У Мириамель не было колчана, куда она могла бы их сложить, и она засунула стрелы в пустой уголок своей сумки, рядом со стрелой Саймона и теми, что подобрала в туннелях. Даже вместе со стрелами, принесенными Бинабиком, их оказалось слишком мало, но теперь у нее появилась возможность дорого продать свою жизнь.
Только посмотри, – восхитилась Мириамель. – Близится конец света и Судный день… а я играю в солдатиков.
И все же так лучше, чем уступить ужасу. Мириамель чувствовала, как он множится у нее внутри, и знала, что, если потеряет самообладание, вернуть его будет почти невозможно.
– Я не ждала тебя. – Мириамель оттолкнулась от стены. – Просто проверяла, правильно ли мы идем. Это место и прежде было запутанным, а теперь понять, где здесь что, стало почти невозможно. И дело не только в этом… – Она указала на сломанную мебель, обрывки пергаментов и разбитые, лежавшие на полу двери. – Есть и другие изменения, вещи, которых я не понимаю. Но я думаю, что все делаю правильно. Теперь мы должны идти очень тихо, не обращая внимания на ветер – мы уже рядом с часовней, а она находится совсем близко к башне.
– Кадрах идет за нами, – сказал тролль, словно думал, что принцессу это волнует.
Мириамель скривилась.
– Я не собиралась его ждать, – заявила она. – Если ему по силам не отставать, пусть идет. – После коротких колебаний она вытащила из сумки одну из стрел, наложила ее на тетиву и вошла в узкий коридор. Бинабик оглянулся и поспешил за ней.
– Он страдал не меньше, чем мы, Мириамель, – сказал тролль. – Возможно, больше. Кто знает, что человек способен сделать под пытками Прайрата?
– Монах лгал мне столько раз, что и не сосчитать. – Мысль о его предательствах причиняла Мириамель такую боль, что на миг она даже забыла о страхе. – Одно слово правды о мечах и Прайрате могло спасти всех нас.
У Бинабика сделалось несчастное лицо.
– Мы еще далеко не все потеряли, – возразил он.
– Пока нет, – ответила Мириамель.
Кадрах догнал их в коридоре капеллана. Монах ничего не сказал, возможно, из-за того, что сильно задыхался, лишь молча зашагал за троллем. Мириамель позволила себе бросить на Кадраха один ледяной взгляд.
Когда они добрались до двери, все снова как-то странно сместилось, на миг Мириамель показалось, что она видит бледное пламя, бегущее по стенам, и она постаралась не закричать – у нее возникло ощущение, будто сейчас ее разорвет на части. Но даже после того, как оно прошло, все вокруг не стало таким, каким было прежде.
Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она сумела заговорить.
– Часовня… на другой стороне. – Несмотря на вой ветра за стенами, Мириамель шептала. Ужас, сидевший у нее внутри, пытался выбраться наружу, и ей приходилось прикладывать все силы, чтобы его удержать. Непривычно бледный Бинабик смотрел на нее широко раскрытыми глазами; Кадрах выглядел больным, на лбу выступили капли пота, глаза лихорадочно блестели. – С дальней стороны есть короткий коридор, ведущий прямо в башню. Смотри под ноги. Здесь столько разных обломков, что можно споткнуться и серьезно пострадать. – Она совершенно сознательно обращалась исключительно к Бинабику. – Или зашуметь, и тогда те, кто находится внутри, нас услышат.
Тролль устало улыбнулся.
– Шаги канука подобны поступи зайца, – прошептал он. – Они легки на снегу и камне.
– Хорошо.
Мириамель повернулась и посмотрела на монаха, пытаясь понять, какое предательство способно таиться за его серыми водянистыми глазами, но решила, что это уже не имеет значения.
Едва ли Кадрах мог как-то ухудшить их положение, время хитростей подошло к концу, ведь главные надежды обернулись против них.
– Тогда следуй за мной, – сказала она Бинабику.
Когда Мириамель распахнула дверь в трансепт часовни, она сразу почувствовала волну холода, и облачко ее дыхания повисло в воздухе. Она на миг остановилась, прислушиваясь, а потом повела своих спутников к широкой двери часовни. В углах и у стен намело кучи снега, на каменном полу было полно луж. Большая часть скамеек исчезла, оставшиеся гобелены сильно пострадали от погоды, многие порвались и покрылись плесенью. Сейчас уже с трудом верилось, что когда-то часовня являлась местом покоя и уюта.
Буря и шум сражения, шедшего снаружи, стали громче. Когда Мириамель подняла голову, она поняла причину.
Огромный купол у нее над головой был расколот, стеклянные святые и ангелы упали вниз и превратились в цветную пыль. Мириамель задрожала, ее переполняло благоговение даже после всего, что ей довелось перенести, и несмотря на изменения, которые здесь произошли. Вниз лениво падали снежинки, а темное грозовое небо в раме разбитого купола, ставшее кровавым в свете пылавшей звезды, походило на разгневанное лицо.
Когда они шли вдоль передней части апсиды, мимо алтаря, Мириамель увидела, что не только равнодушная природа осквернила все вокруг: жестокие руки разбили лица статуй святых мучеников, другие испачкали кровью и испражнениями.
Несмотря на засыпанный мусором и снегом пол, они сумели бесшумно пересечь зал и направились в сторону дальней части нефа. Мириамель вела их по узкому проходу к маленькой двери в скале. Она остановилась и послушала у замочной скважины, но все заглушал грохот, доносившийся снаружи. Она почувствовала странное, болезненное покалывание, словно в воздухе повисла молния, – и ей пришлось напомнить себе, что молнии постоянно прочерчивали небо.
– Мириамель… – в голосе Кадраха отчетливо слышался страх.
Не обращая на него внимания, она попробовала открыть дверь.
– Заперто, – сказала она, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение, которое усиливалось. – И она слишком тяжелая, нам ее не сломать.
– Мириамель! – Кадрах потянул ее за рукав. – Здесь формируется какой-то барьер. Мы окажемся в ловушке.
– Что ты хочешь сказать? – спросила она.
– Неужели вы не чувствуете, как что-то давит на нас? И покалывает кожу? Барьер формируется, он должен окружить башню. Это дело рук Прайрата – я ощущаю его силу, пренебрегающую всем.
Мириамель посмотрела на монаха, но увидела на его лице лишь искреннюю тревогу.
– Бинабик? – спросила Мириамель.
– Я думаю, он говорит правильно. – Тролль также начал подергиваться. – Нас раздавят самым неприятным образом.
– Кадрах, ты открыл дверь дварров. Открой теперь эту, – сказала Мириамель.
– Там был простой замок, леди, а не защитное заклинание.
– Но ты ведь и воровством промышлял!
Он содрогнулся. Волосы встали дыбом у него на голове, и Мириамель почувствовала, как покалывание на коже становится сильнее.
– У меня нет отмычек, нет инструментов – это бесполезно. Быть может, все к лучшему. Я уверен, что смерть будет быстрой, – заявил Кадрах.
Бинабик гневно зашипел.
– Я не хочу умирать ни быстро, ни медленно, если есть хоть какой-то шанс на спасение. – Некоторое время он смотрел на дверь, а потом принялся рыться в своей сумке.
Мириамель беспомощно за ним наблюдала. Давящее ощущение постоянно усиливалось. Она вознесла молитву, надеясь, что они сумеют найти другой вход в башню, и поспешно зашагала по коридору, но через дюжину шагов воздух начал быстро густеть, и ей стало трудно дышать. Она ощутила странное жжение в ушах, кожа горела. Не желая так легко сдаваться, она сделала еще несколько шагов, каждый следующий был труднее предыдущего, словно она шла по грязи, количество которой все время увеличивалось.
– Вернитесь! – закричал Кадрах. – Это не приведет ни к чему хорошему!
Мириамель с трудом остановилась и вернулась к двери.
– Ты прав, идти назад нет никакого смысла. Но барьер растет так медленно!
Монах яростно чесал руки.
– Такие вещи требуют определенного времени, и священник потратил много сил, призывая их. Очевидно, он хочет, чтобы никто не мог войти или выйти.
Бинабик нашел маленький кожаный мешочек и теперь рылся в нем.
– А почему ты думаешь, что это Прайрат? – спросила Мириамель. – Может быть… другой?
Кадрах скорбно покачал головой, но было видно, что в нем кипит ярость.
– Я знаю работу Красного священника. Боги! Я никогда не забуду его отвратительного присутствия в моей голове и мыслях…
– Мириамель, Кадрах, – позвал тролль. – Поднимите меня.
Они наклонились, подняли его с пола и отнесли к двери. Казалось, воздух вокруг стал еще плотнее: усилия, которые потребовались, чтобы поднять маленького Бинабика, показались им огромными. Наконец тролль выпрямился на их дрожавших плечах.
– Стало… трудно… дышать, – с трудом проговорила Мириамель.
В ушах у нее шумело. Рот Кадраха широко открылся, грудь тяжело вздымалась.
– Не говорите. – Бинабик потянулся вверх и вылил что-то на верхние петли двери.
Теперь в ушах Мириамель начало стучать; она чувствовала, как ее сжимает огромный сокрушительный кулак. В тенях у нее перед глазами начало вращаться созвездие искр.
– Отверните лица, – выдохнул Бинабик и налепил что-то на петли.
Перед глазами Мириамель возникла полоса света. Сжимавшийся кулак превратился в раскрытую ладонь, которая отбросила ее от двери. Несмотря на силу удара, ей удалось устоять – помог невидимый, но приближавшийся барьер. Бинабик свалился с их плеч и упал между принцессой и монахом.
Когда к Мириамель вернулось зрение, она увидела, что дверь перекосилась, и ее частично скрывал поднимающийся дым.
– Вперед! – сказала она и схватила тролля за руку.
Он поднял свою сумку, и они вместе нырнули в темноту, задев плечами перекошенную дверь. На несколько мгновений мешок Мириамель застрял, но ей удалось его высвободить. Как только они оказались в широком нижнем помещении Башни Зеленого Ангела, давление исчезло.
– Нам повезло, что дверь открывалась наружу, – выдохнул Бинабик, разгоняя рукой дым.
Мириамель остановилась и огляделась по сторонам. Несмотря на полумрак, она заметила яркую красную вспышку на лестнице башни. Через мгновение дым рассеялся, и она увидела блестящий розовый череп Прайрата. У его ног валялись тела, в центре комнаты, напротив священника, стоял Камарис. Старый рыцарь смотрел на Красного священника с таким безнадежным страданием, что Мириамель почувствовала, как рвется сердце у нее в груди.