Он шел вверх по склону, который продувал ветер, собираясь побродить по влажной земле брошенного Хейхолта.
Саймон остановился, глядя на огромную кучу мусора, в который превратилась Башня Зеленого Ангела. Среди развалин двигались маленькие фигурки. Жители Эрчестера искали полезные вещи, чтобы либо обменять их на еду, либо оставить себе как память о событиях, которые уже стали легендарными.
Как странно, – подумал Саймон. – Ты так глубоко спустился под землю, а потом поднялся на огромную высоту, но совершенно не изменился. Быть может, стал немного сильнее, но он решил, что его сила вызвана отсутствием гибкости в тех местах, где остались шрамы; а так он прежний кухонный мальчишка, как назвал его Прайрат, и был прав. Несмотря на звание рыцаря и все, что ему довелось пережить, внутри он всегда будет поваренком.
Что-то привлекло его внимание, он потянулся вперед и увидел на дне рва у своих ног зеленую ладонь, из земли торчали пальцы в застывшем жесте Освобождения. Саймон наклонился, немного раскопал влажную землю и вскоре увидел руку, а потом бронзовое лицо.
Саймон понял, что перед ним ангел, упавший на землю с вершины башни. Он вылил пригоршню воды из лужи на лицо с высокими скулами, почистил глаза. Они были открыты, но в них не светилась жизнь. Упавшая статуя, ничего больше.
Саймон встал и вытер руки о штаны. Пусть кто-нибудь другой сотрет грязь и отнесет ангела домой. И пусть он стоит в углу комнаты и нашептывает заманчивые истории о глубинах и высотах. Но, когда он шагал по Внутреннему двору, повернувшись спиной к развалинам башни, голос ангела – голос Лелет – к нему вернулся.
«Эта правда слишком сильна, – сказала она, – мифы и ложь вокруг них слишком велики. Ты должен увидеть их сам и понять. Но это была твоя история».
Она действительно показала ему важные вещи. И доказательства, пусть частичные, разбросаны на тысячи локтей у него за спиной. Но было и кое-что еще на грани его понимания, то, что прежде время и обстоятельства не давали ему осмыслить. Сейчас к нему вернулось диковинное воспоминание, и он уже не мог от него отмахнуться. И ближе всего к ответу он чувствовал себя в тронном зале…
Внутри царила тишина, и его шаги эхом разносились по каменным плитам. Сюда еще никто не приходил, чтобы отыскать что-нибудь полезное – немой призрак Трона из Костей дракона вызывал страх даже в лучшие времена, а сейчас они были далеко не самыми благополучными.
Дневной свет, ставший заметно теплее, чем когда Саймон в последний раз сюда приходил, лился из всех окон и придавал немного цвета потускневшим знаменам, хотя малахитовые короли по-прежнему кутались в каменные плащи из черных теней. Саймон вспомнил бесконечную пустоту и заколебался, сердце отчаянно стучало у него в груди, но он прогнал внезапно возникший страх и шагнул вперед. Мрак исчез. Король умер.
При ярком дневном свете трон показался Саймону не таким страшным, каким он его помнил. Огромная зубастая пасть по-прежнему пугала, но возникало ощущение, будто дракон лишился части своей жизненной силы. Глазницы затянула паутина, а связанные между собой проволокой кости кое-где просели, и стало очевидно, что часть исчезла, хотя вокруг трона ничего не лежало. Глядя на пожелтевшие кости, Саймон смутно вспомнил кое-что еще, но отбросил новое воспоминание – его внимание привлекло нечто другое.
Эльстан Фискерн. Саймон стоял перед каменной статуей и разглядывал ее, пытаясь отыскать какую-то деталь, которая помогла бы подтолкнуть его память. Когда он видел лицо короля-мученика на Дороге Снов, оно показалось ему знакомым, а когда в прошлый раз побывал в тронном зале, по пути к башне, подумал, что уловил его сходство с этой статуей, ведь он видел ее тысячи раз. Но теперь он знал, что оно походило на другое, на которое он также смотрел много раз – в зеркале Джирики, в отражениях в воде, в блестящей поверхности щита. Эльстан был похож на Саймона.
Он поднял руку, посмотрел на золотое кольцо и начал вспоминать. Народ Короля Рыбака отправился в изгнание, позднее появился Престер Джон, заявивший, что он убил дракона, и получивший трон Эркинланда. Моргенес отдал Саймону кольцо, связанное с этой тайной.
«Это твоя история», – сказала ему ангел. Кому еще можно было доверить историю дома Эльстана… как не его наследнику?
Когда Саймон стоял перед статуей, на него, как ушат холодной воды, обрушилась абсолютная уверенность, он удивился и испугался одновременно, чувствуя, как по всему телу побежали мурашки.
Большую часть дня Саймон расхаживал по пустому тронному залу, погрузившись в размышления. Он смотрел на статую Эльстана, когда услышал шум у себя за спиной, повернулся и увидел, как входят герцог Изгримнур и с ним еще несколько человек.
Герцог внимательно на него посмотрел.
– Значит, уже знаешь, верно? – спросил Изгримнур.
Саймон ничего не ответил, но на его лице отражались противоречивые эмоции. Изгримнур внимательно смотрел на Саймона, размышляя о том, как мог этот мужчина быть тем самым подростком, которого привезли к нему год назад в равнинах к югу от Наглимунда, точно мешок, переброшенного через седло лошади, лишившейся всадника.
Он и тогда отличался высоким ростом, хотя не таким, как сейчас, а густая рыжая борода была мягкой детской щетиной – но за прошедшее время многое стало другим. У Саймона появились невозмутимость и спокойствие, которые могли говорить о силе или беспечности и равнодушии. Изгримнур очень беспокоился о том, кем он станет: все, что с ним произошло за год, до неузнаваемости изменило Саймона. Его детство сгорело, он стал взрослым.
– Думаю, я кое-что понял, – наконец сказал Саймон, который постарался сохранять невозмутимость. – Но не думаю, что это имеет большое значение, даже для меня.
Изгримнур фыркнул:
– Хорошо. Мы тебя искали.
– Ну вот, я здесь, – ответил Саймон.
Саймон кивнул герцогу, они прошли вперед и приветствовали Тиамака, Стрэнгъярда, Джирики и Адиту. Пока Саймон обменивался несколькими тихими словами с ситхи, Изгримнур впервые заметил, как сильно Саймон стал на них похож, во всяком случае, в данный момент, – сдержанный, корректный, с неспешной речью. Герцог покачал головой. Кто мог такое представить?
– Ты в порядке, Саймон? – спросил Стрэнгъярд.
Саймон пожал плечами, и по его губам пробежала быстрая улыбка.
– Мои раны заживают. – Он повернулся к Изгримнуру: – Джеремия принес мне ваше послание. Я бы пришел к вам в палатку, но Джеремия сказал, что вы сами меня найдете, когда будете готовы. – Саймон настороженно оглядел небольшую компанию. – Складывается впечатление, что вы готовы, но вам пришлось проделать немалый путь из лагеря, чтобы отыскать меня здесь. У вас ко мне какие-то вопросы?
– Среди прочего. – Все, кто пришел с герцогом, начали рассаживаться на каменном полу, Изгримнур окинул их взглядом и скорчил гримасу.
Саймон насмешливо улыбнулся и указал на Трон из Костей дракона. Но Изгримнур покачал головой и содрогнулся.
– Тогда ладно, – сказал Саймон, собрал упавшие знамена и положил их на ступеньку, ведущую к трону.
Помогая себе здоровой рукой, Изгримнур уселся на импровизированное сиденье, полный решимости сделать это самостоятельно, не прибегая к чужой помощи.
– Я рад, что ты снова на ногах, Саймон, – сказал он после того, как отдышался. – Сегодня утром ты выглядел не лучшим образом.
Юноша кивнул и уселся рядом с герцогом. Он двигался медленно, стараясь не беспокоить раны, но Изгримнур знал, что скоро Саймон будет здоров. Герцог вдруг почувствовал острую зависть.
– А где Бинабик и Мириамель? – спросил Саймон.
– Бинабик скоро будет здесь, – ответил Стрэнгъярд. – А… Мириамель…
Саймон почувствовал, что его покидает спокойствие.
– Она здесь? Не сбежала и не получила новых ранений?
Тиамак махнул рукой:
– Нет, Саймон. Мириамель в лагере и постепенно поправляется, как и ты. Но она… – Он повернулся за помощью к Изгримнуру.
– Есть вещи, которые мы должны обсудить без Мириамель, – прямо сказал герцог. – Вот и все.
Саймон не стал спорить.
– Хорошо. У меня тоже есть вопросы.
Изгримнур кивнул:
– Ну так задавай. – Герцог ждал этого момента с тех самых пор, как увидел Саймона, изучавшего статую Эльстана.
– Вчера Бинабик сказал, что слова «фальшивый посланник» относились к мечам, которые с нашей помощью оказались в Башне Зеленого Ангела, – и что Прайрат и Король Бурь с самого начала хотели их заполучить. – Саймон толкнул каблуком одно из влажных знамен. – Они нуждались в мечах, чтобы обратить время вспять к моменту, предшествовавшему последнему заклинанию Инелуки, до того как на Хейхолт были наложены запретные чары.
– Все, кто находился снаружи, наблюдали за тем, как менялся замок, – медленно заговорил Изгримнур, которого смутили слова Саймона. Он был уверен, что юноша начнет задавать вопросы о своем происхождении. – Уже во время нашей битвы с норнами Хейхолт просто… растаял. Всюду появились странные башни, начались пожары. Я думаю, что видел… призраков, да, наверное, их можно так назвать – призраков ситхи и риммеров в древних одеждах. Они сражались в тех же местах, где и мы. Что еще это могло быть? – Чистый дневной свет лился из высоких окон, и для Изгримнура все вдруг стало совершенно нереальным.
Всего несколько дней назад мир был полон колдовского безумия и смертельных зимних бурь. А теперь снаружи чирикала птица.
Саймон покачал головой:
– Я вам верю. Я там был. Внутри все выглядело еще хуже. Но почему они хотели, чтобы мы принесли мечи? Сияющий Коготь в течение двух лет находился менее чем в миле от Прайрата. И, вне всякого сомнения, они могли добыть Шип, если бы захотели – либо во время нашего возвращения из Иканука, либо когда он лежал на камне в Доме Прощания в Сесуад’ре. Это выглядит бессмысленным.
Неожиданно заговорил Джирики:
– Да, вероятно, эту часть нам понять труднее всего, Сеоман. Кое-что я могу объяснить. Когда мы сражались с Утук’ку у Пруда Трех глубин, нам стали известны многие ее мысли, которые она и не пыталась скрывать. Утук’ку положилась на их силу в нашей битве, чтобы захватить и использовать Пруд. Она думала, что в тот момент мы мало что могли изменить, даже если бы узнали правду. – Он сделал жест, говоривший об огорчении. – Она была права.