– Выбросить его? – медленно проговорил Элиас. Его глаза оставались опущенными, и он ответил на вопрос, заданный Джошуа, так, словно грезил наяву. – Выбросить? Я не могу так поступить. Только не сейчас.
– Ради любви и милосердия Господа, Элиас! – в отчаянии сказал Джошуа. – Он тебя убивает! И должен совершить нечто больше – что бы Прайрат ни говорил тебе, он планирует только зло!
Король поднял голову, и Тиамак, хотя он находился за спиной у Джошуа, в тени лестницы, отпрянул от ужаса. Красный свет, падавший из окон, играл на бледном лице короля; мышцы шевелились под кожей, как черви. Но именно глаза заставили Тиамака подавить крик. В них тлело тусклое, нечеловеческое сияние, подобное бледному свету болотных свечей.
– Да спасет нас Эйдон, – ахнул Джошуа.
– Прайрат тут совершенно ни при чем. – На губах Элиаса появилась неуверенная улыбка, словно он больше не владел собственным лицом. – Не забывай, что я Верховный король, и все делается по моему желанию. Это мой план. Священник лишь выполнял мои приказы и очень скоро перестанет быть мне полезным. А ты… – Элиас встал, выпрямившись во весь свой рост, и непонятный серый предмет уткнулся в пол, – …ты был моим братом. Когда-то.
– Когда-то?! – вскричал Джошуа. – Элиас, что с тобой случилось? Ты превратился в нечто отвратительное – демоническое! – Джошуа отступил на шаг и едва не свалился в лестничный колодец, затем выпустил рукоять Найдела и дрожавшей рукой сотворил на груди знак Дерева.
Снаружи прогрохотал гром, сверкнула молния, но король продолжал на него смотреть.
– Я не демон, – наконец ответил Элиас. Казалось, он тщательно обдумывал вопрос брата. – Нет. Но скоро стану больше – много больше, – чем обычный человек. Я это ощущаю, когда открываюсь ветрам, что дуют меж звездами, чувствую, будто лечу в ночном небе вместе с кометами…
– Да простит меня Усирис Спаситель, – выдохнул Джошуа. – Ты прав, Элиас. Ты перестал быть моим братом.
Спокойное лицо короля исказилось от ярости:
– И кто виноват?! Ты с самого детства мне завидовал и старался сделать все, чтобы уничтожить. Ты забрал у меня жену, мою любимую Илиссу, похитил ее, отдал Смерти! С тех пор я не знал ни мгновения покоя! – Король поднял дрожавшую руку. – Но и этого оказалось недостаточно, тебе было мало вырвать мое сердце, ты хотел получить мое законное право на корону! Мечтаешь о короне! – взревел Элиас. – Вот, возьми ее! – На глазах у потрясенного Джошуа он сорвал с головы темный обруч. – Проклятое железо обжигает меня так, что мне кажется, будто я схожу с ума! – Элиас со стоном швырнул корону на пол.
На лбу у него остался глубокий темный след.
Джошуа с широко раскрытыми глазами, полными жалости и слез, сделал шаг назад.
– Я прошу… Эйдона о милосердии! Я молюсь за твою душу, Элиас. – Принц выставил руку в темном кожаном футляре, словно хотел оттолкнуть от себя то, что видел. – О, боги, как же ты несчастен! – Он напрягся, потом поднял Найдел и приставил его к груди короля. Острие меча дрожало. – Очень скоро здесь будет Прайрат. Но ты еще успеешь избавиться от проклятого меча. Я не могу больше ждать.
Король опустил подбородок, глядя на Джошуа из-под бровей, голова Элиаса раскачивалась, словно у него была сломана шея. Большая капля крови выступила там, где лоб стягивала корона.
– О, так, значит, время пришло? У меня все перепуталось, ведь главное уже произошло, во всяком случае, так кажется… – Он поднял серый предмет, и тот мгновенно превратился в меч с длинным пятнистым клинком, по которому пробегали огненные сполохи. Тиамак сжался от страха, но остался на прежнем месте, не в силах отвести от него глаз. Клинок казался частью неба, измученного штормом. – Хорошо…
Джошуа с криком прыгнул вперед, и Найдел, словно молния, метнулся к цели. Скорбь легко парировал удар, но король не стал переходить в контратаку. Джошуа отскочил назад, его трясло, как в лихорадке. Возможно, – подумал Тиамак, – принц дрожит из-за того, что Найдел коснулся Скорби. Принц снова перешел в атаку и некоторое время пытался преодолеть защиту брата. Казалось, Элиас сражался будто во сне, его движения были какими-то дергаными, но этого хватало, чтобы не подпускать Джошуа, – Элиас ждал до самого последнего момента, словно знал направление следующего удара.
Наконец Джошуа, тяжело дыша, отступил. Сверкнувшая молния высветила пот у него на лбу.
– Вот видишь, – сказал Элиас, – сейчас уже слишком поздно для подобных грубых методов. – Он замолчал; раскат грома заставил слегка загудеть колокола. – Слишком поздно. – Дымный свет в его глазах вспыхнул, когда король поднял Скорбь. – Но еще не поздно отомстить за зло, которое ты мне причинил: моя жена мертва, моему трону грозит опасность, сердце дочери отравлено и настроено против меня. Позднее мне придется заняться другими вещами. Но сейчас я могу подумать о тебе, мой бывший брат. – Он шагнул вперед, и его меч превратился в туманный вихрь.
Джошуа сражался отчаянно, но король обладал нечеловеческой силой. Он быстро заставил Джошуа отступить к южному окну, а потом, несмотря на странную медлительность движений, обрушил на принца один тяжелый удар за другим. Джошуа лишь с огромным трудом удавалось защищаться. Тонкий Найдел не мог остановить атаки короля, и еще через несколько мгновений Джошуа оказался прижатым к подоконнику и уже не мог больше защищаться. Внезапно Элиас протянул руку, схватил Найдел за лезвие и одним быстрым движением обезоружил брата. Полный отчаяния Тиамак сошел с последней ступеньки лестницы, бросился на спину королю, который уже поднял Скорбь, и повис на руке Элиаса, державшей меч.
Этого оказалось недостаточно, чтобы спасти принца. Джошуа вскинул руки, чтобы защититься, но серый клинок обрушился на его шею. Тиамак не увидел, куда угодил меч, но почувствовал, как от удара дрогнула рука короля. Голова Джошуа дернулась, и он упал на бок, из шеи потекла кровь. Он рухнул, точно пустой мешок, и остался неподвижно лежать на полу.
Король потерял равновесие, и ему пришлось шагнуть в сторону, но в следующее мгновение он схватил Тиамака за шею свободной рукой. На миг руки вранна сомкнулись на Скорби – меч оказался таким холодным, что обжег его, жуткое копье холода пронзило грудь и руки, и он перестал их чувствовать. Он успел лишь вскрикнуть – из-за боли и Джошуа, ведь все пошло совсем неправильно… потом король отшвырнул его от себя, и Тиамак беспомощно заскользил по каменному полу, а затем что-то ударило его по голове и шее.
Он остался лежать на боку возле стены.
Тиамак утратил способность говорить и двигаться, глаза у него наполнились слезами, и он почти ничего не видел. Внезапно раздался такой оглушительный грохот, что пол под ним содрогнулся. Красный свет за окнами полыхнул еще ярче, словно пламя окружило башню – на мгновение оно взметнулось так высоко, что Тиамак сумел его увидеть, а на фоне окна возник силуэт короля. Потом все исчезло.
Колокол зазвонил в третий раз.
58. Башня
Саймон остановился перед тронным залом. Несмотря на необычное спокойствие, которое он чувствовал во время путешествия по подземельям Хейхолта, и Сияющий Коготь, висевший на бедре, сердце отчаянно колотилось у него в груди. Неужели король снова, как в Башне Хьелдина, молча ждет в темноте?
Он толкнул дверь, положив другую руку на рукоять меча.
В тронном зале оказалось пусто, во всяком случае, людей здесь не было. Шесть безмолвных фигур стояли вокруг Трона из Костей дракона, но Саймон давно их знал. Он вошел внутрь.
Геральдические знамена, висевшие прежде под потолком, упали – постарался ветер, врывавшийся в зал через высокие окна. Груды сплющенных животных и птиц валялись повсюду, некоторые даже оказались на знаменитом троне. Саймон перешагнул через мокрое знамя, с которого на него удивленно смотрел вышитый сокол, рухнувший с небес. Рядом, частично закрытая мокрыми знаменами, лежала черная ткань со стилизованной золотой рыбой. Саймон посмотрел на нее, и на него нахлынули воспоминания.
Шум снаружи усиливался. Саймон знал, что у него осталось очень мало времени, но память продолжала его дразнить. Он направился к черным малахитовым статуям. В пульсировавшем свете бури казалось, что черты их лиц шевелятся, и на мгновение Саймона встревожило, что какая-то магия заставляет весь замок меняться – и может вызвать к жизни каменных королей, но, к его облегчению, они оставались застывшими, мертвыми.
Саймон посмотрел на статую, стоявшую справа от пожелтевшего подлокотника трона. Эльстан Фискерн поднял голову вверх, словно искал славу за окнами и замком с его башнями. Саймон много раз смотрел в лицо мученика-короля, но сейчас все было иначе.
Именно его я видел, – внезапно сообразил Саймон. – Во сне, который показала мне Лелет. Он читал свою книгу и ждал дракона. Она сказала: «Это часть твоей истории, Саймон».
Его взгляд остановился на тонком золотом кольце на пальце короля. Что сказал Бинабик про надпись на нем, сделанную на языке ситхи? «Драконы и смерть»?
«Дракон был мертв», – так прошептала Лелет в том месте, которого не существует, в окне в прошлое.
И король Эльстан – часть моей истории? – задумался Саймон. – Возможно, именно это имел в виду Моргенес, когда доверил мне кольцо? Величайшая тайна Ордена Манускрипта – дракона убил его основатель, а не Джон».
Через пять столетий Саймон стал посланцем Эльстана. На его плечи легло бремя чести и ответственности, о которых сейчас он едва мог думать. Вот если он уцелеет, тогда у него появится возможность поразмышлять о деликатной тайне, способной изменить жизнь почти всех, кого он знал.
Но Лелет показала ему кое-что еще. Инелуки со Скорбью в руках. И злоба Инелуки была направлена…
Башня! – Внезапно к нему вернулись все опасности настоящего. – Я должен отнести туда Сияющий Коготь. Я попусту трачу время!
Саймон повернулся, чтобы еще раз взглянуть на каменное лицо Эльстана, поклонился основателю Ордена, как сюзерену, наслаждаясь необычностью происходящего, повернулся спиной к стоявшей у трона статуе и быстро зашагал по каменным плитам.