Саймон думал, что он уже испытал все страхи и готов к любым неожиданностям, но сейчас сидел, разинув рот от удивления. Что здесь делает Прайрат, ведь он сказал, что уезжает в Вентмут? Даже король так думал. Зачем алхимику обманывать своего господина?
И где он сейчас находится?
Саймон попытался определить источник шума. К нему приближалась одна из фигур в маске из тряпок, двигаясь очень медленно, точно старик. Человек, а его глаза были явно человеческими, остановился перед Саймоном и некоторое время на него смотрел, потом что-то сказал, но его речь оказалась настолько невнятной, что Саймон ничего не понял.
– Что?
Мужчина поднял руку и сдвинул в сторону грязную ткань. Он был невероятно худым, а покрытое шрамами лицо заросло седой щетиной, но Саймон понял, что он гораздо моложе, чем кажется.
– На этот раз повезло? – спросил незнакомец.
– Повезло? – Саймон удивился: неужели норны поместили его к безумцам?
– Священник. Повезло, что сейчас у него были другие дела. Повезло, что ему больше… не потребовались заключенные.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Саймон встал, чувствуя боль от недавнего падения.
– Ты… ты не из кузни, – прищурившись, сказал незнакомец. – Пусть ты и грязный, но от тебя не пахнет дымом.
– Меня схватили норны, – после недолгих колебаний ответил Саймон. У него не было причин верить этому человеку, впрочем, как и поводов для недоверия. – Белые лисы, – уточнил он, когда не увидел понимания на изможденном лице незнакомца.
– А, дьяволы. – Мужчина незаметно сотворил знак Дерева. – Иногда мы их видим, но только издалека. Лишенные Бога, противоестественные существа. – Он оглядел Саймона с головы до ног и подошел немного ближе. – Никому не говори, что ты не из кузни, – прошептал он. – Идем со мной.
Он отвел Саймона в сторону. Остальные люди в масках смотрели в их сторону, но не проявляли особого интереса к новичку. Их глаза были пусты, как взгляды пойманных рыб.
Мужчина засунул руку в ворох одеял и вытащил пахнувшую дымом маску и грязную рваную рубашку.
– Вот, возьми, раньше эти вещи принадлежали Кривой Ноге, они ему уже не понадобятся. И тогда ты будешь выглядеть как все.
– А это хорошо? – спросил Саймон.
Он обнаружил, что его голова отказывается работать. Похоже, он попал в кузницу. Но почему? Неужели наказание за то, что он пытался шпионить, – работа в литейном цехе замка? Оно казалось слишком слабым.
– Если ты не хочешь умереть от работы, – сказал мужчина, после чего принялся кашлять, скребущие звуки, казалось, поднимались от самых его пяток. Прошло некоторое время, прежде чем он снова смог говорить. – Если Доктор увидит, что ты новенький, – прохрипел он, – он заставит тебя работать, можешь не сомневаться. Пока у тебя будут силы. Он мерзкий тип, – весьма убедительно заявил мужчина. – Ты не хочешь, чтобы он обратил на тебя внимание.
Саймон посмотрел на грязную одежду.
– Спасибо. Как тебя зовут?
– Станхельм. – Мужчина снова начал кашлять. – И не говори остальным, что ты новенький, или они так быстро побегут к Доктору, что у тебя глаза вылезут из орбит. Скажи им, что ты носил ведрами руду. Они спят в другой дыре, с той стороны, но Белые лисы сбрасывают всех беглецов через эту дверь – и не важно, откуда ты сбежал, – печально продолжал он. – Нас осталось мало, а работу нужно делать. Вот почему они притащили тебя сюда, а не убили. Как тебя зовут, парень?
– Сеоман. – Он снова огляделся по сторонам. Остальные равнодушно молчали. Большинство улеглись на тонкие одеяла и закрыли глаза. – А кто такой Доктор, о котором ты говоришь? – На мгновение у него возникла дикая надежда, что это Моргенес, но даже если бы тот пережил ужасный взрыв и пожар, он не мог бы вызывать страх у этих людей.
– Очень скоро ты его увидишь, – сказал Станхельм. – Не стоит торопиться.
Саймон надел маску. От нее пахло дымом, грязью и еще чем-то, к тому же сквозь нее было трудно дышать, что он и сказал Станхельму.
– Нужно, чтобы она оставалась влажной. Скоро ты поблагодаришь Спасителя, что у тебя есть маска. В противном случае огонь попадет тебе прямо в глотку и сожжет внутренности. – Станхельм ткнул себя в рубашку грязным пальцем. – И надень рубашку. – Он нервно оглянулся на остальных пленников.
Саймон его понял. Как только он наденет рубашку, то сразу перестанет отличаться от остальных – и не будет привлекать внимание. У него уже не оставалось сомнений, что перед ним сломанные, утратившие надежду люди, которые не хотят, чтобы их замечали.
Когда Саймон натянул рубашку, он обнаружил, что к нему направляется огромная фигура. На миг ему показалось, что до Хейхолта каким-то образом добрались снежные гиганты.
Огромная голова поворачивалась из стороны в сторону, маска изуродованной плоти сморщилась от гнева.
– Вы слишком много спите, маленькие крысы, – прорычало существо. – Пора работать. Священник хочет, чтобы сегодня все было закончено.
Саймон поблагодарил Усириса за рваную рубашку и маску, которые превратили его в еще одного безымянного пленника. Он узнал одноглазое чудовище.
О, Мать Милосердия. Они отдали меня Инчу.
45. Хитрость, как время
– Ты думаешь, Саймон может быть где-то рядом? – спросила Мириамель.
Бинабик оторвался от вяленой баранины, которую поделил на маленькие кусочки. Это была их утренняя трапеза, если утро существовало в лишенном солнца и неба месте.
– Если и так, – ответил тролль, – у нас очень мало надежды его найти. Мне жаль, Мириамель, но здесь слишком много длинных туннелей.
Саймон где-то бродит один, в темноте. Эта мысль вызывала у Мириамель боль – она ругала себя за то, что вела себя с ним так жестоко.
Ей отчаянно хотелось думать о чем-нибудь другом.
– Неужели это действительно построили ситхи? – спросила Мириамель.
Стены уходили так далеко вверх, что свет факелов не доставал до потолка, который был полностью черным; и, если бы не отсутствие звезд и погодных явлений, они с троллем вполне могли сидеть под открытым ночным небом.
– Им помогали. Вместе с ситхи в строительстве участвовали их кузены, так я читал, – тот самый народ, что сделал карты, которые ты скопировала. Другие бессмертные, мастера по работе с камнем и землей. Эолейр говорил, что некоторые из них все еще живут под Эрнистиром.
– Но кто может здесь жить? – шепотом спросила Мириамель. – Никогда не видеть света дня…
– О, ты не понимаешь. – Тролль улыбнулся. – Асу’а был полон света. Замок, в котором ты жила, построили поверх огромного дома ситхи. Асу’а пришлось похоронить, чтобы Хейхолт появился на свет.
– Но он не желает оставаться похороненным, – мрачно сказала Мириамель.
Бинабик кивнул:
– Мы, кануки, верим, что дух убитого человека не может обрести покой и продолжает существовать в теле животного. Иногда он следует за тем, кто его убил, порой остается в том месте, которое любил больше всего. И не успокоится, пока правда не станет всеобщим достоянием, а преступник не понесет наказание.
Мириамель подумала о духах убитых ситхи и содрогнулась. Она слышала множество странных звуков и эхо с того момента, как они спустились в туннели под монастырем Святого Сутрина.
– Они не могут обрести покой.
Бинабик приподнял бровь:
– Здесь не только беспокойные призраки, Мириамель.
– Да, но это… – она понизила голос, – …и есть Король Бурь, не так ли? Убитая душа, ищущая отмщения.
На лице тролля появилась тревога.
– Мне бы не хотелось говорить о таких вещах здесь. И он сам виновен в собственной смерти, насколько я помню.
– Потому что риммеры окружили это место со всех сторон и собирались убить его в любом случае.
– Да, в твоих словах есть правда, – признал Бинабик. – Но, пожалуйста, Мириамель, давай закончим. Я не знаю, какие существа здесь обитают или какие уши нас слушают, но думаю, что чем меньше мы говорим на такие темы, тем счастливее будем. Во многих отношениях.
Мириамель кивнула, соглашаясь. На самом деле она уже пожалела, что об этом заговорила. После целого дня блуждания среди беспокойных теней мысль о восставшем из мертвых враге и без того ее преследовала.
В первый вечер они не стали далеко заходить в туннели. Коридоры под монастырем Святого Сутрина постепенно становились шире и скоро начали уходить все глубже под землю, и после первого часа Мириамель подумала, что они оказались под руслом Кинслага и ее притоков. Вскоре они нашли сравнительно удобное место для отдыха, где и поужинали. Только после того, как они присели, Бинабик и Мириамель поняли, как сильно устали, поэтому расстелили плащи и улеглись спать. Проснувшись, Бинабик разжег факелы при помощи огненного горшочка – маленького глиняного кувшина, где он каким-то образом хранил тлеющие угольки, – они поели немного хлеба и сушеных фруктов, запивая их теплой водой, и снова отправились в путь.
За следующий день они прошли по множеству извилистых туннелей. Мириамель и Бинабик старались следовать карте дварров, но туннели постоянно сворачивали и сбивали их с толку, и у них не было уверенности, что они следуют в правильном направлении. В любом случае они знали, что покинули владения людей, спустились в Асу’а – и в некотором смысле вернулись в прошлое. Стараясь заснуть, Мириамель обнаружила, что ее мысли ходят по кругу. Кто мог предположить, что в мире столько тайн?
Утром Мириамель уже не чувствовала себя столь же ошеломленной. В детстве она немало путешествовала, даже для королевской дочери, и видела множество памятников Светлого Арда, начиная от Санцеллана Маистревиса до Парящего замка на Варинстене, – но те, кто построил этот странный, полный тайн замок, превращали самых изобретательных смертных строителей в любителей.
Время и рассыпавшиеся обломки превратили большую часть Асу’а в пыль, но осталось достаточно, чтобы увидеть его прежнюю несравненную красоту. Да, руины Да’ай Чикизы производили неизгладимое впечатление, решила Мириамель, но Асу’а намного их превосходил. Лестницы – казалось, их ничто не поддерживало – извиваясь, точно узкие полосы ткани на ветру, уходили в пустоту. Плавно изогнутые стены тянулись вверх, превращаясь в поразительные фигуры из разноцветного, искусно обработанного камня в форме веера, или спадали сверху на самих себя, будто живыми, шевелившимися на ветру складками. Каждую поверхность украшали резные животные или растения. Возникало ощущение, что те, кто создал это место, умели растягивать камень, точно горячее сахарное пирожное, и, словно на воске, рисовать на нем свои картины.