– И тем не менее мы думаем, что место, которое вы называете Наглимунд, вероятнее всего, является А-Дженей’асу’э, – сказал Джирики. – Причем эта мысль пришла нам задолго до того, как пал Асу’а. О граф Эолейр, я вижу, вас мучает жажда. Давайте я помогу вам от нее избавиться.
Эрнистириец с благодарностью взял из его рук еще одну чашку… чего-то с пряностями, у напитка оказался вкус цветов, и он прекрасно согрел Эолейра.
– В любом случае, – сказал он, сделав несколько глотков, – если Наглимунд действительно является таким местом, что это может означать?
– Мы не совсем уверены, и это вызывает у нас беспокойство. – Джирики сел напротив Эолейра и поднял изящную руку. – Мы надеялись, что хикеда’я пришли сюда лишь затем, чтобы выполнить свою часть сделки с Элиасом, и оставались здесь, потому что Наглимунд находится между Стормспайком и замком, стоящим на костях Асу’а.
– Но вы больше так не думаете, – слова графа прозвучали как утверждение, а не вопрос.
– Нет, не думаем. Наши кузены отчаянно сражаются, хотя время, когда они могли получить выгоду от сопротивления, давно прошло. Будет еще сражение. Утук’ку очень сильно нас ненавидит, но это не слепой гнев: она не стала бы разбрасываться жизнями такого количества Детей Облаков, чтобы удерживать бесполезные руины.
Эолейр почти ничего не знал про королеву норнов Утук’ку, но то, что о ней слышал, наводило ужас.
– И чего она хочет? Чего хотят они?
Джирики покачал головой.
– Они хотят остаться в Наглимунде. Это мы знаем наверняка. И, чтобы изгнать их отсюда, придется приложить невероятные усилия – это будет жуткая работа. Я боюсь за вас и ваших солдат, граф Эолейр. За всех нас.
Неожиданно Эолейру в голову пришла мысль, которая привела его в ужас.
– Еще раз простите меня, я мало знаю про эти вещи – хотя, возможно, теперь больше, чем мне бы хотелось, – но вы сказали, что Закрайние места как-то связаны с загадками… смерти?
– Все загадки есть всего лишь одна загадка, пока они не решены, – проговорил Каройи. – Да, мы пытались больше узнать про Смерть и Небытие благодаря А-Дженей’асу’э.
– Но ведь норны, с которыми мы сражаемся, являются живыми существами – в отличие от их господина. Возможно ли, что они пытаются вернуть Короля Бурь… к жизни?
Его вопрос не был встречен презрительным смехом или потрясенным молчанием.
– Мы об этом думали. Такое невозможно, – резко сказала Ликимейя.
– Инелуки мертв, – более мягко заговорил Каройи. – Есть вещи, про которые мы очень мало знаем, но смерть изучили досконально. – Его губы искривила мимолетная сухая улыбка. – Ее мы знаем. Инелуки мертв и не может вернуться в этот мир.
– Но вы говорили, что он находится в Стормспайке. – Эолейр повернулся к Джирики. – И норны выполняют его приказы. Получается, что мы сражаемся с воображаемым врагом?
– Это действительно очень сложно и запутанно, граф Эолейр, – ответил Джирики. – Инелуки, хотя он уже не тот, каким был при жизни, существует не более чем во сне, злобном и мстительном, он наделен коварством и хитростью, какими Король Бурь обладал при жизни, а также знаниями о величайшем мраке, которыми никогда не владели живые… и тем не менее он всего лишь сновидение. Я говорю вам истинную правду. Мы можем путешествовать по Дороге Снов, видеть и чувствовать там самые разные вещи, так Инелуки разговаривает со своими последователями в Наккиге через Дышащую Арфу, самый великий из Главных Свидетелей, – но, полагаю, только Утук’ку обладает достаточным мастерством, чтобы его понять. Так что его нет в нашем мире, граф Эолейр. – Джирики взмахом руки показал на стены палатки. – Инелуки не более живой, чем эта ткань или земля у нас под ногами. Однако он в состоянии творить огромное зло… а вот Утук’ку и ее слуги являются вполне реальными существами.
– Простите меня, если я покажусь вам упрямым, – сказал Эолейр, – но сегодня я узнал много нового, и в голове у меня царит некоторая неразбериха. Если Инелуки не может вернуться, тогда почему норны так стремятся удержать Наглимунд?
– На этот вопрос нам еще предстоит ответить, – сказал Джирики. – Возможно, они рассчитывают воспользоваться А-Дженей’асу’э, чтобы с его помощью голос их господина стал звучать яснее. А может быть, собираются направить его силу в какую-то другую сторону. Но ясно одно – им очень нужно это место. Здесь находится один из членов Красной Руки.
– Красная Рука? Слуги Короля Бурь?
– Его самые могущественные слуги, поскольку, как и он, они прошли через смерть в другие царства, но каждое мгновение их существования в нашем мире отнимает у него огромное количество силы, ведь они, почти как он, представляют собой смертельное противоречие. Вот почему, когда один из них атаковал нас в Джао э-Тинукай’и, мы сразу поняли, что пришло время взяться за оружие. Инелуки и Утук’ку, видимо, находились в отчаянии, если решились истратить столько своего могущества, чтобы заставить Амерасу замолчать. – Он сделал паузу. Эолейр смотрел на него, потрясенный незнакомыми именами. – Я объясню вам позже, граф Эолейр. – Джирики встал. – Я не сомневаюсь, что вы устали, а мы отняли у вас большую часть вашего сна.
– Но это существо, Красная Рука, оно здесь? Вы его видели?
Джирики показал на костер:
– Разве вам необходимо прикоснуться к огню, чтобы знать, что он горячий? Он здесь, и по этой причине мы не можем справиться с их самой главной защитой, и нам приходится рушить каменные стены и сражаться с мечами и копьями в руках. Огромная часть могущества Инелуки пылает в самом сердце крепости Наглимунд. Но, несмотря на всю свою силу, оно не безгранично. Оно истончается… вот почему должна быть какая-то причина, по которой он хочет, чтобы Наглимунд оставался в руках хикеда’я.
Эолейр тоже встал. Переплетение диковинных новых идей и имен начало сказываться, и ему действительно требовалось выспаться.
– Тогда, возможно, задача норнов имеет какое-то отношение к Красной Руке, – сказал граф. – Может быть…
– Мы заразили вас нашей собственной чумой «возможно», граф Эолейр, – грустно улыбнувшись, проговорил Джирики. – Мы надеялись, что у вас будут для нас ответы, но возложили на ваши плечи груз наших вопросов.
– Они постоянно меня преследуют с тех пор, как умер старый король Джон. – Эолейр с трудом подавил зевок. – Так что тут нет ничего странного. – В следующее мгновение он рассмеялся. – Боги, что я такое говорю? Это безумно странно. Но для нашего ужасного времени вполне обычно.
– Да, для нашего времени, – согласился с ним Джирики.
Эолейр поклонился Ликимейе, затем кивнул на прощание Каройи, сидевшему с каменным лицом, и вышел наружу, где бушевал холодный ветер. В голове у него, точно мухи, метались самые разные мысли, но он знал, что не может сделать с ними ничего полезного. Ему требовался сон. Возможно, если повезет, он проспит всю эту проклятую осаду.
Мегвин тихо вышла из своей палатки, пока ее страж – такой печальный и какой-то потрепанный, что ей казалась странной милость, оказанная ему богами, но кто она такая, чтобы сомневаться в их решениях? – болтал у костра с одним из своих товарищей. Она стояла в глубоких тенях небольшой рощи, меньше чем в ста локтях ниже по склону от разрушенных стен Наглимунда, и у нее над головой возвышался силуэт массивной каменной крепости. Мегвин смотрела на него, а ветер засыпал снегом ее сапожки.
О, Скадах, – подумала она. – Это Дыра в Небесах. Но что за ней?
Она видела демонов, которые налетели из Внешнего Мрака, – жутких, мертвенно-бледных существ, а также лохматых, чудовищных огров – наблюдала за богами и мертвыми смертными героями, сражавшимися с ними. У нее не вызывало сомнений, что боги хотели, чтобы закрылась рана в теле небесного царства и зло больше не могло проникнуть в их мир. Одно время ей казалось, что боги легко одержат победу. Сейчас она не была так уверена.
Внутри Скадаха… что-то находилось. Нечто темное и ужасно сильное, пустое, как огонь, однако обладавшее жизнью. Мегвин его чувствовала, почти слышала жуткие мысли, и, даже едва различимые, они наполняли ее отчаянием. Но в размышлениях того, кто прятался в Скадахе и что гневно пылало в глубине, она улавливала нечто диковинно знакомое. Она ощущала его странное притяжение, как будто ее звал чудесный и одновременно темный брат… очень на нее похожий.
И что это означает? Какая дикая мысль! Разве может в разъедающем, злобном жаре быть что-то, похожее на нее, смертную женщину, королевскую дочь, убитую возлюбленную богов, получившую право разъезжать вместе с ними по небесным полям?
Мегвин стояла в снегу, неподвижно, безмолвно, позволив непонятным мыслям существа, что находилось в Скадахе, наполнить ее сознание, и почувствовала его смятение. Он испытывал ненависть… и что-то еще. Ненависть в сочетании с болезненным желанием покоя и смерти.
Мегвин задрожала. Разве на Небесах может быть так холодно, даже на черной внешней границе?
Но я не мечтаю о смерти! Возможно, стремилась к ней, когда была жива, какое-то время. Но сейчас это позади. Потому что я умерла – умерла – и боги вознесли меня в свою страну. Почему же тогда я так сильно все чувствую? Я мертва. И больше не боюсь, как прежде. Я исполнила свой долг и привела богов, чтобы они спасли мой народ, – никто не скажет ничего другого. Я не скорблю о своем брате и отце. Я умерла, и уже ничто не причинит мне вред. У меня нет ничего общего с… существом, спрятавшимся в темноте, за стенами из небесного камня.
Неожиданно ей в голову пришла новая мысль.
А где тогда мой отец? Где Гвитинн? Разве они не умерли как герои? Я уверена, что боги забрали их и перенесли после смерти сюда, так же как меня. И, конечно же, они потребовали бы права сражаться здесь, рядом с Господами Небес. Но где они?
Мегвин стояла в ошеломленном молчании. Она снова дрожала. Как же здесь ужасно холодно! Может быть, боги решили сыграть с ней какую-то шутку? Может быть, она должна пройти еще одно испытание, прежде чем они позволят ей встретиться с отцом и братом, давно умершей матерью Пенемвайей? Как это будет?