, словно их ласкал ветер. Адиту сказала «Старейшее дерево»; Тиамак чувствовал его древность, глубокие корни и распространявшуюся вокруг питавшую его силу. На миг у него появилась надежда.