Благодарю тебя, милосердный Усирис. Благодарю!
Это было… великолепно. Яблоко не успело созреть, и его сок оказался терпким, даже кислым, но у Саймона возникло ощущение, будто он держит в руке зеленую землю, что жизнь солнца, ветра и дождя касается его языка и зубов, а потом попадет в горло. На миг он забыл обо всем, наслаждаясь удивительными ощущениями.
Он снял крышку с чашки, понюхал, чтобы убедиться, что в ней вода, и выпил ее жадными глотками, потом схватил тарелку с едой и бросился по коридору в поисках места, где он мог спрятаться и спокойно поесть.
Саймон отчаянно сражался с собой, старался, чтобы яблоко продержалось подольше, хотя ему казалось, что каждый новый съеденный кусочек возвращал ему по меньшей мере год жизни. Закончив, он слизал сок с пальцев и с тоской посмотрел на луковицу и хлеб. Проявив невероятную силу характера, он засунул их в карман. Даже если он найдет путь наверх, если находится рядом с тем местом, где живут люди, нет никаких гарантий, что его накормят. Если он выйдет наружу в Эрчестере или в одной из деревушек у Кинслага, то может найти убежище или даже союзников, но в Хейхолте все будет против него. Возможно, он неправильно понял, что означали еда и вода… он с благодарностью съест остальное, когда потрясающее впечатление от яблока пройдет.
Саймон поднял факел, который еще сильнее потускнел, пламя стало прозрачным и лазурным, – снова шагнул в коридор и дошел до того места, где он разветвлялся. Его вдруг начала бить дрожь. В какую сторону он повернул? Саймон так спешил оказаться подальше от того места, где лежала еда, что потерял обычную осторожность. Налево, как следовало? Теперь ему казалось, что нет.
И все же ему ничего не оставалось, как довериться принятому ранее решению. Он свернул направо и очень скоро понял, что ошибся: этот путь вел вниз. Он пошел обратно, а потом по другому коридору, но и тот уходил вниз. Очень скоро Саймон сделал вывод, что все туннели вели вниз. Он вернулся к тому месту, где съел яблоко, и нашел брошенный огрызок, но, когда поднес к нему слабо мерцавший факел, обнаружил только свои следы.
Будь проклято это место! Будь проклят безумный лабиринт!
Саймон вернулся к развилке. Не вызывало сомнений, что туннели каким-то непостижимым образом переместились. Он выбрал тот, который не так сильно уходил вниз, и зашагал по нему.
Коридор постоянно поворачивал, уводя его в глубины земли. На стенах снова появились следы деятельности ситхи, остатки рисунков под слоем многовековой грязи. Проход стал шире, а потом еще шире. Саймон вышел на открытое место, о чем узнал только по изменившемуся эху собственных шагов: его факел едва тлел.
В этой пещере, похоже, был такой же высокий потолок, как в той, где находился большой водоем. Саймон шел вперед, постепенно его глаза приспособились к большим расстояниям, и настроение улучшилось. Он нашел еще одно совпадение с пещерой, где нашел воду: в темноту, следуя за изгибом стен, уходила большая лестница. А примерно посередине что-то едва заметно блестело. Саймон подошел ближе, и гаснувший свет факела позволил ему разглядеть большой каменный круг, который, возможно, являлся основанием фонтана; в центре на черной земле росло дерево, тянувшееся вверх на много ростов Саймона. Во всяком случае, оно было похоже на дерево – внизу виднелись узловатые корни и удивительным образом переплетенные ветви, но как бы близко Саймон ни подносил факел, ему не удавалось разглядеть никаких деталей, словно дерево скрывала плотная тень.
Когда Саймон подошел ближе, дерево-тень зашумело на ветру, которого Саймон не чувствовал, звук был подобен тысячам сухих рук, тершихся друг о друга. Саймон отпрыгнул назад. Он уже собирался коснуться дерева, уверенный, что оно высечено из камня, однако вместо этого повернулся и поспешно зашагал к основанию винтовой лестницы.
Когда Саймон двигался вдоль периметра пещеры, осторожно поднимаясь в тускневшем свете факела по ступеням лестницы, он все еще ощущал присутствие дерева, слышал шорох его листьев, но чувствовал его сильнее, чем когда находился рядом; оно казалось столь же осязаемым в темноте, как если бы кто-то лежал рядом с ним в постели. Саймон никогда не испытывал ничего подобного – быть может, оно было не таким могущественным, как водоем, но каким-то образом более тонким, обладавшим огромным, неспешным разумом, невероятно древним. Магия водоема, подобно ревущему костру, могла бродить без дела или давать свет, но не станет делать ни того, ни другого, если рядом не будет кого-то, кто воспользуется его силой. Саймон не мог представить существо, способное использовать дерево. Оно стояло и мечтало и никого не ждало – не доброе или злое, оно просто существовало.
И еще долго после того, как основание лестницы осталось далеко позади, Саймон ощущал его живое присутствие.
Свет факела становился все слабее и наконец, после того как Саймон преодолел около сотни ступеней, погас. Саймон множество раз представлял, как это будет, но это мгновение не стало менее страшным: Саймон сел в полнейшей темноте, он слишком устал даже для того, чтобы заплакать. Потом съел часть хлеба и лука и выдавил остатки воды из подсыхавшей рубашки. Закончив, сделал глубокий вдох и на четвереньках пополз вверх по лестнице, ощупывая ступеньки перед собой руками.
Он уже не знал, являлись ли сопровождавшие его голоса фантомами подземного царства, или резвились его собственные мысли.
Поднимайся вверх. Скоро все будет готово.
Снова на коленях, Олух?
Ступенька за ступенькой под руками, пальцы начали неметь, колени и голени ныли от боли.
Завоеватель уже близок! Скоро все будет готово.
Но одного не хватает!
Это не важно. Деревья горят. Все умерло, исчезло. Это не имеет значения.
Разум Саймона окутывал туман, когда он ползком поднимался по винтовой лестнице. Он уже мог легко представить, что его проглотил какой-то огромный зверь и он находится у него в животе. Быть может, дракон, о котором говорилось в надписи на его кольце. Саймон остановился, ощупал палец и немного успокоился, когда коснулся металла. Что говорил Бинабик о смысле надписи? Дракон и Смерть?
Может быть, убитый драконом? Он меня сожрал, и я мертв. И вечно поднимаюсь у него внутри, в темноте. Интересно, может, зверь проглотил кого-то еще? Здесь так одиноко…
Дракон мертв, – сказали ему голоса. – Нет, дракон и есть смерть, – возразили им другие.
Саймон поел еще немного из своих запасов. Во рту у него пересохло, но ему удалось выдавить из рубашки еще несколько капель воды, и он продолжил ползти вверх на четвереньках.
Он остановился, чтобы перевести дух и дать отдохнуть больной ноге – наверное, уже в дюжинный раз с того момента, как начал подниматься по винтовой лестнице. Пока он тяжело дышал, вокруг него внезапно замерцал свет. Сначала он подумал, что его факел снова загорелся, но вспомнил, что мертвую ветку он давно засунул за пояс. В течение нескольких чудесных мгновений лестницу заливал бледно-золотой свет, и Саймон сумел бесконечно высоко заглянуть в колодец – мимо уменьшавшейся спирали ступеней, прямо в небеса. Затем последовал беззвучный удар, сфера яростного пламени расцвела у него над головой, воздух покраснел, и на мгновение на лестнице стало жарко, как в кузнице. Саймон закричал от страха.
Нет! – вопили голоса. – Нет! Молчи! Или ты призовешь Небытие!
Потом раздался треск, громче и страшнее грома, сине-белая вспышка превратила все вокруг в чистый свет, а еще через мгновение снова вернулся мрак.
Саймон лежал на ступеньках и тяжело дышал. Действительно ли стало темно, или вспышка меня ослепила? И как я узнаю ответ? – спрашивал он себя.
А имеет ли это значение? – поинтересовался насмешливый голос.
Саймон прижимал пальцы к закрытым векам, пока у него перед глазами, в темноте, не возникли слабые синие и красные искры, но это ничего не доказывало.
Я не узнаю ответа до тех пор, пока не найду то, что смогу увидеть.
Эта мысль показалась ему чудовищной. А что, если он, лишившийся зрения, проползет мимо выхода и освещенной двери, открытой небу?
Не могу думать. Я буду ползти вверх. Не могу думать.
И Саймон пополз дальше. Через некоторое время он окончательно себя потерял, его разум блуждал в других местах и временах. Он видел Эрчестер и сельскую местность за его окраинами так, как они выглядели из звонницы на вершине Башни Зеленого Ангела: холмы и огороженные фермы, крошечные дома, люди и животные – все это больше походило на деревянные игрушки, разложенные на зеленом одеяле. Он хотел предупредить всех, сказать, чтоб убегали, что приближается ужасная зима…
Саймон снова увидел Моргенеса. Стекла очков, которые носил старик, поблескивали в лучах полуденного солнца, и глаза сияли каким-то необыкновенным огнем. Моргенес пытался ему что-то сказать, но Саймон, молодой и глупый Саймон, смотрел на гудевшую возле окна муху. Как жаль, что он тогда не слушал! Если бы только он знал!
И он увидел замок, фантастическую мозаику из башен и крыш и трепетавших на весеннем ветру знамен. Хейхолт – его дом, каким он был и каким больше никогда не будет. Он бы все отдал, чтобы повернуть время вспять! Если бы он мог продать свою душу… чего стоила душа, если на кону стояла возможность вернуть счастье его дому?
Небо за Хейхолтом посветлело, словно солнце вышло из-за тучи, и Саймон прищурился. Быть может, сейчас вовсе не весна, а разгар лета?..
Башни Хейхолта потускнели, но свет остался.
Свет!
Слабое сияние, не имевшее источника, но более яркое, чем лунный свет в тумане, – Саймон уже смог различить смутные очертания ступеньки перед собой и свою темную от грязи руку, лежавшую на ней. Он видел!
Он огляделся по сторонам, пытаясь отыскать источник света, и увидел ряд ступенек, которые вели вверх. Свет, слабый, как болотный огонь, падал оттуда.
Саймон поднялся на ноги, некоторое время его пошатывало, потом он снова начал подниматься вверх. Сначала угол зрения казался странным, и ему приходилось держаться за перила, но вскоре он почувствовал себя лучше. Каждый шаг давался ему с трудом, но приближал к свету. Каждое движение больной лодыжки вело… к чему? К свободе. Так он надеялся.