родком на крепость, скалистую тень, затянутую туманом. – Само это место. И существа, с которыми мы сражаемся.
Эолейр стиснул зубы.
– Что сдерживает ситхи? Все могло быть иначе, если бы мы понимали действия своих союзников. Я клянусь, мне кажется, они ждут, когда переменится ветер или над нами пролетят какие-то определенные птицы. Мы сражаемся вместе с армией предсказателей будущего.
Изорн, несмотря на собственное напряжение, почти с жалостью посмотрел на графа, и Эолейр почувствовал в его взгляде укоризну.
– Они лучше знают, как сражаться с собственными соплеменниками, – проворчал Изорн.
– Я все понимаю. – Эолейр хлопнул по рукояти меча. – Но я бы многое отдал…
На склоне холма прозвучала высокая нота. И тут же к ней присоединились два рога.
– Наконец-то! – выдохнул граф Над-Муллаха и повернулся в седле. – Мы следуем за ситхи, – обратился он к своим людям. – Держитесь вместе. Прикрывайте друг другу спины и не заблудитесь в проклятом Богом тумане.
Если Эолейр рассчитывал услышать ответ от своих людей, он ошибся. И все же они последовали за ним, когда он пришпорил свою лошадь и поскакал вверх по склону. Эолейр оглянулся и увидел, что они увязают в снегу, мрачные и молчаливые, точно пленники, и вновь пожалел, что не сумел обеспечить им лучшей судьбы.
А чего мне следовало ожидать? Мы воюем с чудовищным врагом, у нас странные союзники, а сражение идет даже не на нашей земле. Людям трудно понять, что они воюют за Эрнистир, не говоря уже об их деревнях и семьях. Даже мне это трудно осознать, хотя я верю в правильность нашего дела.
Вскоре, когда они приближались к остававшейся в тени стене Наглимунда, туман уже клубился между ними. За брешью они видели лишь смутные двигавшиеся тени, но эхо разносило пронзительные вопли норнов и боевые птичьи крики ситхи так, словно они находились совсем рядом. Внезапно огромная брешь в стене оказалась перед ними – разинутая пасть, готовая проглотить всех смертных разом.
Когда Эолейр оказался внутри двора, возникла ослепительная вспышка и громыхнул гром. На миг ему показалось, что его вывернуло наизнанку, туман стал черным, а тени перед ним – белыми. Его лошадь с пронзительным ржанием встала на дыбы, и он отчаянно пытался ее успокоить. Через мгновение последовала новая вспышка, ослепившая Эолейра. Когда к нему вернулось зрение, он понял, что обезумевшая лошадь мчится назад, в сторону бреши, где собралась большая часть его солдат. Эолейр яростно рвал на себя удила, но лошадь полностью вышла из-под контроля. Со сдавленным проклятием он высвободил ноги из стремян и спрыгнул на заснеженную землю, но его скакун продолжал нестись к бреши, заставляя солдат в панике разбегаться.
Пока Эолейр лежал на снегу, собираясь с силами, он почувствовал, как сильные руки поставили его на ноги. Два эрнистирийца смотрели на него со страхом в глазах.
– Этот… свет, – пробормотал один из них.
– Моя лошадь обезумела, – прокричал граф в ответ.
Он стряхнул снег со штанов и накидки и пошел вперед. Его солдаты следовали за ним. Лошадь Изорна не сбежала, и молодой риммер исчез в тумане впереди.
Внутренний двор Наглимунда выглядел как литейный цех из кошмара. Туман, точно дым, был повсюду. Пламя периодически вырывалось из окон или бежало по каменным стенам огромными ослепительными полосами. Ситхи уже вступили в рукопашный бой с норнами; их тени, увеличенные огнем и туманом, метались по замку, будто вышедшие на тропу войны боги. На мгновение Эолейр подумал, что знает, какие видения посещали Мегвин. Ему хотелось упасть лицом вниз и дождаться, когда все уйдут прочь.
Из тумана появился всадник.
– У входа во внутреннюю цитадель очень тяжелое положение, – крикнул Изорн. Вдоль его щеки шла кровавая полоса. – Там гиганты.
– О боги, – мрачно выдохнул Эолейр.
Он махнул своим людям, чтобы они следовали за ним, а сам побежал за Изорном. На каждом шагу его сапоги проваливались в снег, и возникло ощущение, будто он поднимается вверх по крутому склону. Эолейр знал, что тяжелая кольчуга не позволит ему бежать долго. Он уже тяжело дышал, а еще даже не дошло до обмена ударами.
Сражение у входа в цитадель превратилось в хаос из сверкавших клинков, тумана и почти невидимых врагов – и он быстро поглотил людей Эолейра. Изорн остановился, чтобы подобрать лежавшую на земле пику, и атаковал окровавленного гиганта, который, размахивая огромной дубиной, удерживал перед собой дюжину ситхи. Эолейр уловил движение рядом и, повернувшись, увидел темноглазого норна, бросившегося на него с серым топором. Некоторое время граф обменивался с ним ударами, потом поскользнулся и упал на одно колено, но, прежде чем его противник успел этим воспользоваться, швырнул ему в лицо пригоршню снега. Не дожидаясь реакции, граф бросился вперед и нанес удар мечом на высоте лодыжек. Послышался громкий хруст, сталь разрубила кость, и норн упал на него сверху.
Следующие мгновения прошли в абсолютной тишине. Звуки битвы исчезли, словно Эолейр оказался в другом, безмолвном мире шириной в локоть и несколько дюймов глубиной, где существовали только отчаянная борьба, иссякающие силы и костлявые пальцы, что тянулись к его горлу. Белое лицо нависло над ним, мрачно ухмыляясь, точно маска южного демона. Глаза врага были подобны двум плоским темным камням, дыхание напоминало холодную дыру в земле.
На поясе у Эолейра висел кинжал, но он не хотел терять даже одного мгновения, чтобы до него добраться. И все же, несмотря на преимущество в размерах, Эолейр чувствовал, как его руки и ноги теряют силу. Норн постепенно давил на мышцы на шее Эолейра, пережимая дыхательное горло. У него не оставалось выбора.
Он отпустил запястья норна и потянулся к ножнам. Пальцы у него на горле сжались сильнее, в тишине послышалось шипение, и крошечный мир начал заполнять мрак. Эолейр наносил удары кинжалом в бок норна, пока давление на горло не ослабело, а потом прижал к себе врага, как любовницу, не давая достать собственное оружие. Наконец существо над ним прекратило сопротивление. Эолейр отбросил его в сторону, а сам откатился в снег.
Когда он лежал и хватал ртом воздух, он увидел темноволосого Каройи. Казалось, ситхи решал, будет ли граф жить, затем молча исчез из поля зрения Эолейра.
Эолейр заставил себя сесть. Его накидка стала мокрой от быстро остывавшей крови норна. Он посмотрел на распростертое рядом тело, потом перевел взгляд на продолжавшееся сражение. Что-то в форме лица и стройной фигуре было… неправильным.
Женщина. Он сражался с женщиной.
Кашляя, воздух все еще обжигал горло при каждом вдохе, Эолейр поднялся на ноги. Ему не следовало испытывать стыд – она едва его не убила, но ему было стыдно.
Что это за мир такой?..
Тишина исчезла, теперь он снова слышал пение ситхи и Детей Облаков, которое, смешиваясь с земными криками гнева, ярости и боли, создавало сложную, пугающую музыку.
Эолейр получил несколько ранений, а руки у него стали тяжелыми, как камень. Солнце, которое весь день закрывали тучи, переместилось к западу, но он не мог определить, приближался закат или танцевавшее пламя окрасило туман в красный цвет. Большая часть защитников внутренней цитадели Наглимунда уже пала: лишь маленькая группа норнов и последний, самый большой гигант оставались на ногах и собрались в проходе перед высокими дверями цитадели. Складывалось впечатление, что они готовы сражаться до конца. Грязная земля перед ними была усеяна телами и залита кровью.
Битва постепенно затихала, и граф приказал своим эрнистирийцам отступить. Дюжина все еще державшихся на ногах солдат выглядела предельно уставшей, но все твердо решили досмотреть битву до конца. Эолейр подумал, что любит их всем сердцем, хотя вслух проклинал за идиотизм. Теперь пришло время сражаться ситхи, сказал им граф. Требовалось длинное оружие и быстрые реакции, и совсем обессилевшие смертные ничем не могли помочь. Эолейр отвел людей назад, к сравнительно безопасной внешней стене Наглимунда, ему очень хотелось, чтобы хотя бы какая-то их часть уцелела.
Затем он отправился на поиски не ответившего на призыв боевого рога Изорна, обошел сражение, не обращая внимания на воинов ситхи, пытавшихся выманить из-под арки дверей гиганта, который продолжал наносить мощные удары, хотя уже находился на пороге смерти. Казалось, ситхи ужасно спешили, но Эолейр не понимал причины. Почти все защитники, за малым исключением, погибли, а тех, что сражались за двери внутренней цитадели, ждала неминуемая смерть, но находившиеся внутри были готовы позволить им умереть, но не собирались впускать. Рано или поздно ситхи прикончат всех – у народа Джирики осталось немного стрел, но часть норнов потеряли щиты, а из мохнатой шкуры гиганта, прятавшегося за колоннами двери, уже торчал десяток стрел.
Эолейр шел мимо тел смертных и бессмертных, в беспорядке лежавших на снегу, и ему казалось, будто боги сбросили их с небес. Граф видел множество знакомых лиц, часть из них были молодыми эрнистирийцами, с которыми он сидел у костра прошлой ночью, а еще ситхи, чьи золотые глаза смотрели в пустоту.
Наконец он отыскал Изорна в дальней части крепости. Молодой риммер лежал на земле, неловко разбросав руки и ноги, рядом валялся шлем. Его лошадь исчезла.
Бриниох Небесный! Эолейр провел часы на морозном ветру, но, когда увидел тело друга, ему стало еще холоднее. Затылок Изорна был пропитан кровью. О боги, что я скажу его отцу?
Он поспешил вперед, схватил Изорна за плечи и перевернул. Лицо молодого риммера превратилось в маску из мокрой земли и быстро таявшего снега. Когда Эолейр стер часть грязи, Изорн закашлялся.
– Ты жив!
Он открыл глаза:
– Эолейр!
– Да, это я. Что с тобой случилось? Ты получил серьезные ранения?
Изорн сделал долгий хриплый вдох:
– Спаситель меня защитил, я даже не знаю… кажется, у меня расколота голова. – Он поднес дрожавшую руку к голове и посмотрел на окровавленные пальцы. – Меня ударил гюне. Огромное волосатое чудовище. – Изорн откинулся назад и закрыл глаза, снова напугав Эолейра, но через мгновение он их открыл. Теперь его взгляд стал более осмысленным, но следующие слова потрясли Эолейра. – Где Мегвин?