Сначала из-за размеров Мириамель никак не могла сообразить, что перед ней. Исходившее от странного предмета рассветное сияние, огромные бархатистые лепестки, капли росы, сверкавшие, точно стеклянные сферы, даже шипы, подобные зубцам из темного дерева, – каждую деталь следовало осмысливать и воспринимать отдельно. Прошло довольно много времени – или так ей только показалось, – и она наконец поняла, что огромное нечто, медленно вращавшееся у нее перед глазами, – это… роза. Возникало ощущение, будто стебель вертели гигантские, но невидимые пальцы; аромат был таким сильным, что вся вселенная им пропиталась, и, хотя Мириамель начала задыхаться, роза наполняла ее жизнью.
Широкая, ровная долина с зеленой травой, над которой поворачивалась роза, начала содрогаться, земля под могучим фундаментом вспучилась, появились серые камни, высокие и угловатые, они пробивались наружу, к солнечному свету, точно кроты, выбиравшиеся из-под земли. Постепенно стало очевидно, что длинные камни имеют общую основу, и Мириамель поняла, что это огромная рука, поднимавшаяся из глубины на поверхность. Она тянулась вверх, трава и земля летели во все стороны, потом каменные пальцы раздвинулись, окружая розу, а через мгновение сомкнулись на ней и сжались. Огромная роза перестала вращаться и медленно исчезла, раздавленная гигантской рукой. Единственный крупный лепесток выскользнул наружу и медленно слетел на траву. Роза умерла…
Мириамель с трудом села, она быстро моргала, сердце отчаянно колотилось у нее в груди. В пещере было темно, если не считать слабого розового сияния нескольких кристаллов дварров, – и Мириамель показалось, что с того момента, как она заснула, ничего не изменилось. Тем не менее она почти сразу почувствовала: что-то не так.
– Йис-фидри? – позвала она.
От ближайшей стены отделилась тень и направилась к ней, кивая головой.
– Он все еще не вернулся, – сказала Йис-хадра.
– Что произошло? – В голове Мириамель пульсировала боль, словно ее ударили. – Что-то случилось прямо сейчас.
– Оно было очень сильным. – Йис-хадра выглядела заметно расстроенной: огромные светившиеся глаза раскрыты шире, чем обычно, длинные пальцы спазматически дергаются. – Здесь… происходят изменения – в костях земли и центре Асу’а. – Она поискала нужные слова. – Началось некоторое время назад. Теперь стало намного заметнее.
– Какие изменения? Что мы будем делать? – спросила Мириамель.
– Мы не знаем. И ничего не станем делать, пока не вернутся Йис-фидри и остальные.
– Тут все может рухнуть прямо нам на головы… и мы ничего не станем делать? – удивилась Мириамель. – Даже не попытаемся убежать?
– Нет… ничего не падает. Изменения в другом. – Йис-хадра накрыла ладонью руку Мириамель. – Пожалуйста. Мой народ напуган. А вы делаете хуже.
Прежде чем Мириамель успела сказать что-то еще, диковинный, почти безмолвный рокот прокатился сквозь нее, но звук был слишком низким, и она его не слышала. Казалось, пещера переместилась – и на миг даже необычное, простое лицо Йис-хадры застыло, розовый свет жезлов дварров стал более темным, потом белым и лазурным. Мириамель показалось, что все вокруг начало крениться, она почувствовала, что скользит в сторону, словно лишилась равновесия во вращавшемся мире.
Через мгновение свет кристаллов снова потеплел, и пещера стала прежней.
Мириамель сделала несколько неуверенных вдохов, прежде чем к ней вернулась способность говорить.
– Что-то… очень плохое… происходит.
Йис-хадра, слегка покачиваясь, поднялась на ноги.
– Я должна посмотреть, как там остальные. Мы с Йис-фидри пытаемся их успокаивать, чтобы они боялись не так сильно. Без Осколка и Зала Узоров нас почти ничего не удерживает вместе.
Дрожа, Мириамель смотрела вслед Йис-хадре. Масса камней вокруг вдруг показалась ей стенами склепа. Происходило то, чего боялись Джошуа и старый Ярнауга. Какая-то дикая сила путешествовала по камням под Хейхолтом, точно кровь в ее собственном теле. Очевидно, времени действительно осталось совсем мало.
Неужели здесь наступит мой конец? – подумала она. – Здесь, в темноте, и я не узнаю почему?
Мириамель не помнила, как заснула, но она проснулась – не так резко, как в прошлый раз, – и села возле стены пещеры, опираясь головой на капюшон от плаща. У нее болела шея, и она некоторое время ее терла, пока не увидела в смутном свете розовых кристаллов, как кто-то присел на корточки возле ее сумки.
– Эй, ты! Что ты делаешь?
Незнакомец с широко раскрытыми глазами повернулся к ней.
– Ты проснулась, – сказал тролль.
– Бинабик! – Некоторое время Мириамель смотрела на друга, потеряв дар речи, потом вскочила, подбежала к нему, крепко его обняла и рассмеялась. – Мать милосердия! Бинабик! Что ты делал? Как ты сюда попал?
– Дварры нашли меня, когда я шел по лестнице, – сказал он, когда Мириамель его отпустила. – Я здесь уже некоторое время. Мне не хотелось тебя будить, но я ужасно проголодался, поэтому решил заглянуть в наши сумки…
– Там осталось немного хлеба и сушеных фруктов. – Мириамель порылась в вещах. – Я так рада тебя видеть – ведь я даже не знала, что с тобой случилось! То жуткое существо… монах! Что произошло?
– Я его убил – точнее, отпустил на свободу. – Бинабик тряхнул головой. – Не знаю точно. В какой-то момент он снова стал собой и даже предупредил меня, что здесь норны… что он сказал?.. «Они все фальшивые». – Бинабик взял кусок черствого хлеба, который ему протянула Мириамель. – Когда-то я был с ним знаком. Мы не дружили, Хенфиск и я – но я заглянул ему в глаза!.. Такие ужасные вещи нельзя делать ни с кем. Нашим врагам придется за многое ответить.
– А что ты думаешь о дваррах? Они рассказали тебе, почему меня схватили? – Тут ей в голову пришла новая мысль. – Ты также стал их пленником?
– Ну, я не думаю, что «пленник» – правильное слово, – задумчиво проговорил Бинабик. – Да. Йис-фидри многое мне рассказал, когда они меня нашли и пока мы шли сюда. Во всяком случае, часть пути.
– Что?
– В туннелях появились солдаты, – ответил тролль. – И другие… полагаю, норны, вот только солдат мы видели, а норнов – нет. Но дварры совершенно определенно чувствовали их присутствие, и я не думаю, что они прикидывались, чтобы меня обмануть. Их переполняет ужас.
– Норны? Здесь? Я думала, они не могут войти в замок!
Бинабик пожал плечами.
– Кто знает… Их бессмертный хозяин не имеет сюда доступа, но я не думал, что здесь появятся норны. Тем не менее я нисколько не удивлюсь, если все мои предварительные рассуждения окажутся неверными.
К ним подошел Йис-фидри, остановился и присел на корточки, и его кожаная одежда тихонько заскрипела. Несмотря на доброе печальное лицо, Мириамель подумала, что длинные конечности делают его похожим на паука, разгуливающего по своей паутине.
– Ваш спутник не пострадал, Мириамель.
– Я рада, что вы его нашли.
– И очень вовремя. – Йис-фидри выглядел встревоженным. – В туннелях полно смертных и хикеда’я. Только наше мастерство позволило скрыть вход в эту пещеру, где мы находимся в безопасности.
– И собираетесь сидеть здесь вечно? Так мы никому не сумеем помочь, – сказала Мириамель. Радость от возвращения Бинабика постепенно потускнела, и она почувствовала, как к ней возвращается отчаяние. Они оказались в ловушке в изолированной пещере, в то время как миру грозила ужасная катастрофа. – Неужели ты не чувствуешь, что происходит? Все остальные дварры это понимают.
– Конечно, чувствую. – На мгновение в словах Йис-фидри прозвучал гнев. – Мы чувствуем больше, чем вы. И знаем эти изменения с древних времен – нам известно, на что способны Слова Творения. К тому же с нами говорят камни. Но у нас нет сил, чтобы остановить катастрофу, а если мы привлечем к себе внимание, наступит конец. Наша свобода никому не нужна.
– Слова Творения?.. – спросил Бинабик, но не успел закончить вопрос, как появилась Йис-хадра и тихо заговорила с мужем на языке дварров.
Мириамель посмотрела мимо нее на остальных дварров, сгрудившихся у дальней стены пещеры. В тусклом свете она видела, что они сильно встревожены и о чем-то тихо переговариваются с широко раскрытыми глазами, часто кивая и качая большими головами.
С лица Йис-фидри не сходило выражение тревоги.
– Кто-то находится снаружи, – сказал он.
– Снаружи? – Мириамель закрыла сумку. – В каком смысле? Кто?
– Мы не знаем. Но кто-то возле замаскированной двери в нашу пещеру пытается войти внутрь. – Йис-фидри принялся взволнованно размахивать руками. – Это не смертные солдаты, потому что тот, кто там находится, обладает некоторой властью над вещами – мы защитили дверь, использовав до возможного предела искусство тинукеда’я.
– Норны? – выдохнула Мириамель.
– Мы не знаем! – Йис-фидри встал и обнял тонкой рукой Йис-хадру. – Но мы должны надеяться, что, даже если они отыскали дверь, им не удастся ее открыть. Больше мы ничего не можем сделать.
– А разве отсюда нет другого выхода? – спросила Мириамель.
Йис-фидри опустил голову.
– Мы рискнули. Если бы нам пришлось прятать две двери, каждая стала бы более уязвимой, а мы побоялись тратить слишком много Искусства, когда весь мир находится в таком неустойчивом равновесии…
– Мать милосердия! – воскликнула Мириамель. Гнев боролся в ней с безнадежным ужасом. – Значит, мы в ловушке. Да поможет нам Бог, и какой у нас выбор?
Тролль выглядел усталым.
– Ты спрашиваешь, будем ли мы сражаться? – спросил Бинабик. – Конечно. У кануков не принято легко отдавать свою жизнь. Минданоб иник йаат — говорим мы. – «Мой дом станет твоей могилой». – Он мрачно рассмеялся. – Но могу с уверенностью утверждать, что даже самый воинственный тролль предпочтет сохранить свою пещеру и уцелеть.
– Я нашла мой нож, – сказала Мириамель, нервно постукивая пальцами по ноге и стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. В ловушке! Они в пещере, не имеющей другого выхода, а у двери норны! – Милосердная Элизия, как я жалею, что не взяла с собой лук. У меня есть только Белая Стрела Саймона, но я уверена, он бы одобрил, если бы я прикончила норна. Впрочем, я могу попытаться кого-нибудь заколот