Тиамак, прихрамывая, подошел и сел на бревно. Некоторое время он молча сидел, протянув руки к огню.
– Я скорблю об Изорне, – наконец сказал вранн.
Изгримнур отвел в сторону взгляд покрасневших глаз и посмотрел на затянутый туманом мыс, уходивший в Кинслаг.
Он долго молчал.
– Я не знаю, как расскажу об этом Гутрун. Ее сердце будет разбито.
Оба молчали. Тиамак ждал, пытаясь решить, что еще сказать. Вранн знал герцога гораздо лучше, чем его высокого сына, которого встречал лишь однажды, в палатке Ликимейи.
– Не он один умер, – наконец заговорил Изгримнур и потер нос. – И нам нужно позаботиться о живых. – Герцог взял палку и подбросил ее в костер, а потом обратил яростный взгляд к огню. На его ресницах заблестели слезы. Снова наступила тишина, и теперь она стала почти пугающей. Ее нарушил Изгримнур: – Скажи, Тиамак, почему не я? У него была вся жизнь впереди. А я стар. Моя жизнь закончена.
Вранн покачал головой. Он знал, что ответа на этот вопрос не существует. Никто не в силах изменить решения Тех, Кто Наблюдают и Творят. Никто.
Герцог вытер рукавом глаза.
– Достаточно. Время скорбеть еще придет.
Он повернулся к Тиамаку, и вранн в первый раз увидел правду в словах Изгримнура: герцог был старым, и годы его расцвета давно прошли. Только огромная жизненная сила помогала ему это скрывать, а сейчас, после трагедии, он как-то сразу сдал. Тиамак испытал гнев из-за того, что такой достойный человек страдает.
Но мы все страдали, – сказал он себе. – Теперь пришло время собирать силы, чтобы попытаться во всем разобраться и решить, что делать дальше.
– Расскажи мне, что произошло, Тиамак. – Герцог заставил себя сесть прямо, восстановив внутреннюю дисциплину, в чем явно нуждался. – Расскажи, что ты видел.
– Не думаю, что мне есть что рассказать, – вы и так все знаете… – начал вранн.
– Просто говори. – Изгримнур переместил сломанную руку в более удобное положение. – У нас есть время, пока Стрэнгъярд к нам не присоединился, но я полагаю, что ты уже успел с ним поговорить.
Тиамак кивнул:
– Когда перевязывал его раны. У всех есть истории, чтобы рассказать, но ни одна из них не выглядит приятной. – Он собрался с мыслями и начал: – Я довольно долго шел вместе с ситхи, пока мы не нашли Джошуа…
– Значит, ты думаешь, что Джошуа мертв?
Спокойствие в низком голосе герцога не соответствовало нервным движениям здоровой руки, которой он постоянно дергал бороду, и сейчас она выглядела гораздо менее ухоженной, чем прежде, словно он никак не мог оставить ее в покое.
Тиамак печально кивнул:
– Король очень сильно ударил его по шее мечом. Я услышал ужасный треск, а потом появилась кровь… – Вранн содрогнулся. – Он не мог такого пережить.
Изгримнур задумался, а потом покачал головой.
– Ну, ладно. Я благодарю Усириса Эйдона за Его милосердие – Джошуа хотя бы не страдал. Несчастный, я очень его любил. И такой печальный конец. – Изгримнур посмотрел в сторону шума, который возник на некотором расстоянии от них, и снова повернулся к Тиамаку: – Ты и сам получил удар, после которого потерял сознание.
– Я ничего не помню после того, как услышал новый удар колокола… пока не пришел в себя, – сказал вранн. – Я все еще находился в том месте, где висят колокола, но сначала даже не понял этого. Я видел лишь, что находился в окружении огня, дыма и странных теней. Я попытался встать, но у меня кружилась голова, а ноги отказывались повиноваться. Кто-то схватил меня за руку и потащил за собой, а потом я смог подняться. Сначала мне показалось, что я сошел с ума, потому что рядом никого не было. Но, посмотрев вниз, увидел Бинабика.
«Поспеши, – сказал он мне, – тут все разваливается на части». Он снова потянул меня за собой – я находился в таком состоянии, что не слишком хорошо его понял. Дым был повсюду, пол раскачивался под ногами, со всех сторон доносился жуткий скрежет. Пока я стоял, пошатываясь, рядом появилась Мириамель, которая с огромным трудом тащила по полу тело. Из-за дыма и сажи я не сразу узнал юного Саймона.
«Я его убила», – снова и снова повторяла Мириамель, и по ее лицу катились слезы. Я не понимал, почему она думала, будто убила Саймона, ведь его грудь поднималась и опускалась. Бинабик поспешил к ней на помощь, и они вместе потащили Саймона к лестнице. Я последовал за ними. Вскоре башня снова задрожала, и огромный кусок камня упал совсем рядом с тем местом, где я стоял. – Тиамак наклонился и показал на повязку на ноге. – От камня отлетел кусок, и я получил ранение, к счастью, не слишком серьезное.
Вранн выпрямился.
– Мириамель хотела вернуться за Джошуа, но пол очень сильно раскачивался и сотрясался, а с потолка и стен падали новые камни. Бинабик сомневался в том, что это стоило делать, и они начали спорить. И тут ко мне вернулась способность соображать. Я сказал им, что король сломал Джошуа шею, и я видел, как это случилось. Мириамель плохо меня понимала – казалось, она находилась в полусне, несмотря на слезы, но начала что-то говорить о Камарисе, когда один из колоколов оторвался от потолка, полетел вниз и пробил пол. Мы слышали, как он с грохотом где-то упал, все вокруг заполнил дым, я кашлял, и глаза у меня стали мокрыми, как у Мириамель. В тот момент меня это не слишком заботило, но я не сомневался, что мы сгорим или нас раздавят каменные глыбы, и не понимал, что вызвало катастрофу.
Бинабик схватил Мириамель за руку, указал на потолок и крикнул, что у нас нет времени и даже Саймона будет очень нелегко оттуда вытащить. Некоторое время она не соглашалась, но сдалась. Втроем мы подняли Саймона и понесли, как могли, – он не приходил в сознание, и удерживать его оказалось совсем не простым делом, – и поспешили вниз по лестнице.
После первого пролета дыма стало меньше. Казалось, огонь горел только на колокольне, хотя я слышал, как Бинабик что-то сказал, из чего следовало, что вся башня охвачена пламенем. И, хотя нам стало легче дышать, я был уверен, что мы не сумеем добраться до земли: башня раскачивалась, точно дерево на сильном ветру. Я слышал, что в прежние времена из-за сильного землетрясения исчезли один или два самых южных островов в заливе Фираннос – их поглотило море.
Если это правда, их последние мгновения наверняка были похожи на то, что довелось пережить нам. Мы с трудом переставляли ноги на узкой винтовой лестнице. Несколько раз меня бросало на стену, и нам еще повезло, что мы лишь дважды уронили юного Саймона. Камни отчаянно дрожали, всюду клубилась пыль, от которой я задыхался не меньше, чем от дыма.
Тиамак смолк и прижал пальцы к вискам. У него болела голова. Воспоминания о жутком бегстве по лестнице дались ему нелегко.
– Нам удалось спуститься немного ниже, идти было очень трудно, после каждого шага казалось, что следующая ступенька провалится, и тут из облака пыли перед нами появился кто-то с широко раскрытыми глазами, покрытый пеплом, грязью и кровью. Сначала я подумал, что это какой-то демон, которого вызвал Прайрат, но Мириамель крикнула: «Кадрах», и я его узнал. Конечно, я удивился, поскольку не понимал, откуда он мог появиться. Я едва его слышал – башня стонала и скрежетала, – но он сказал: «Я ждал вас», ни к кому конкретно не обращаясь, а потом повернулся и пошел вниз по лестнице.
Я был ужасно напуган и разозлился, потому что не понимал, почему он не предложил нам помочь нести Саймона, который являлся слишком тяжелой ношей для молодой женщины, тролля и такого маленького человека, как я. Саймон начал приходить в себя, что-то бормотал и слабо сопротивлялся. И нести его стало еще труднее.
Следующий отрезок времени я помню очень плохо. Мы шли так быстро, как только могли, но у нас было очень мало шансов выбраться наружу до того, как башня рухнет окончательно. Мы находились очень высоко, возможно, на высоте десяти человеческих ростов. Когда мы проходили мимо одного из окон, я увидел шпиль, который накренился вниз, словно вся башня согнулась в поясе. Наверное, в такие моменты замечаешь странные вещи, и я увидел бронзового ангела, украшавшего вершину, его руки были широко раскинуты в стороны, словно он собирался взлететь. Внезапно шпиль задрожал, оторвался и рухнул вниз.
В стенах винтовой лестницы появились трещины, в которые могла пройти ваша рука, Изгримнур. Через некоторые я видел серое небо.
Затем башня снова содрогнулась – так сильно, что мы упали, – и продолжала жутко сотрясаться; стало почти невозможно удержаться на ногах, но нам удалось. Когда мы спустились еще на несколько шагов, лестница исчезла, мы оказались перед пустотой. Боковая стена башни рухнула наружу, я видел обломки на земле и снегу, белое на белом. Вместе со стеной упал большой кусок лестницы, и осталась дыра на высоте в двадцать локтей, а дальше темнота и битый камень.
Тиамак немного помедлил.
– То, что произошло дальше, было невероятно странным, – продолжал он. – Если бы я остался в своем болоте, то не поверил бы в эту историю, расскажи ее кто-то другой. Но я видел вещи, которые изменили мое представление о возможном.
Изгримнур серьезно кивнул:
– Как и я. Продолжай.
– Мы остановились у провала, беспомощно глядя на продолжавшие падать с потолка и стен камни, которые исчезали в темноте.
«Значит, здесь все закончится», – сказала Мириамель. Должен заметить, что она не выглядела такой уж расстроенной. Принцесса вообще не от мира сего. Она старалась изо всех сил, как любой из нас, чтобы уцелеть, но мне показалось, что она лишь хотела нам помочь.
«Нет, еще не кончено…» – сказал Кадрах. Монах опустился на колени рядом с проломом в лестнице и развел руки в стороны, опустив ладони вниз над пустотой. Башня продолжала дрожать и разваливаться на части, и мне показалось, что монах молится – впрочем, должен признать, что я и сам не мог придумать ничего лучше. Лицо Кадраха исказилось, как у человека с тяжелой ношей на спине. Затем он бросил быстрый взгляд на Мириамель. «А теперь идите», – сказал он напряженным голосом.