некоторые из тех, кто сражается в первых рядах, видят широкую равнину внизу, ярко-зеленую в лучах солнца, – только вот смотреть на нее, а не на того, кто оказался перед тобой с оружием в руках, – значит призвать быструю смерть.
Рыцари Наббана дрогнули, но не сдались. Они совершили ошибку, попытавшись воспользоваться своим более ранним преимуществом, и теперь не собирались ее повторять. Не вызывало сомнений, что принцу Джошуа и его армии придется потрудиться, чтобы получить желаемое.
Когда солнце начало клониться к горизонту, Изгримнур неожиданно оказался на границе сражения, там, где противостояние на некоторое время прекратилось, а вокруг лежали тела погибших, точно мусор, оставшийся после отлива.
Ниже по склону горы Изгримнур увидел золотую вспышку, понял, что там Камарис, и стал с восхищением за ним наблюдать. Прошло много часов с тех пор, как началось сражение, и хотя движения старого рыцаря стали немного медленнее, он продолжал биться с врагом с неиссякаемым упорством. Камарис прямо сидел в седле и спокойно, уверенно разил неприятеля, точно крестьянин, который трудится на своем поле. На боку у него висел боевой рог, Шип, точно черная коса, со свистом рассекал воздух, и вокруг него, словно колосья пшеницы, падали обезглавленные тела.
Он не такой свирепый, как прежде, – подумал Изгримнур. – Он гораздо яростнее и неистовее. Камарис сражается точно проклятая душа. О чем он думает? Что терзает его сердце?
Изгримнуру вдруг стало стыдно, что он стоит и смотрит, как Камарис, который на двадцать лет его старше, сражается с врагом и проливает кровь. Возможно, это самая важная битва из всех, когда-либо происходивших, но равновесие так и не нарушено, и победа не одержана. Он был нужен на поле боя. Да, он совсем не молод и устал от войны, но он по-прежнему опытный воин.
Изгримнур слегка пришпорил своего коня, направив его туда, где сэр Камарис не подпускал к себе трех пеших солдат. Их закрывала рощица невысоких деревьев и кустов, и, хотя Изгримнур не сомневался, что Камарис продержится до тех пор, когда к нему подоспеет помощь, могло пройти немало времени, прежде чем его увидят… Да и в любом случае Камарис, уверенно сидевший в седле, служил примером и вдохновением для армии Джошуа, и ему не следовало оставаться за кустами.
Изгримнур проехал не больше дюжины локтей, когда вдруг увидел, что в грудь его коня, возле ноги, вонзилась стрела, тот закричал и встал на дыбы. В следующее мгновение Изгримнур почувствовал обжигающую боль в боку, начал падать на землю и получил сильный удар, будто кто-то врезал ему дубиной. Его лошадь, пытавшаяся сохранить равновесие на скалистом склоне, раскачивалась над ним, вскинув в воздух передние ноги, а потом на него опустилась тень.
Последнее, что увидел и почувствовал Изгримнур, – это ослепительную вспышку света, как будто солнце упало с неба прямо на него.
40. Империи пыли
Жажда сводила Саймона с ума, у него пересохло в горле, ему казалось, будто его рот забит костяной пылью, со всех сторон доносились звуки льющейся воды… но он никак не мог ее найти, словно какой-то демон прочитал его мысли, выбрал заветное желание и превратил в жестокий обман.
Саймон остановился, напряженно вглядываясь в темноту, туннель расширялся, но все еще вел вниз, и он нигде не видел поворотов или пересечений с другими коридорами. Теперь журчание воды доносилось сзади, словно он миновал ручей, не заметив его в глубокой тени.
Но так не может быть! Звук шел откуда-то спереди, а теперь оказался сзади – и ни разу не возник рядом.
Саймон боролся со страхом, который постепенно превращался в сидевшее у него внутри живое существо, покрытое чешуей, с множеством скребущих когтей.
Да, ты заблудился под землей, – сказал Саймон себе, – но ты еще жив. Он уже оказывался в ловушке из похожих туннелей прежде, однако ему удавалось выбраться к солнцу. Он стал старше и видел вещи, доступные немногим, и каким-то непостижимым образом ему удавалось уцелеть. А если нет? Тогда он встретит смерть с достоинством.
Смелые слова, Олух, – насмешливо произнес его внутренний голос. – Смелые слова. Но что будет после того, как за днем без солнца последует ночь без луны – а ты все еще не найдешь воды? Когда догорит твой факел?
Сохраняй спокойствие, – сказал он внутреннему голосу.
– Король Джон спустился в темную дыру, – негромко пел Саймон.
У него болело горло, но он устал от монотонного стука собственных каблуков по камню, не говоря уже о жутком впечатлении, которое производили на него эти звуки.
Чтобы отыскать там огненного зверя,
В пещерном лабиринте жаб и троллей,
Куда осмелился войти лишь он…
Саймон нахмурился. Жаль, что здесь нет троллей. Он бы отдал все за то, чтобы рядом оказался Бинабик – не говоря уже о мехе, полном воды, за которым последовал бы добрый глоток кангканга. И если бы Престер Джон принес под землю только меч – чего он не сделал, если подумать: разве не об этом приходил рассказать в Сесуад’ру эрнистириец Эолейр? Джон нашел Миннеяр где-то под землей? И где тогда он взял свет? У Саймона был один факел, и его пламя постепенно уменьшалось. Одно дело – с победными криками искать драконов, но в песнях не говорится о том, как герои находили еду, воду и разводили огонь.
Старые колыбельные, пропавшие мечи и темные туннели, зловонная земля. Как получилось, что жизнь постоянно приводила его в подобные места? Когда Саймон представлял рыцарские приключения, он надеялся, что будет совершать благородные поступки: сражаться в битвах, скакать по полям в сияющих доспехах, совершать подвиги, заслужит любовь многих людей. Ну, кое-что из этого он действительно нашел, но оно оказалось совсем не таким, как он рассчитывал. Снова и снова он погружался в безумие мечей и туннелей, словно его заставляли играть в детскую игру, в то время как он давно от нее устал…
Саймон зацепился плечом за стену, едва не упал и уронил факел на пол. Он мгновение тупо на него смотрел, пока не пришел в себя, наклонился, схватил факел и крепко сжал в руке, словно тот пытался от него сбежать.
Олух.
Саймон тяжело опустился на пол. Он устал от того, что долго шел, от пустоты и одиночества. Туннель превратился в извивавшуюся пустоту между неровными скалами, из чего могло следовать, что он находился глубоко внизу, среди костей Свертклифа, и ему казалось, будто он движется к центру земли.
Что-то в кармане задело его ногу и привлекло внимание. Что там лежит? Он уже несколько часов блуждал по тоннелям и даже не удосужился проверить, что у него осталось после того, как он провалился сквозь рыхлую землю.
Саймон вывернул карманы штанов, морщась от боли, которую ему причиняли обожженные пальцы. Довольно скоро он обнаружил, что ничего не потерял, когда не стал сразу проверять содержимое карманов. Там лежал камень, круглый и гладкий, Саймон подобрал его, потому что ему понравилась форма, и стертая серебряная пряжка, которую, как ему казалось, он выбросил. Теперь он решил ее сохранить, подумав, что ее можно использовать, чтобы что-то нацарапать или копать.
Из полезного ему удалось отыскать лишь кусочек вяленого мяса, оставшийся от вчерашнего завтрака. Саймон с тоской на него посмотрел и неохотно отложил. Вероятно, позднее голод станет еще сильнее.
Больше он не нашел в карманах ничего полезного. Золотое кольцо, которое прислал ему Моргенес, по-прежнему оставалось у него на пальце и стало почти невидимым под слоем грязи, но, несмотря на его значение в мире солнечного света, здесь оно было бесполезным: Саймон не мог его съесть или напугать врага. Нож кануков все еще висел в своих ножнах на ремне и, если не считать факела, являлся единственной его защитой. Меч остался наверху – с Бинабиком и Мириамель, если они уцелели после нападения копателей, – вместе с Белой Стрелой, плащом, доспехами и другими вещами. Иными словами, у него практически ничего не было, совсем, как почти год назад, когда он сбежал из замка. И вот теперь он снова оказался в глубине черной, удушающей земли.
Прекрати, – приказал он себе. – Что сказал Моргенес? «Важно не то, что у тебя в руках, а что в голове!» В любом случае это уже не так мало. Сейчас у меня в голове много больше, чем год назад.
Но какую пользу это мне принесет, если я умру от жажды?
Саймон с трудом поднялся на ноги и зашагал вперед. Он понятия не имел, куда ведет туннель, но он должен был где-то закончиться? Иначе быть не могло. Мысль о том, что туннель приведет его к другой глухой каменной стене, он изо всех сил гнал прочь от себя.
Все ниже спускался юный король Джон, —
снова запел Саймон, но теперь тише. —
Туда, где сторожил сокровища Огненный дракон,
И никто не знал, что он ушел.
Ведь он никому ничего не сказал…
Как же странно! Саймон не чувствовал, что сходит с ума, но слышал звуки, которых здесь быть не могло. Вернулся шум льющейся воды, теперь он стал громче и доносился со всех сторон, словно он шел сквозь водопад. А к ее журчанию примешивались голоса.
Голоса! Может быть, где-то рядом пересечение с другим туннелем? Не исключено, что он ведет к людям. К настоящим, живым людям…
Голоса и шум воды долго его сопровождали, но он так и не нашел источника, а потом они исчезли, и теперь он вновь слышал лишь эхо собственных шагов.
Сбитый с толку и уставший, напуганный фантомными звуками и тем, что они могли означать, Саймон едва не провалился в дыру в полу туннеля. Он споткнулся, но сумел удержаться на ногах и опереться рукой о стену и с опаской посмотрел вниз. Казалось, где-то там виднелись отблески другого факела, и на мгновение ему показалось, что сейчас у него остановится сердце.