Вода!
Он сделал лодочку из ладоней и поднес их к губам, большая часть пролилась на подбородок, но в рот попало достаточно. Казалось, вода покалывала и сверкала у него на языке, наполняя тело теплом. Это было потрясающе – лучше самого замечательного вина, лучше любого напитка из всех, что ему доводилось пробовать. Это была вода.
Он был жив.
Голова у Саймона кружилась от радости. Он пил до тех пор, пока у него не раздулся живот; прохладная, свежая вода вызывала у него восторг, и он с трудом смог остановиться. Он облил лицо и голову, брызги летели во все стороны, и он едва не залил факел, что вызвало у него почти истерический смех. Он отнес бесценный источник света на лестницу, вернулся и напился еще, потом снял потрепанные рубашку и штаны и принялся обливать тело, наслаждаясь тем, как вода с него стекала, удивительно прохладная и чистая. Наконец им овладела усталость. Он лежал и пел на влажном камне, пока не заснул.
Саймон просыпался медленно, словно поднимался с большой глубины. Довольно долго он не понимал, где находится или что с ним произошло. Мощный поток ночных образов вернулся и пронесся во все еще дремавшем сознании, точно осенние листья, подхваченные ураганом. Он видел вооруженных мечами мужчин, а также блеск щитов – когда армия в доспехах проезжала через высокие серебряные ворота, а над ними всеми цветами радуги сияли башни, возникала желтая вспышка, когда ворон склонял голову, показывая блестящий глаз, сиявший золотом круг, дерево с корой, бледной, словно снег, поворачивалось темное колесо…
Саймон потер виски, пытаясь разобраться в мелькании образов. Его голова, которая казалась совершенно пустой и легкой, когда он купался, теперь пульсировала от боли. Он застонал и сел. У него складывалось впечатление, что сны будут его одолевать, что бы с ним ни происходило. Но ему следовало подумать о том, что он мог сделать – или, по крайней мере, попытаться. Еда. Спасение.
Он посмотрел на узкую ступеньку, на которой лежал его факел. Как глупо он себя вел, когда плескался в воде и мог его потушить. В любом случае он уже очень скоро погаснет совсем. Да, я нашел воду, – подумал Саймон. – Но мое положение по-прежнему остается смертельно опасным.
Внезапно Саймону показалось, что факел стал гореть ярче, прищурился и вдруг сообразил, что факел ни при чем – огромная пещера наполнялась дымным светом. И в ней находилось… нечто… совсем рядом. Нечто сильное. Он ощущал его присутствие, точно горячее дыхание на шее.
Саймон перекатился, вспомнив о своей наготе и беспомощности. Теперь он смог лучше разглядеть большой бассейн или пруд, увидел изящную резьбу, украшавшую стены и потолок высоко над головой, но даже набиравший силу свет не доставал до дальней стороны водоема, где над водой повисло нечто вроде тумана.
Саймон, разинув рот, смотрел, как из тумана в центре диковинного бассейна появилась окутанная тенями фигура, очертания которой искажали серый туман и не имевший источника свет. Фигура была высокой, в развевавшемся плаще, с рогами… оленьими рогами… на голове.
Непонятное существо склонилось – но не из уважения, а, как показалось Саймону, от отчаяния.
Джингизу.
Голос промчался сквозь сознание Саймона, скорбный и гневный, мощный и холодный, как лед, от которого трещат и разваливаются камни. Туман клубился водоворотами, и Саймон почувствовал, как разбегаются его собственные мысли.
Джингизу. Сколько скорби.
Несколько мгновений дух Саймона мерцал, точно свеча на сильном ветру, и ему казалось, что его вот-вот погасит сила существа, парившего в тумане. Саймон попытался закричать, но не смог, его пожирала жуткая пустота. Он чувствовал, как уменьшается, тает, исчезает…
Свет изменился, а потом исчез. Водоем вновь превратился в широкий черный овал, и единственным источником света оставалось тусклое желтое мерцание факела.
Несколько мгновений Саймон задыхался, как рыба, брошенная на дно лодки. Он боялся пошевелиться, произнести хотя бы звук, с ужасом ожидая возвращения существа из тени.
Милосердный Эйдон, дай мне отдых. – Слова молитвы сами возникли в его сознании. – В Твоих руках я засну, у Твоей груди.
У него больше не возникало желания перейти в мир снов и присоединиться к местным призракам. Из всех мест, где он успел побывать после того, как провалился под землю, это показалось ему самым странным и ужасающе могущественным. И не важно, что здесь он нашел воду, остаться тут он не мог – он не сомневался, что, как только факел догорит, темнота его проглотит.
Дрожа, Саймон опустился на колени и снова вволю напился. Проклиная отсутствие меха для воды, он натянул штаны и сапоги, затем намочил рубашку. Некоторое время она будет оставаться влажной, и он сможет выжать из нее несколько капель. Он поднял факел и начал искать выход. Щиколотка продолжала болеть, но сейчас это не имело значения. Он знал, что должен отсюда уйти.
Водоем, который еще совсем недавно был источником ужасающих видений, теперь стал безмолвным черным кругом.
41. Капризы чернил
Мириамель старалась накладывать повязки как можно осторожнее, а Бинабик не произнес ни звука, но она чувствовала, как сильно болят его обожженные руки.
– Вот. – Она аккуратно завязала узел. – Теперь им нужно дать покой. А я приготовлю что-нибудь поесть.
– Мы столько копали – и все без толку, – с горечью сказал тролль. – Он посмотрел на повязки на своих руках. – Земля, земля и еще раз земля.
– Ну, хотя бы эти… существа не вернулись. – Солнце уже ушло за западный горизонт, и Мириамель с трудом смогла разглядеть то, что находилось на дне сумки. Она села, расправила плащ на коленях и вывалила на него содержимое. – Копатели.
– Я бы даже хотел, чтобы они вернулись, Мириамель. Убивая мерзких тварей, я бы получил удовлетворение. Я бы рычал, как Кантака, глядя на их кровь.
Мириамель покачала головой, ее встревожило неожиданное проявление жестокости тролля, но беспокоила и собственная пустота. Она не испытывала подобного гнева – у нее внутри просто ничего не осталось.
– Если он… уцелел, он найдет способ к нам вернуться. – Тень улыбки промелькнула по ее губам. – Он гораздо сильнее, чем я представляла, Бинабик.
– Я помню, как мы познакомились с ним в лесу, – ответил маленький мужчина. – Он смотрел на меня, как только что проклюнувшийся птенец, а волосы у него торчали в разные стороны. Я тогда подумал: «Он умер бы очень быстро, если бы я его не нашел». Саймон казался мне беспомощным, как маленькая овечка, отбившаяся от стада. Но с тех пор ему много раз удавалось меня удивить. – Тролль тяжело вздохнул. – Если там, внизу, есть что-то, кроме падающей земли и богаников, думаю, он оттуда выберется.
– Конечно, так и будет. – Мириамель смотрела на свертки, лежавшие у нее на коленях. В глазах у нее стояли слезы, она забыла о том, что искала. – Конечно, он выберется.
– А мы пойдем дальше и будем верить, что удача, столь долго сопровождавшая Саймона в самые трудные моменты, от него не отвернется. – Бинабик говорил так, словно боялся, что ему возразят.
– Да, конечно. – Мириамель поднесла руки к лицу, потерла виски, словно таким образом рассчитывала призвать к порядку разбегавшиеся мысли. – И я вознесу молитву к Элизии, Божьей Матери, чтобы она за ним приглядывала.
Однако каждый день множество людей обращаются к Господу с молитвами, – подумала Мириамель. – Но Он отвечает лишь на немногие. Проклятье. Саймон, почему ты исчез?
Теперь, когда Саймон пропал, она ощущала его рядом даже сильнее, чем в те моменты, когда он находился с ними. Мириамель, несмотря на огромную симпатию к Бинабику, с трудом могла сидеть рядом с троллем, когда они вместе ели жидкую похлебку, которую она для них сварила: то, что они остались живы и сейчас ужинали, казалось оскорблением их пропавшего друга. И все же оба радовались трапезе, где было мясо – Кантака принесла им белку. Интересно, – подумала Мириамель, – волчица охотилась сначала для себя или считала, что прежде должна принести добычу хозяину? Бинабик ответил, что не знает ответа на этот вопрос.
– Она иногда приносит мне подарки, обычно в те моменты, когда я опечален или ранен. – Он сверкнул зубами. – Наверное, сейчас сошлось и то и другое.
– В любом случае благослови ее Господь, – искренне сказала Мириамель. – У нас почти закончились запасы.
– Я надеюсь… – начал тролль, но внезапно смолк.
Мириамель не сомневалась, что он подумал о Саймоне – даже если он уцелел, сейчас он находился под землей, без еды. Они молчали до окончания ужина.
– Ну, и что мы теперь будем делать? – мягко спросил Бинабик. – Я бы не хотел показаться…
– Я все еще намерена отыскать отца. В этом смысле ничего не изменилось, – заявила Мириамель.
Бинабик посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Тебе вовсе не обязательно идти со мной. – Ей самой не понравилось то, как прозвучал ее голос, поэтому она добавила: – Возможно, будет даже лучше, если ты не пойдешь. Может быть, если Саймон сумеет выбраться из-под земли, он придет сюда. И тогда кто-то будет его здесь ждать. В любом случае это не твой долг, Бинабик. Элиас мой отец – но твой враг.
Тролль покачал головой.
– Когда мы окажемся в таком месте, откуда возвращение станет проблематичным, я приму решение. К тому же мне не кажется, что здесь безопасно. – Он бросил взгляд в сторону далекого Хейхолта; в вечернем свете замок казался сгустком темноты без звезд. – Возможно, я найду убежище, где мы сможем с Кантакой спрятаться, а оттуда буду приходить сюда и проверять, не вернулся ли Саймон. – Он развел руки в стороны. – И все же сейчас еще не время для подобных мыслей. Я даже не знаю, как ты рассчитываешь попасть в замок. – Он повернулся и махнул рукой в сторону невидимой твердыни. – Возможно, ты найдешь способ убедить отца и короля в своей правоте, но я думаю, что тебя к нему не пустят, если ты просто подойдешь к воротам замка. А если первым встретишь Прайрата, он может решить, что будет лучше, если ты умрешь и не станешь мешать его планам. И тогда ты исчезнешь.