Волк, долго не имев поживы никакой,
Был тощ, худой
Такой,
Что кости лишь одни да кожа.
И Волку этому случись
С Собакою сойтись,
Которая была собой росла, пригожа,
Жирна,
Дородна и сильна.
Волк рад бы всей душой с Собакою схватиться
И ею поживиться;
Да по€лно для того не смел,
Что не по нём была Собака,
И не по нём была бы драка.
И так, со стороны учтивой подошёл;
Лисой к ней начал подбиваться:
Её дородству удивляться
И всячески её хвалить.
«Не стоит ничего тебе таким же быть, —
Собака говорит, – как скоро согласишься
Идти со мною в город жить.
Ты будешь весь иной и так переродишься,
Что сам себе не надивишься.
Что ваша жизнь и впрямь? Скитайся все, рыщи,
И с горем пополам поесть чего ищи:
А даром и куском не думай поживиться:
Все с бою должно взять!
А это на какую стать?
Куда такая жизнь годится?
Ведь посмотреть, так в чём душа-то, право, в вас!
Не евши целы дни, вы все как испитые,
Поджарые, худые!
Нет! то-то жизнь-то, как у нас!
Ешь не хочу! – всего, чего душа желает!
После гостей
Костей, костей;
Остатков от стола, так столько их бывает,
Что некуда девать!
А ласки от господ, уж подлинно сказать!»
Растаял Волк, услыша весть такую,
И даже слёзы на глазах
От размышления о будущих пирах.
«А должность исправлять за это мне какую?» —
Спросил Собаку Волк. «Что? должность? ничего!
Вот только лишь всего:
Чтоб не пускать на двор чужого никого,
К хозяину ласкаться,
И около людей домашних увиваться!»
Волк, слыша это все, не шёл бы, а летел;
И лес ему так омерзел,
Что про него уж он и думать не хотел;
И всех волков себя счастливее считает.
Вдруг на Собаке он дорогой примечает,
Что с шеи шерсть у ней сошла.
«А это что такое,
Что шея у тебя гола?» —
«Так, это ничего, пустое». —
«Однако, нет, скажи». – «Так, право, ничего.
Я чаю,
Это оттого,
Когда я иногда на привязи бываю».
«На привязи? – тут Волк вскричал. —
Так ты не всё живешь на воле?»
«Не всё. Да полно, что в том нужды?» —
Пёс сказал.
«А ну€жды столько в том, что не хочу я боле
Ни за́ что всех пиров твоих:
Нет, воля мне дороже их;
А к ней на привязи, я знаю, нет дороги!»
Сказал, и к лесу дай Бог ноги.
КарманПеревод О. Чюминой
Однажды объявил Юпитер всемогущий:
– Пускай всё то, что дышит и живёт,
К подножью моему предстанет в свой черёд.
И если чем-либо в природе, им присущей,
Хотя один доволен не вполне —
Пусть безбоязненно о том заявит мне:
Помочь беде согласен я заране.
По праву слово Обезьяне
Предоставляю я. Взгляни
На остальных зверей, наружность их сравни
С твоею собственной. Довольна ль ты собою?
– А почему же нет?
Я не обижена судьбою! —
Она промолвила в ответ. —
И, кажется, ничем других не хуже.
А вот в Медведе всё настолько неуклюже,
Что братцу моему дала бы я совет,
Чтоб он не дозволял писать с себя портрет! —
Тут выступил Медведь, – но от него напрасно
ждали жалоб;
Найдя, что сам сложён прекрасно он,
Глумился он над тем, как безобразен Слон:
– Вот уши уменьшить кому не помешало б,
Прибавив кое-что к хвосту! —
Не лучше в свой черед отнёсся Слон к Киту:
На вкус его тот слишком был громаден.
А Муравей, в сужденьях беспощаден,
Нашёл, что Клещ чрезмерно мал
(Себя же самого гигантом он считал).
Так, выслушав всех нелицеприятно,
Довольный, отослал Юпитер их обратно.
Но люди более всего
Явились тут в суждениях нелепы,
Себе прощая всё, другим же – ничего...
Мы к собственным порокам слепы,
А для грехов чужих имеем рысий взгляд.
Всех на один и тот же лад
Нас мастер вылепил: свои изъяны
Подалее от глаз
Мы прячем в задние карманы,
Грехи же ближнего мы носим напоказ.
Ласточка и ПтичкиПеревод И. Дмитриева
Летунья Ласточка и там, и сям бывала,
Про многое слыхала,
И многое видала,
А потому она
И боле многих знала.
Пришла весна,
И стали сеять лён. «Не по€ сердцу мне это! —
Пичужечкам она твердит. —
Сама я не боюсь, но вас жаль; придет лето,
И это семя вам напасти породит,
Произведёт силки и сетки,
И будет вам виной
Иль смерти, иль неволи злой;
Страшитесь вертела и клетки!
Но ум поправит всё, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте всё семя».
«Пустое! – рассмеясь, вскричало мелко племя. —
Как будто нам в полях другого корма нет!»
Чрез сколько дней потом, не знаю,
Лён вышел, начал зеленеть,
А Птичка ту же песню петь:
«Эй, худу быть! ещё вам, Птички, предвещаю:
Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! или вам придет дождаться лиха!»
«Молчи, зловещая вралиха! —
Вскричали Птички ей. —
Ты думаешь, легко выщипывать всё поле!»
Ещё прошло десяток дней,
А может, и гораздо боле;
Лён вырос и созрел.
«Ну, Птички, вот уж лён поспел;
Как хо́чете меня зовите, —
Сказала Ласточка, – а я в последний раз
Ещё пришла наставить вас:
Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
А после с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
И сетью накрывать;
Избавиться такого бедства
Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
Для вас ведь море – край земли;
Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнёздышко, да в нём не шевелиться».
«Пошла, пошла! других стращай
Своим ты вздором! —
Вскричали Пташечки ей хором. —
А нам гулять ты не мешай!»
И так они в полях летали, да летали,
Да в клетку и попали.
Всяк только своему рассудку вслед идёт:
А верует беде не прежде, как придёт.
Городская и Полевая КрысыПеревод Г-та
Однажды Крыса городская
На пир к себе землячку позвала.
Землячка ж та была
Провинциалка – Крыса полевая.
Вот гостья в барский дом является на зов.
Там в зале, на ковре французском,
Хозяйка ждёт её. Обед уже готов,
И счёту нет всем яствам и закускам.
Какая роскошь! подлинно что рай!
С господского стола за месяц все объедки,
Приберегла хозяйка для соседки —
Что хочешь, то и выбирай!
Тут, насказав любезностей несчётно
И весело болтая всякий вздор,
Уселись Крысы на ковер
И принялись за яства беззаботно.
Вдруг слабый шум раздался у дверей...
Хозяйка взвизгнула, кричит: «Беги скорей!»
И в угол шмыг; за нею гостья следом.
Но вскоре шум замолк, и потчевать обедом
Хозяйка гостью снова начала.
«Пойдём, – промолвила она, —
Теперь всё тихо, слава Богу!»
А гостья ей в ответ:
«Нет, милая, прощай! Хоть вкусен твой обед,
А мне пора в дорогу.
Прошу теперь ко мне: я ем не на коврах,
И редких блюд таких в деревне не бывает,
Зато в обеде мне никто уж не мешает,
И радостей моих не прерывает страх».
Волк и ЯгнёнокПеревод И. Крылова
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питьё
Моё
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву».
«Когда светлейший Волк позволит,