Пятая
черта проявляется в том, что в период своего становления (20–40-е гг.) буржуазная историография, касающаяся проблемы басмачества, характеризовалась почти полным отсутствием работ профессиональных историков, преобладанием исследований мемуарного плана бывших активных участников басмачества (Чокаева, Тогана), антисоветской интервенции (Маллесона, Эссертона и др.). Ими впервые была выдвинута идея о басмачестве как «всенародном», «национальном» движении.
50–60-е годы отмечены появлением довольно крупных, многоплановых работ профессиональных «советологов» — А. Беннигсена, С. Зеньковского, А. Парка, Р. Пайпса и др. В эти годы расширяется тематика исследуемых буржуазными авторами вопросов, среди них: деятельность Турккомиссии, подробные жизнеописания главарей басмачества и т. д. Источниковая база работ «советологов» пополняется трудами советских ученых, но приоритет отдается белоэмигрантским книгам. На более широкой документальной основе конкретизируется определение сущности басмачества как «национально-освободительного движения, объединившего все классы и народы Средней Азии против русского колониального господства».
В 70–80-е гг. басмачество рассматривается уже не только в специальных работах по истории Средней Азии, но и в книгах по современной истории Афганистана, истории ислама и т. д. На первый план выдвинулось идеологическое обоснование басмачества на принципах ислама. Новым моментом для новейшей буржуазной историографии начала 80-х гг. явилось стремление провести параллели между среднеазиатским басмачеством 20–30-х гг. и душманами Афганистана 80-х гг. И те и другие представляются «борцами за свободу», «за веру».
В настоящее время история басмачества разрабатывается в «советологических центрах» США, Великобритании, Франции, других западных стран. Этой проблеме уделяют внимание и «исламские центры» Саудовской Аравии, Египта, Пакистана. Наряду с трудами старшего поколения «советологов» (А. Беннигсена, С. Зеньковского, А. Парка, Р. Пайпса) в середине 60-х — начале 80-х гг. были опубликованы работы представителей послевоенного поколения, прошедших стажировку в ведущих антикоммунистических и антисоветских «центрах» Запада (М. Олкот, М. Шахрани и ряда других).
Для всех поколений «советологов» характерен единый подход к изучению истории Октябрьской революции в Средней Азии, гражданской войны и басмачества в том числе — фальсификация фактов, искажение смысла национальной политики КПСС, Советского государства. Труды по истории басмачества, как 20-х, так и 80-х гг., нацелены на дискредитацию учения марксизма-ленинизма, утверждение незыблемости ценностей буржуазного общества.
Шестая
проявляется так: большинство буржуазных авторов редко используют работы советских историков последнего времени, вышедшие в свет тогда, когда историческая наука в пашей стране достигла больших успехов. Буржуазная историография в основном опирается на следующие источники:
на тенденциозно подобранную часть советской историографии 20-х и особенно начала 30-х гг. Эти работы создают благоприятную почву для искажения истории Октябрьской революции и гражданской войны под флагом буржуазной объективности. Общеизвестно, что в те годы в научный оборот было введено крайне малое число источников, и поэтому многие решающие события исторического процесса получили однобокое, а следовательно, и неправильное освещение;
на писания представителей националистических эмигрантских кругов, нашедших ныне приют в США, ФРГ, Англии, Турции и некоторых других странах. Именно в этих «произведениях» буржуазная историография находит «факты» и «данные» для построения всяческих клеветнических измышлений о Советской власти, ее национальной политике, сути басмачества[654]. Буржуазные историки никогда не подходят с критических позиций к этим «источникам», несмотря на то что в трудах советских историков показана их научная несостоятельность;
— на мемуары и воспоминания буржуазных политиков и организаторов интервенции, а также представителей иностранной агентуры в Средней Азии. В этих источниках зарубежная историография черпает данные, в частности, для «оправдания» басмачества, искажения его сущности. Многие свои положения и выводы, относящиеся к басмачеству, фальсификаторы взяли в готовом виде из трудов таких известных буржуазных политиков и организаторов антисоветской интервенции, как Ллойд Джордж[655] и Уинстон Черчилль[656], а также из книги одного из непосредственных исполнителей интервенционистских планов в Средней Азии — генерал-майора английской службы Денстервиля [657].
Черчилль в своей книге с необыкновенным даже для буржуазного политика цинизмом на вопрос: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией?» — ответил: «Разумеется, нет, но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов Советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению Советского правительства и строили планы этого падения». Дальше он добавил: «Русские белогвардейцы сражались за наше дело»[658].
И еще одно признание, сделанное Черчиллем много лет спустя: 28 июня 1954 г. в «Национальном клубе печати» в Вашингтоне он сказал, что «является одним из тех, кто с 1917 г. вел борьбу с коммунизмом, чтобы его задушить в колыбели»[659].
Нет необходимости комментировать все эти сентенции Черчилля., Ясен и без лишних слов ответ на поставленный вопрос: Советской России была извне навязана империалистическая интервенция[660].
Ллойд Джордж в шестом томе своих мемуаров, пытаясь оправдать интервенцию против Страны Советов, выдвигает известный тезис о том, что открытое вторжение было предпринято якобы с целью помешать немцам стать хозяевами в России. В применении к Советскому Туркестану этот тезис дополняется еще и «угрозой турецкого проникновения», которому английское правительство решило всеми силами противостоять, хотя его никто об этом не просил[661].
Генерал Денстервиль конкретизирует это утверждение следующим образом: «Неприятельский (немецкий. — Авт.) план продвижения в Азию через Туркестан значительно облегчался наличием в этой области большого числа выпущенных на свободу австрийских пленных»[662].
Известно, что аргумент о необходимости вести войну в далеком Туркестане с целью ликвидации немецко-турецкой угрозы понадобился правящим кругам Великобритании прежде всего для того, чтобы обмануть народные массы своего государства, оправдать в их глазах захватническую войну. И этот пропагандистский аргумент стал в дальнейшем ведущим в буржуазной историографии;
с конца 40-х гг. в какой-то мере расширяется источниковая база буржуазных исследователей. В Великобритании под редакцией профессора современной истории Оксфордского университета Е. Вудворда были изданы сборники документов по истории внешней политики Англии, охватывающие период с 1919 по 1939 г.[663] Однако буржуазные специалисты использовали их крайне слабо. Активное привлечение опубликованных в конце 40-х гг. документов началось фактически в 60-е гг. В 40–50-е гг. «советологи» опирались в основном на антикоммунистическую, антисоветскую литературу 20–30-х гг., повторяя ее трактовку причин возникновения и поражения басмачества;
в 50-е — начале 60-х гг., как и в предыдущие годы, основу работ буржуазных авторов составляли мемуары руководителей английских военных миссий в Средней Азии в годы гражданской войны и империалистической интервенции (генерал-майора У. Маллесона, Ф. Бейли и др.), белоэмигрантов (лидера «Кокандской автономии» и басмачества М. Чокаева и др.). Некоторым исключением были книги А. Парка и Р. Пайпса, в которых использовались (правда, в значительной степени в препарированном виде) работы советских ученых. Не случайно исследования А. Парка и Р. Пайпса в свою очередь стали преобладающим видом источников для работ англо-американских буржуазных историков второй половины 60-х — середины 70-х и последующих годов; в середине 70-х — начале 80-х гг. источниковая база буржуазной историографии пополняется новыми документами. Особенный интерес вызывает четвертый том многотомного издания писем, дневниковых записей, различных материалов Уинстона Черчилля, в которых раскрываются механика подготовки и развязывания антисоветской интервенции, истинные цели британской интервенции на Север, в Закавказье, Закаспий, Туркестан[664]. Но буржуазные фальсификаторы, верные себе, используют эти материалы, исходя из своих целевых установок.
В большинстве случаев, игнорируя советскую литературу, буржуазные фальсификаторы порой вынуждены считаться с наличием серьезных исследований, признавать невозможным полностью замалчивать вышедшие в СССР книги. В этих случаях они не останавливаются перед прямым искажением трудов советских историков, стремясь выхолостить их партийную и классовую заостренность, ставят под сомнение факты, выводы, источниковедческую базу книг, посвященных истории Средней Азии и Казахстана в эпоху социализма, и в том числе истории гражданской войны. Большинство «советологов», привлекая работы советских историков о басмачестве, берут из них прежде всего выгодный им фактический материал, выхватывая не связанные с общим контекстом отдельные цитаты и абзацы для подтверждения собственных выводов и положений.
Известное расширение источниковой базы современных буржуазных исследователей басмачества не привело к изменению оценок этой формы острейшей классовой борьбы в Средней Азии. Не доказательство ли это того, что буржуазная историография не способна «генерировать» концепции, обогащающие научное знание? Основные трактовки происхождения, сущности басмачества, причин его краха остаются прежними, что еще раз доказывает несостоятельность методологических и гносеологических позиций буржуазной историографии, главным стержнем которой является антикоммунизм. В силу этих