Она все еще не понимала, куда ведут вопросы тролля, но Кадрах уже знал, и мрачная полуулыбка невольного восхищения искривила губы монаха. Интересно, кем он восхищается? – подумала Мириамель.
– Почему? – спросил тролль. – Что заставило нас думать, будто их следует использовать против нашего врага? Я не пытаюсь тебя запутать, Мириамель, но именно этот вопрос меня тревожит больше всего, и мне кажется, что моя голова набита острыми камнями.
– Потому… – Несколько мгновений она не могла вспомнить. – Из-за стихотворения. Стихотворения, в котором сказано, как прогнать Короля Бурь.
«Когда лед покроет колокол Клавина…» — начал цитировать Бинабик, и его голос прозвенел, диковинным образом отразившись от каменных ступенек, а лицо исказилось, словно он испытывал боль.
И тени выйдут на дорогу,
Когда вода почернеет в Колодце,
Три Меча должны появиться снова.
Когда из-под земли выберутся буккены,
А с вершин гор спустятся гюне,
Когда Кошмар изгонит мирные сны,
Три Меча должны появиться снова.
Чтобы остановить тяжелый шаг Судьбы
И разогнать густой Туман Времени,
Если Ранние окажут сопротивление
слишком поздно,
Три Меча должны появиться снова…
– Я слышала это сотни раз! – резко ответила Мириамель, но гнев скрывал страх, который она испытала, глядя на лицо Бинабика. – Что ты хочешь сказать?
Бинабик поднял руки:
– Послушай, послушай внимательно, что говорится в стихотворении, Мириамель. Во всех трех частях содержится правда – копатели, гиганты, великий колокол Наббана, – но в конце речь идет лишь об изменении Судьбы, об очистке Времени… и о Раннем сражении с Поздними.
– И? – нетерпеливо спросила Мириамель.
– И что тогда оно нам говорит? – прошептал Бинабик.
Смятение тролля так удивило Мириамель, что ей потребовалось некоторое время, чтобы его понять.
– Ты хочешь сказать…
– …что с тем же успехом речь может идти о помощи Королю Бурь! Чем еще смертные могут быть для него, кроме как Поздними для его Ранних? Так кто изменит Судьбу? И чья судьба решится?
– Но… но…
Теперь Бинабик говорил, охваченный яростью, будто его слова вырвались на свободу после долгого брожения:
– Откуда к нам пришла идея обратить внимание на это стихотворение? Из снов Саймона, от Ярнауги и других! Дорога Снов уже давно стала весьма сомнительным местом. Джирики и другие ситхи нам говорили, но мы были настолько напуганы, что поверили в сны, пытаясь найти способ победить вернувшегося Короля Бурь! – Бинабик замолчал, он задыхался от волнения. – Сожалею, но во мне столько зла на собственную глупость!.. Мы взяли тонкую, непрочную ветку и построили на ней мост, совершенно не думая о последствиях. И теперь находимся посреди пропасти. – Он ударил себя ладонями по бедрам. – Члены Ордена Манускрипта, подумать только! Киккасут!
– Значит… – Мириамель пыталась осознать, что следовало из слов тролля, и почувствовала, как в ней начинает пульсировать отчаяние. – Значит, сны о книге Ниссеса и были фальшивыми посланниками? Те, что привели нас к стихотворению?
– Да, именно так я думаю, – ответил Бинабик.
– Но это не имеет никакого смысла! Зачем Королю Бурь придумывать такой странный фокус? Если мы не можем его победить, зачем убеждать нас, что такое возможно?
Бинабик втянул в себя воздух:
– Может быть, ему нужны Великие мечи, но он не может собрать их сам. Прайрат сказал Кадраху, что он знал, где находился Сияющий Коготь, но не хотел, чтобы к нему кто-то прикасался. Возможно, у Красного священника нет собственных планов и он лишь выполняет приказы Короля Бурь. Я думаю, что Темный на севере нуждается в великом могуществе клинков. – Его голос дрогнул. – Больше всего… я боюсь, что все происходящее являлось сложной игрой, вроде шента ситхи, направленной на то, чтобы заставить нас принести сюда остальные мечи.
Ошеломленная Мириамель прислонилась к стене:
– Значит, Джошуа, Саймон… все мы…
– … с самого начала помогали нашему врагу, – неожиданно вмешался Кадрах. Мириамель ожидала услышать удовлетворение в его голосе, но уловила лишь пустоту. – Мы все являлись его слугами. Враг уже одержал победу.
– Закрой рот, – резко сказала Мириамель. – Будь ты проклят! Если бы ты рассказал нам все, что знал, скорее всего, мы бы разобрались в намерениях врага гораздо раньше. – Она повернулась к Бинабику, стараясь сохранить способность рассуждать. – Если ты прав, можем ли мы что-то сделать?
Тролль пожал плечами:
– Попытаться спастись, найти путь к Джошуа и остальным, чтобы их предупредить.
Мириамель встала. Несколько мгновений назад она отдыхала и готовилась продолжить подъем. Теперь у нее возникло ощущение, будто на нее надели бычье ярмо и на ее плечи давит тяжелый груз, от которого она не в силах избавиться. Все потеряно – сомнений у нее уже не осталось.
– Но даже если мы их найдем, у нас не будет оружия, которое мы могли бы использовать против Короля Бурь.
Бинабик не ответил. Казалось, маленький тролль стал еще меньше. Он встал и начал подниматься по ступенькам. Мириамель повернулась спиной к Кадраху и последовала за ним.
Перед стенами Хейхолта воцарился настоящий хаос. Бледные норны и косматые, оглушительно ревевшие гиганты были повсюду, они сражались, совершенно не думая о собственных жизнях, словно перед ними стояла задача посеять ужас в сердцах врагов, и ничего другого. Один из гигантов почти полностью лишился руки после удара топора, однако пробивался сквозь строй запаниковавших смертных воинов, размахивая отсеченной рукой, точно дубиной, и воздух стал красным от летевших во все стороны брызг крови. Другие гиганты, еще не получившие ранений, наносили страшный урон солдатам Джошуа. Норны, почти столь же воинственные, но куда более хитрые, вставали в небольшие круги, плечом к плечу, а острые, как иглы, пики выставляли наружу. Быстрота и боевое искусство белокожих бессмертных были такими, что каждый успевал убить двух или трех смертных, прежде чем погибал от их ударов… и они пели во время сражения. Их жуткие скрипучие голоса эхом висели над полем сражения.
А над всеми воинами висела Звезда Завоевателя, испускавшая болезненный красный свет.
Герцог Изгримнур поднял Квалнир в воздух и позвал Слудига и Хотвига, но его голос поглотил шум битвы. Он разворачивал свою лошадь в разные стороны, пытаясь найти самый напряженный участок сражения, но его армия разбилась на множество отдельных групп. И, хотя он уже некоторое время отчаянно бился с врагом, Изгримнур не мог поверить в происходящее. Их атаковали существа из древних легенд. Поле боя, мрачное, но знакомое еще менее часа назад, превратилось в кошмарную бойню.
Знамя Джошуа валялось на земле. Изгримнур тщетно искал способ объединить свою армию. Гигант упал в снег и забился в предсмертных судорогах, ломая торчавшие из его тела стрелы. Лошадь герцога бросилась прочь, несмотря на все его попытки успокоить животное, и через несколько минут он оказался на островке спокойствия у северо-восточного склона холма, рядом с Кинсвудом.
Когда Изгримнур успокоил скакуна, он убрал Квалнир в ножны и снял шлем, а потом попытался избавиться от накидки, морщась от боли в спине и ребрах. Некоторое время он с проклятиями боролся с тяжелыми доспехами, и его охватил ужас, что враг застанет его врасплох. Наконец ему удалось сбросить накидку, и он огляделся по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, чтобы ее привязать. И тут заметил лежавшее на снегу копье норнов, со стоном наклонился, вытащил меч и с его помощью поднял длинное древко. Затем привязал накидку к гладкому серому дереву и посмотрел на наконечник, который, казалось, расцвел, точно цветок с лепестками-ножами. Закончив, Изгримнур поднял импровизированное знамя над головой и поскакал обратно в самую гущу сражения, с громким ревом боевой песни риммеров – хотя и не слышал собственного голоса.
Изгримнур успел увернуться от топора одного из норнов, когда понял, что его шлем все еще болтается на луке седла. Квалнир отскочил от необычных раскрашенных доспехов врага, не причинив тому никакого вреда. Изгримнуру удалось принять ответный удар на руку – в результате в кольчуге образовалась прореха, а на коже осталась царапина, но норн двигался с удивительной ловкостью на скользком снегу и уже готовился к новой атаке. Порыв ветра внезапно бросил герцогу в лицо полотнище его «знамени».
Убит из-за собственного плаща, – успел подумать Изгримнур, но в следующее мгновение его лицо освободилось. Что-то темное появилось в поле зрения герцога, норн отшатнулся, а из-под рассеченного шлема брызнула кровь. Новый воин быстро развернул коня, и тот затоптал упавшего норна.
– Вы живы, – выдохнул Слудиг, вытирая окровавленный топор о плащ.
Изгримнур сделал вдох и закричал, пытаясь перекрыть грохот сражения:
– Проклятье, здесь настоящий хаос – где Фреосел?
Слудиг указал в сторону группы сражавшихся воинов, которая находилась в сотне локтей от них.
– Поехали. И наденьте свой проклятый шлем.
– Они спускаются со стен! – закричал кто-то.
Изгримнур увидел веревочные лестницы, которые разворачивались вниз по стенам Хейхолта. Темневшее небо и ослепительные молнии мешали хорошенько все разглядеть, но Изгримнуру показалось, что по лестницам спускаются смертные.
– Да будут прокляты души наемников! – прорычал герцог. – Нас зажимают с двух сторон и оттесняют к стенам, мы больше не обладаем преимуществом в численности. – Он повернулся и посмотрел на свой небольшой отряд.
По всему полю сражения он видел группы полных решимости солдат, легионы Серридана из Наббана и всадники Хотвига пытались пробиться к знамени Изгримнура, которое развевалось на лестнице, стоявшей на скользкой земле. Вопрос состоял в том, сумеют ли Хотвиг и остальные соединиться с небольшим отрядом Изгримнура, который оказался зажатым между норнами и наемниками.