сошел с ума! – Мириамель была в отчаянии.
Саймон закрыл глаза.
Прости меня, Джирики, – подумал он. – Но Моргенес говорил мне, что любой подарок, который нельзя выбросить, – это не подарок, а ловушка.
Он присел так низко, как только мог, но веревка не давала ему дотянуться до осколков связанными пальцами.
– Ты можешь до них достать? – спросил он Мириамель.
Она некоторое время на него смотрела, потом сползла вниз по дереву. Однако и ей не удалось достать до осколков.
– Нет, – прошептала она. – Зачем ты это сделал?
– Оно не могло нам помочь, – нетерпеливо ответил Саймон, – во всяком случае, пока оставалось целым. – Он дотянулся ногой до одного из крупных осколков и подтащил его поближе. – Помоги.
Саймон слегка приподнял осколок и попытался поставить его так, чтобы Мириамель до него дотянулась, но он соскользнул на землю. Саймон прикусил губу и приготовился к новой попытке.
Трижды осколок падал, заставляя его начинать все сначала. К счастью, Огненные танцоры и норны в черных одеяниях занимались приготовлениями к ритуалу, в чем бы он ни состоял. Саймон бросил быстрый взгляд на середину открытого пространства перед камнем и увидел, что Мэйфвару и его подручные стоят перед ним на коленях. Ройлстан перестал кричать, он издавал тихие стоны и дергался, ударяясь головой о камень. Галлэйн висела неподвижно.
На этот раз, когда осколок снова начал соскальзывать с сапога Саймона, ему удалось отклониться в сторону и прижать его к штанине и ноге Мириамель.
Что теперь? – спросил он у себя.
Мириамель прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и переместила осколок выше вдоль ноги Саймона. Он с легкостью разрезал грубую ткань его штанов, появилась кровь, но Саймон застыл в неподвижности, он не хотел, чтобы боль его отвлекла. Догадка Мириамель вызвала у него восхищение. После того как она уже больше не могла подняться выше, они сдвинулись так, чтобы осколок оказался полностью на ноге Саймона, после чего Мириамель снова опустилась. Теперь пришел черед Саймона. Процесс был мучительно медленным, а осколок оказался намного острее, чем обычное стекло. К тому моменту, когда Саймон почти дотянулся до него рукой, их ноги покрылись кровью.
Когда Саймон снова попытался взять осколок, он обнаружил, что у него ничего не получается, и тут волосы у него на затылке встали дыбом, окружившие камень норны начали петь.
Мелодия поднималась, точно змея над своими кольцами, и Саймон почувствовал, что погружается в странное подобие сна. Голоса были холодными и пугающими и странным образом красивые. Он подумал, что слышит пустое эхо огромных пещер, музыкальную капель медленно тающего льда. Он не понимал слов, но вечная магия песни не вызывала сомнений. Она тащила его, как подземная река, вниз, вниз в темноту…
Саймон тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и увидел, что оба пленника перестали сопротивляться, а норны встали вокруг камня, образовав треугольник.
Саймон изо всех сил напрягал руки, морщась, когда конопля вгрызалась в запястья; веревки терзали плоть, словно превратились в обжигающий металл. Мириамель увидела, что у него на глазах появились слезы, и прижалась к нему, положив голову на плечо, словно так могла заставить боль уйти. Саймон задыхался, продолжая свои отчаянные попытки. Наконец его пальцы коснулись холодной кромки, он почувствовал, как осколок разрезал кожу, и облегченно вздохнул.
Песня норнов закончилась. Мэйфвару поднялся с колен и подошел к камню.
– Время пришло, – крикнул он. – Господин должен увидеть нашу верность! Наступило время призвать Его Третий Дом.
Он повернулся и что-то сказал норнам – слишком тихо, Саймон не расслышал его слов, но он особенно и не пытался, он сжимал осколок, не обращая внимания на капли крови, которые появлялись на пальцах, – главное, чтобы осколок не стал скользким и не выпал из руки. Затем он повернулся и начал вслепую резать веревку на запястьях Мириамель.
– Не двигайся, – сказал он.
Мэйфвару дали длинный нож, блестевший в колебавшемся свете костра, как существо из кошмара. Он подошел к камню, схватил Ройлстана за волосы и так сильно дернул, что Огненные танцоры едва не выпустили его щиколотки. Ройлстан поднял руки, словно пытался сопротивляться, но его движения были медленными, словно он тонул в глубокой воде. Мэйфвару провел лезвием вдоль шеи Ройлстана и отступил назад, но не сумел уклониться от брызнувшей фонтаном крови; на белой одежде и лице появились темные пятна.
Ройлстан начал конвульсивно дергаться, а Саймон не мог отвести от него взгляда, струи крови бежали по лицу Ройлстана и бледному камню. Галлэйн, висевшая головой вниз рядом с умиравшим мужем, закричала. У основания камня появилась красная лужа, повисший над землей туман стал алым, словно его напитала кровь.
– Саймон! – Мириамель толкнула его в бок. – Поспеши!
Саймон нащупал ее пальцы, двинулся вверх и обнаружил узлы на запястьях. Прижав край осколка к веревке, он принялся ее пилить.
Они продолжали смотреть в сторону костра и окровавленного камня. Глаза Мириамель широко раскрылись на бледном лице.
– Пожалуйста, поспеши! – прошептала она.
Саймон только фыркнул в ответ. Он с трудом удерживал осколок в липкой окровавленной руке, а то, что происходило у камня, пугало его до ужаса.
Красный туман взвился вверх и частично закрыл огромный камень. Огненные танцоры начали что-то скандировать, и их хриплые голоса грубым эхом сопровождали ядовито-сладкую песню норнов.
В тумане возникло движение, и появилось нечто бледное и массивное – Саймон даже сначала подумал, что сам камень обрел волшебную жизнь. Затем из алой тьмы вышло существо на четырех огромных ногах, и под его поступью задрожала земля. Это был громадный белый бык – Саймон никогда таких не видел, его голова доходила бы до плеч взрослого мужчины. Несмотря на обманчивую плотность тела, он выглядел странно прозрачным, словно его вылепили из тумана. Глаза чудовища горели, как угли, а могучие рога, казалось, подпирали небо. У него на спине, точно рыцарь на лошади, сидела массивная фигура в черном, от которой, словно жар летнего солнца, волнами исходил ужас, и Саймон почувствовал, что его пальцы, а потом и руки теряют чувствительность, и он уже не знал, продолжает ли держать драгоценный осколок. Он думал только о том, чтобы оказаться как можно дальше от жуткого пустого капюшона, хотел так напрячься, чтобы все веревки лопнули, или он сумел бы их перегрызть и бежать, бежать, бежать…
Скандирование Огненных танцоров стало прерывистым, крики благоговения и ужаса мешались со словами ритуала. Мэйфвару стоял перед Огненными танцорами и в восторге размахивал толстыми руками.
– Венг’а Сутех, – крикнул он, – Герцог Черного ветра. Он пришел, чтобы создать Третий Дом Господина!
Огромная фигура, сидевшая верхом на быке, посмотрела на него сверху вниз, потом медленно повернулась, озирая вершину горы. Невидимые глаза прошли сквозь Саймона, точно ледяной ветер.
– О, Усирис на Д-Д-Дереве! – простонала Мириамель. – Ч-что это такое?
Странным образом, но безумие Саймона слегка ослабело, как будто страх стал почти невыносимым. Он никогда не видел, чтобы Мириамель была так напугана, и ее ужас помог ему отойти от края, за которым начиналось настоящее помешательство. Он понял, что все еще держит осколок в напряженных пальцах.
– Это плохая… плохая сущность, – задыхаясь, проговорил он. – Один из… слуг Короля Бурь… – Он снова поймал ее запястье и принялся пилить веревку. – О, Мири, не шевелись.
Она задыхалась.
– Я… пытаюсь…
Норны повернулись и заговорили с Мэйфвару, который, единственный из всех Огненных танцоров, оказался способен созерцать быка и всадника, остальные ползали в кустарнике и рыдали от исступленного страха. Мэйфвару указал на дерево, к которому были привязаны Саймон и Мириамель.
– Они сейчас п-придут за нами, – заикаясь, прошептал Саймон, и в этот момент осколок перерезал веревки на запястье Мириамель. – А теперь быстро разрежь мою веревку.
Мириамель повернулась вполоборота, стараясь закрыть плащом то, что делала. Саймон чувствовал ее энергичные движения – она отчаянно спешила, стараясь поскорее перерезать веревку. Норны медленно направились в их сторону.
– О, Эйдон, они уже рядом! – сказал Саймон.
– Я почти закончила! – прошептала она, и Саймон почувствовал, как что-то укололо его запястье, а Мириамель выругалась. – Уронила!
Саймон опустил голову. Значит, надежды все-таки нет. Он почувствовал, как стоявшая рядом Мириамель поспешно накручивает веревки на свои запястья, чтобы казалось, будто она все еще связана. Норны подошли к ним, их изящная походка и развевавшиеся плащи создавали впечатление, что они парят над неровной землей, их лица оставались невозмутимыми, а глаза напоминали черные дыры между звездами. Они остановились перед деревом, и руку Саймона сжали холодные мощные тиски. Один из норнов разрезал веревку, которой были связаны пленники, и Саймона с Мириамель повели вверх по склону к высокому камню и жуткой фигуре, окруженной кровавым туманом.
Саймон почувствовал, что сердце у него забилось быстрее, по мере того как они приближались к быку и его всаднику, и с каждым шагом ему казалось, что еще немного, и оно вырвется из его груди. Норны, державшие его, были пугающе чуждыми и непримиримо враждебными, но страх, который они вызывали, не шел ни в какое сравнение с сокрушительным ужасом, который наводил член Красной Руки Короля Бурь.
Норны бросили Саймона на землю, и копыта быка, каждое шириной с бочку, оказались всего в нескольких локтях. Саймон не хотел смотреть, у него осталось одно желание: прижать лицо к траве, но что-то заставило его поднять глаза и заглянуть в мерцание пламени под черным капюшоном.
– Мы пришли, чтобы создать Третий Дом, – сказало существо. Его каменный голос грохотал внутри Саймона и одновременно снаружи, от него дрожала земля и все его кости. – Что это… такое?