Жених не стар, пригож, богат ещё притом,
Какая разница с котом!
Скорей к венцу. И вот они уж обвенчались;
Все гости разошлись, они одни остались.
Супруг супругу раздевал,
То пальчики у ней, то шейку целовал;
Она сама его, краснея, целовала...
Вдруг вырвалась и побежала...
Куда же? – Под кровать: увидела там мышь.
Природной склонности ничем не истребишь.
Лев и Осёл на охотеПеревод Ф. Зарина
В день именин своих затеял царь зверей
Охотой позабавиться на славу.
Понятно, дичь его крупней,
Чем воробей:
Оленей, кабанов он загонял в облаву.
Чтобы удачнее охота та была,
Лев в помощь взял себе Осла,
Который, голосом Стентора обладая,
Загонщиком мог быть, лес рёвом оглашая.
Установив его в засаде меж ветвей,
Прикрыв кустами от зверей,
Лев дал ему приказ —
Реветь тотчас.
Лев был уверен: ни единый
Из всех зверей, услыша рёв ослиный,
Не устоит
И в страхе побежит.
Действительно: едва лишь по лесу раздался
Ослиный рёв, – весь лес заволновался.
Не зная, что грозит, беды откуда ждать,
От страха звери заметались,
В смятенье бросились бежать
И в сети Льву попались.
Осёл по глупости успехом возгордился
И молвил: «Как я отличился!»
С презрением ему на то ответил Лев:
«Ты прав, – твой был ужасен рёв.
Я сам бы от него пришёл в смущенье,
Когда бы твоего не знал происхожденья!»
Осёл обидеться бы мог,
Хотя осмеян был по праву...
Но для Осла в обиде нет тревог:
Осёл – животное покладистого нрава.
Эзопово объяснение одного завещанияПеревод А. Зарина
Если верить тому, что Эзоп говорил
(Он умнейшим средь граждан считался,
И за мудрость у греков оракулом слыл:
Всяк с советом к нему обращался),
Вот одна из историй. Её кто прочтёт,
Занимательной, верно, найдёт.
Один богач имел трёх взрослых дочерей,
Различных по характерам. Кокеткой
Одна взросла в семье своей,
Другая – пьяницей, а третья – домоседкой,
Скупой, расчётливой. Отец,
О смертном часе помышляя,
Законам следуя, как истинный делец,
Духовную составил, оставляя
Имущество своё трём дочерям
По равным трём частям;
Жене ж своей лишь то, что каждая даст дочь,
Когда своим добром владеть не будет мочь.
Вот умер он. Все тотчас поспешили
Узнать, кого и чем он наделил.
Когда же завещанье вскрыли,
Неясный смысл его невольно всех смутил.
Что матери возможно дать,
Когда своим добром не будешь обладать?
Что в завещании хотел сказать отец?
Напрасно думали и мудрый, и глупец.
Вот судьи собрались, устроили совет
И головы свои ломали;
Но как слова ни толковали, —
Всё в завещанье смысла нет.
И, выбившись из сил,
Совет решил:
Пусть дочери добро всё поровну поделят,
Кому что нравится; а матери своей
Пусть каждая из дочерей
Назначит пенсию иль часть добра отделит.
Согласно этому решенью,
Устроили раздел при помощи судей,
И каждая сестра по своему влеченью
Взяла одну из трёх частей:
Кокетка дом взяла со всею обстановкой,
С конюшнею роскошных рысаков;
Чтоб ежедневно тешиться обновкой,
Взяла портних, уборщиц, евнухов,
Все драгоценные убранства.
А пьяница, для кутежей и пьянства,
Все принадлежности пиров:
Буфеты, погреба с вином сортов различных,
Для кухни и стола прислужников-рабов,
Служить пирующим привычных.
А третьей, что была жадна и бережлива,
Досталися рабы, домашний разный скот,
Сады и лес, луга и нивы,
Весь, словом, сельский обиход.
По нраву каждая свою достала долю,
Исполнивши отцом завещанную волю.
В Афинах граждане все жарко восхваляли
Оценку и делёж; и мудрый, и дурак
О завещанье толковали,
Хваля ареопаг.
Один Эзоп, с насмешкою лукавой,
Раздел премудрый находил
Лишённым даже мысли здравой
И говорил:
«Когда б покойник ухитрился
Ожить внезапно, как бы он
Решенью судей изумился
И попрекнул бы ваш закон!
Вы справедливостью гордитесь,
А завещанья не смогли
Понять, и даже не стыдитесь,
Что бедную вдову на голод обрекли!»
И после этого внушенья
Он снова произвёл раздел именья.
И, как покойник завещал,
Его согласно воли,
Добро он разделил на равные три доли;
Но дочерям те доли дал
Их склонностям вразрез. Кокетке
Он дал посуду, вина, мёд;
Безделки – домоседке,
А пьянице – весь сельский обиход.
Так доли их не стали уж «своими»,
И поделиться ими
Они охотно с матерью могли.
Когда ж в замужество пошли,
То ни одна из них не пожалела
Всё матери отдать...
Сумел один Эзоп лишь разгадать,
В чём было дело.
Дивились граждане, что ум его светлей,
Чем несколько умов разумников-судей.
Мельник, Сын его и ОсёлПеревод О. Чюминой
А. М. Д. М.
В создании искусств есть право старшинства:
На басню Греция имеет все права.
Но пусть на поле том колосьев сжато вволю —
Осталось кое-что и сборщикам на долю.
Ведь область выдумки – пустынный край, и в нём
Открытья делает писатель с каждым днём,
Притом же для других – без всякого ущерба.
Вот случай, узнанный Раканом от Малерба.
Друзья, творенья чьи их ставят наравне
С самим Горацием, питомцы Аполлона,
И нас приведшие к поэзии на лоно,
Однажды как-то речь вели наедине,
Делясь заботами и думами. И другу
Ракан промолвил так: «Подайте мне совет,
Вы тем окажете большую мне услугу.
Вы изучили жизнь, для вас, на склоне лет,
В явлениях её наверно тайны нет.
Что сделать мне с собой? Пора принять решенье.
Имущество моё, талант, происхожденье —
Давно известны вам. Так что же изберу?
Уеду ль в замок свой? Явлюсь ли ко двору
Иль в армию вступлю – служить моей отчизне?
Свои приятности есть в жизни боевой,
Свои опасности – в семейной нашей жизни.
Один – я сделал бы немедля выбор свой,
Но выбираю я не для себя в угоду:
Хочу я угодить родне, двору, народу».
«Как? – вымолвил Малерб. – Всем угодить зараз?
Прошу вас выслушать сначала мой рассказ.
Я где-то прочитал, но где – не помню даже,
Что Мельник пожилой, а с ним его Сынок,
Так лет пятнадцати, не больше, паренек,
На ярмарку вели Осла их для продажи.
Заботясь, чтоб Осёл, ведомый издали,
Не показался бы измученным с дороги,
Они веревкою ему связали ноги
И на себе его, как люстру, понесли.
Прохожий первый же в лицо чистосердечно
Расхохотался им: «Всех более, конечно,
Не тот из вас осёл, который им слывет...
Вас прямо в балаган – подобную картину!»
Смутился Мельник тут, распутал он скотину,
Поставил на ноги. И что ж? Осёл ревет,
И жалуется он на языке ослином.
Конечно, Мельник наш и ухом не ведет
И, к месту ярмарки путь продолжая с Сыном,
Сажает мальчика на серого верхом.
Но вскоре три купца им встретились грехом,
И старший закричал: «Долой скорее, малый!
Не стыдно ли тебе? Старик в его года
Плетется, как слуга, разбитый и усталый».
«Что ж! Будь по-вашему, пожалуй, господа!» —
Ответил Мельник им. Остановясь тогда,
Он влез на серого, а Сын пошёл с ним рядом.
Но тут три девушки окинули их взглядом,
Промолвив: «Юноша чуть тащится пешком,
А старый на Осле уселся – бык быком,
Важней епископа он держится, бездельник!»
«Ступай своим путём, – сердито крикнул
Мельник, —
И нечего чесать напрасно языки!
Я стар и не гожусь поэтому в быки».
Последовал обмен подобных же приветствий.
Вину свою признав, и Сына на Осла
С собой сажает он; но этим новых бедствий
Не избежал бедняк. Толпа навстречу шла,
И люди молвили: «Да что они, в уме ли?
Возможно ли Ослу подобный груз нести?
Должно быть, старого слугу не пожалели!
Он под ударами издохнет на пути;
Продать на ярмарке они желают шкуру!»
«Ну, – Мельник вымолвил, – возможно только
сдуру
Пытаться угодить, как я, на целый свет!
Но всё же неужель такого средства нет?
Попробуем ещё». На землю сходят оба,
Осёл же налегке, как важная особа,
Пред ними шествует. Но зубоскал один
При встрече крикнул им: «Слуга иль господин —
Кто должен уставать? Ужели нынче в моде,
Чтоб вислоухие гуляли на свободе?
Вы вставьте-ка его скорей в оклад!
Что обувь-то жалеть? Эй, Николай, назад!
Поётся в песенке, что видеться с Жанетой
Ты ездил на осле, простись же с модой этой.
Нигде не видел я подобных трёх ослов!»