– Ты думаешь, это истинное пророчество?
Джошуа покачал головой:
– Я слишком долго жил со снами и предзнаменованиями, чтобы соглашаться или отрицать, но, вне всякого сомнения, его можно трактовать по-разному. – Он вздохнул. – Мать Милосердная, старый друг, кажется, даже мои дети не будут свободны от тайн, что преследуют нас.
Изгримнур не нашел, что сказать, чтобы утешить принца, и предпочел сменить тему:
– Значит, Вареллан сдался. Жаль, что меня там не было и я не увидел окончания сражения. А с Камарисом все в порядке? С Хотвигом и всеми остальными?
– Да, все хорошо, правда, оба получили легкие ранения. Наша армия сейчас в хорошем состоянии благодаря Серридану и другим баронам Наббана.
– Значит, мы можем двигаться на Наббан. Как ты думаешь, где Бенигарис нас встретит? – спросил Изгримнур.
Принц пожал плечами под могучей рукой Изгримнура.
– Я не знаю. Но не беспокойся, он обязательно это сделает – впрочем, результат сражения может оказаться для нас не таким удачным. Мне совсем не нравится мысль о сражении одного дома с другим на полуострове.
– Мы посмотрим, как выглядит местность, Джошуа, после чего примем решение.
Когда они подошли к кровати, Изгримнур обнаружил, что с нетерпением ждет момента, когда в ней окажется, – так юноша ждет свободного от поручений дня.
Ты становишься слишком мягким, – сказал себе Изгримнур. Но сейчас Изгримнуру было все равно. Ему хотелось поскорее лечь и дать телу отдохнуть.
– Дети замечательные, Джошуа. – Он устроился поудобнее на кровати. – Не тревожься из-за слов Адиту.
– Я всегда тревожусь, – ответил принц со слабой улыбкой. – А ты всегда бушуешь.
– Неужели мы так подвластны привычкам? – Изгримнур зевнул, чтобы скрыть гримасу боли в боках и спине. – Быть может, в таком случае пора молодым отодвинуть нас в сторону.
– Мы должны оставить им мир лучше, чем тот, в котором живем мы, – ведь сейчас в нем слишком много зла. – Он взял руку Изгримнура. – А теперь спи, старый друг.
Изгримнур смотрел вслед уходившему принцу, с радостью отметив, что его походка все еще остается пружинистой.
Надеюсь, у него будет шанс увидеть, как растут его дети. И всем нам доведется пожить в том самом лучшем мире, о котором он говорил.
Изгримнур откинулся на подушки и закрыл глаза, дожидаясь долгожданных объятий сна.
44. Король Теней
Жизнь Саймона уменьшилась до длины двух рук – его и короля. В комнате было темно. Элиас держал его холодными пальцами так крепко, словно на него надели кандалы.
– Говори. – Рот короля окутал пар, как у дракона, впрочем, Саймон видел и собственное дыхание. – Кто ты такой?
Саймон искал слова, но не сумел произнести ни звука. Он попал в кошмар, ужасный сон, от которого не мог пробудиться.
– Проклятье, говори. Кто ты такой? – Блеск прищуренных глаз потускнел и почти исчез в тенях, прятавших лицо.
– Н-н-никто, – заикаясь, пробормотал Саймон. – Я… я н-никто…
– Неужели? – Саймон уловил нотку ядовитого смеха. – И что тебя сюда привело?
В голове у Саймона было пусто. Он не мог придумать ни одного ответа.
– Ничего.
– Ты никто… и у тебя здесь нет никаких дел. – Элиас негромко рассмеялся, словно кто-то разорвал пергамент. – Тогда ты совершенно точно принадлежишь этому месту вместе с множеством других безымянных существ. – Он заставил Саймона подойти на шаг ближе. – Дай мне на тебя взглянуть.
Саймону пришлось поднять голову и посмотреть прямо на короля. В тусклом свете ему не удалось как следует разглядеть Элиаса, но Саймон подумал, что он уже не слишком похож на человека. От бледной руки исходило слабое сияние, подобное свечению болотной воды, и, хотя в помещении было сыро и очень холодно, кожу Элиаса покрывал пот. Тем не менее, несмотря на лихорадочный взгляд, рука короля бугрилась мускулами, и хватка оказалась твердой, как камень.
Что-то длинное и черное лежало вдоль ноги короля. Ножны. Саймон чувствовал то, что находилось внутри, нечто туманное, звавшее к себе. Его песня тянулась к самым потайным мыслям Саймона… но он знал, что не должен позволить этим звукам его заворожить. Впрочем, сейчас ему грозила куда более непосредственная опасность.
– Ты молод, я вижу, – медленно заговорил Элиас. – И у тебя светлая кожа. Кто ты – один из черных риммеров Прайрата? Или ты из народа тритингов?
Саймон покачал головой, но ничего не ответил.
– Впрочем, мне все равно, – пробормотал Элиас. – Какие бы инструменты Прайрат ни выбрал для своей работы, мне безразлично. – Он пристально посмотрел в лицо Саймона. – О, я вижу, что ты вздрогнул. Конечно, я знаю, почему ты здесь. – Он хрипло рассмеялся. – У проклятого священника всюду шпионы – почему бы ему не иметь еще одного в своей башне, где он хранит тайны, которые скрывает даже от своего повелителя, короля?
Хватка Элиаса на мгновение ослабела, сердце Саймона забилось быстрее, и появилась надежда, что он сумеет вырваться, но король лишь слегка изменил положение на стуле; прежде чем Саймон успел дернуться, хватка вновь стала железной.
Мне следует быть предельно внимательным, – подумал Саймон, стараясь сохранить надежду. – Тогда мне снова удастся открыть входную дверь.
Король сильно дернул его за руку, заставив упасть на колени.
– На колени, мальчишка, чтобы я мог на тебя смотреть, не задирая голову. Твой король устал, у него болят кости. – Элиас немного помолчал. – Странно, ты совсем не похож на риммера или тритинга. У тебя лицо как у моих эркинландских крестьян. И рыжие волосы! Говорят, когда-то обитатели лугов были эркинландерами…
У Саймона вновь появилось ощущение, что все это сон. Как король смог разглядеть цвет его волос в темноте? Саймон старался успокоить дыхание и сдержать страх. Он видел дракона – настоящего, а не это существо в облике человека, – и выжил в ужасной темноте туннелей. Он должен сохранять самообладание и ждать подходящего момента, чтобы сбежать.
– Когда-то весь Эркинланд – все земли Светлого Арда – походил на луга, – прошипел Элиас. – Здесь обитали жалкие племена, бродившие по пастбищам, дикари, промышлявшие кражей лошадей. – Он сделал глубокий вдох, потом долгий выдох; и Саймон почувствовал запах металла. – Потребовалась сильная рука, чтобы все изменить. Чтобы построить королевство, твердая рука необходима. Ты думаешь, горцы из Наббана плакали и умоляли о пощаде, когда появились первые всадники императора? Зато их дети испытывали благодарность, как и дети их детей, которые уже не знали, что бывает по-другому…
Саймон не улавливал смысла в рассуждениях короля, лишь почувствовал облегчение, когда его низкий голос смолк и наступила тишина. Он подождал пару десятков ударов сердца и попытался осторожно высвободить руку, но Элиас и не думал его отпускать. Глаза короля затуманились, подбородок опустился на грудь. Однако он не спал.
– Взгляни на то, что построил мой отец, – неожиданно заговорил Элиас. Его глаза широко раскрылись, словно он видел то, что находилось далеко за пределами окутанной тенями комнаты со странной мебелью. – Империя, о которой прежние властелины Наббана могли только мечтать. Он создал ее с помощью своего меча, а потом сумел защитить от завистливых людей и мстительных бессмертных. Слава Эйдону – он был человеком – мужчиной! – Пальцы короля так сильно сжали запястье Саймона, что у него возникло ощущение, будто вот-вот затрещат кости, и он застонал от боли. – Он завещал свою империю мне, чтобы я ее охранял, как один из твоих предков-крестьян передает сыну клочок земли и рыжую корову. Мой отец оставил мне целый мир! Но этого оказалось мало – нет, мне было недостаточно сохранить его королевство, держать в порядке границы, защищать от тех, кто захотел бы его отобрать. Нет, такова лишь часть правления. Только часть. Совсем маленькая.
Казалось, Элиас совершенно забыл про Саймона и говорил с ним как со старым другом. Быть может, – подумал Саймон, – он пьян? Но он не уловил запаха вина в дыхании короля, только странный свинцовый привкус. Саймон вновь почувствовал себя в ловушке, он начал задыхаться. Неужели безумный король продержит его здесь до тех пор, пока не вернется Прайрат? Или Элиас устанет от разговоров и сам покончит с пойманным шпионом?
– Именно этого твой хозяин Прайрат никогда не поймет, – продолжал Элиас. – Верность. Человеку или цели. Как ты думаешь, для него важно, что будет с тобой? Конечно, нет – даже простой крестьянин вроде тебя не настолько глуп. Достаточно провести в компании алхимика несколько мгновений, чтобы понять, что он хранит верность только самому себе. И здесь он меня не понимает. Он служит мне лишь потому, что я обладаю властью, но будь власть у него, он бы с радостью перерезал мне горло. – Элиас рассмеялся. – Во всяком случае, попытался бы. Я бы этого хотел. Но я должен хранить верность высшего порядка – отцу и королевству, которое он создал, и готов перенести ради нее любые страдания. – Его голос пресекся, и Саймону показалось, что король сейчас заплачет. – И я страдал. Видит Бог, что я страдал. Страдал, как проклятые души, горящие в аду. Я не спал… не сплю…
И он вновь замолчал. Саймон уже знал, что не следует доверять таким паузам, поэтому не шевелился, несмотря на то что его колени начали пульсировать от боли из-за долгого стояния на твердом каменном полу.
Когда Элиас заговорил снова, его голос утратил прежнюю жесткость и теперь ничем не отличался от голоса обычного человека:
– Посмотри на себя, мальчишка, сколько тебе лет? Пятнадцать? Двадцать? Будь Илисса жива, она могла бы родить мне сына вроде тебя. Она была красивой… робкой, точно новорожденный жеребенок, и красивой. У нас так и не родился сын. Ты ведь понимаешь, в этом и состояла проблема. Сейчас он мог быть твоего возраста. И тогда ничего бы не произошло. – Он притянул Саймона к себе еще ближе, а потом, к ужасу юноши, положил холодную руку ему на голову, словно собирался провести ритуал благословения.