59 (27). Обезьяна, ее детеныш и медведь.
У обезьяны был детеныш, которого она нежно любила. Однажды он резвился возле медведя, сидевшего на цепи, а медведь схватил его и съел. Увидев это, обезьяна навалила вокруг медведя дров и сожгла его.
Басня учит не причинять обид и не делать зла, ибо за это придет возмездие.
60 (28). Собака и убитый хозяин.
У собаки хозяин погиб от недруга. Собака осталась сторожить его тело, и даже хлеб, какой ей давали дома, приносила и клала к устам хозяина. А когда ей случилось увидеть недруга, она бросилась на него за то, что он убил хозяина. И удивленные слуги нашли мертвого хозяина, а недруга его, истерзанного среди поля собакою, схватили и повесили.
Басня учит нас не уступать собакам в верности.
61 (29). Собака и тонущий мальчик.
Собака увидела, как мальчик, играя на берегу Иордан-реки, упал в воду. Собака подплыла к нему и зубами вытащила его на берег.
Басня учит и людей оказывать помощь друг другу.
62 (31). Баран и лысый хозяин.
Домашний баран был приучен бодать бревно. Однажды его хозяин, пьяный и к тому же лысый, заснул без парика. Увидев это, баран решил, что хозяин приглашает его бодаться, боднул и убил хозяина.
63 (33). Волк и голодная лиса.
Волк повстречал голодную лису и говорит: «Ступай со мной, да разинь пошире рот: вон там поет пташка-соловей, он упадет тебе прямо в рот, и ты сыта будешь». Пошла лиса, разинула рот и опять его закрыла. Вол спрашивает: «Что же ты не делаешь, как я говорю?» А лиса: «Да что в ней, в этой птичке? Только перья да пенье!»
Так и многие люди хороши только на словах.
64 (34). Журавлиха-изменница.
Журавлиха сошлась с чужим журавлем, и застиг их в это время муж. Он скликнул отовсюду других журавлей и вышел с ними в поле и на глазах у них заклевал свою жену насмерть.
Басня учит блюсти супружескую верность.
65 (36). Баран и волк.
Баран с овцами был в овчарне, а калитка была открыта. Вошел волк; увидел его баран и воскликнул: «Ах, разрази господь того, кто не запер калитку!» — «Это не из-за меня ли ты так говоришь?» — спросил волк. «Избави боже, — ответил баран, — но ведь мог войти кто-нибудь другой!»
Басня учит быть сдержанным на язык.
66 (40). Мышь, ее дочь, петух и кот.
Мышь дочери говорила: «Не выходи из норки!» А та вышла и увидела петуха, который разгребал ногами солому и громко кричал. Испугалась мышка. Потом она увидела кота, который шел к ней по дорожке медленно и мягко, и от неожиданности так и бросилась, дрожа, в свою норку. Мать увидала, что она вся дрожит, и спросила, в чем дело. Та ей и говорит, что видела она петуха, который был, как дьявол, и кота, который был, как святой отшельник. Говорит мать: «Кто злым кажется, того не бойся, а вот кто святым кажется, того остерегайся».
Басня учит остерегаться лицемеров.
67 (41). Петух, конь и хозяин.
Петух увидел, как хозяйская жена мучила своего мужа, чтобы он открыл ей одну тайну; а открыв эту тайну, он подвергся бы великой опасности. Стал петух ликовать в своем птичнике; а конь заплакал, понимая, какая опасность грозит хозяину, если тайна откроется. Сказал ему петух: «Вовсе мне и не жаль хозяина: у него только одна жена, и с той он не может сладить, а у меня десять жен, и ни одна не смеет пикнуть без моего позволения». Услышал это хозяин и так расправился с женой, что та уже больше никогда ему не перечила.
Басня учит исправлять нравы подвластных тебе людей.
68 (45). Лисий подарок и волк.
Лисица подарила волку четки, намазанные кровью; волк проглотил их и похвалил. Сказала тогда лиса: «Погоди, вот как будут они из тебя выходить, да тебя раздирать — тут ты и почувствуешь, что это такое».
69(47). Собака, просящая кость у хозяина.
Собака увидела, что хозяин ее обедает и держит в руках кость. Попросила она у него эту кость, но он ответил: «Не тебе я ее дам, а тому,, кто стережет мой дом днем и ночью». — «Значит, мне, — говорит собака,— потому что это я стерегу его и ночью, когда вы спите, и днем,, когда обедаете». — «Не тебе», — говорит хозяин. «А кому?»—спрашивает собака. «Тому, кто первый защищает меня от опасности». — «Значит, мне, — говорит собака, — ведь если кто нападет на тебя, то твои друзья только схватятся за мечи, чтобы помочь, а я собственным телом брошусь вперед». — «Не тебе», — говорит хозяин. «А кому?» — спрашивает собака. «Тому, кто первый поможет мне в беде». — «Значит, мне, — говорит собака, — ведь если ты будешь тонуть, то твои друзья бросятся искать челнок, а я прямо брошусь в воду». — «Не тебе». — «А кому?» — «Тому, кто меньше всех любит меня и больше всех притворяется». — «Тогда пропала я, — говорит собака, — не видать мне кости, а получит ее моя хозяйка, потому что это она меньше всего любит тебя и больше всего> притворяется».
Басня учит не просить лишнего и не высказывать всю правду.
М. Л. Гаспаров. Басни Эзопа
1
Когда первобытный человек впервые почувствовал себя человеком, он оглянулся вокруг себя и впервые задумался о мире и о себе. По существу это были два вопроса: теоретический и практический. Вряд ли он сам умел их отчетливо разграничить, но мы это сделать сможем. Теоретический вопрос гласил: как устроен этот мир? Практический вопрос гласил: как должен вести себя в этом мире человек?
На первый вопрос человек отвечал себе мифом. На второй вопрос человек отвечал себе басней.
Конечно, не только басней — кроме басни, в его распоряжении были пословицы, поговорки, поучительные сентенции. Но эпический, повествовательный характер из всех этих малых форм словесности имела только басня. Наряду с мифом басня была одной из древнейших форм мышления и одним из древнейших жанров словесного искусства.
Зачатком басни был пример — простейшая форма аргументации в обычной разговорной речи. Человек видит, что его сосед хочет в чем-то поступить неразумно, он может сказать соседу: «Не делай этого: так поступать — это все равно, как если бы кто-нибудь...» и т. д. Это — простейший случай условного примера, из которого впоследствии разовьется парабола. Но человек может сказать и так: «Не делай этого: мой приятель однажды хотел сделать то же самое, думал — будет лучше, а попал в большую беду». Это — простейший случай действительного примера, и из него разовьется басня. Легко понять, что житейские факты, приводимые в примере, могут быть бесконечно разнообразны, в зависимости от повода к разговору и от жизненного опыта говорящего. Жизненный опыт человека предстает здесь в простейшей форме конкретного случая. Это — апелляция от частного к частному, первая ступень логического мышления.
С развитием человеческого сознания развивается способность мышления к обобщению. На смену умозаключению от частного к частному приходит умозаключение от частного к общему и от общего к частному. Конкретный пример перестает быть рассказом о единичном жизненном факте и становится обобщенным изображением целого ряда аналогичных случаев. Такое обобщение отличается от прямого примера тем, что изображает случай не действительный, а вымышленный, от условного примера — тем, что вымышленный случай изображается как действительный. Это появление типического в индивидуальном и превращает пример из явления бытовой речи в явление художественной речи. Пример становится басней.
Обобщенность басенного повествования проявляется в том, что действующими лицами басни оказываются схематически очерченные образы — животные вместо людей; в том, что круг мотивов и сюжетов сужается и упрощается применительно к возможностям этих новых персонажей; в том, что действие совершается вне определенного времени и пространства; в том, что концовкой басни часто делается влагаемая в уста какого-нибудь персонажа обобщительная сентенция («Так всегда бывает со всяким, кто делает то-то и то-то»). Почему именно животные стали основными героями басни? Потому что их образы были хорошо знакомы народной фантазии еще со времен первобытного анимизма и тотемизма, когда религиозное сознание переносило человеческие характеры и отношения на мир животных так же, как впоследствии — на мир богов. Образы, созданные религиозным сознанием человека, стали первым достоянием его художественного сознания: боги и герои сделались персонажами мифа, животные — персонажами басни. Если действующими лицами басни оказываются люди, то их характеристика бывает очень схематична и обычно сводится к обозначению: «пастух», «рыбак», «скупой», «лжец» и т. д.
Теперь басня обладает достаточным комплексом признаков, чтобы выделиться как фольклорный жанр. Примеры, приводимые в речах, бесконечно разнообразны и поэтому несопоставимы друг с другом; басни же все, независимо от случая их применения, принадлежат к одному и тому же типу, складываются по одним и тем же схемам и ощущаются как явления одного порядка. Только функция басни остается та же, что и функция примера — служить подспорьем в аргументации. Басня рассказывается только по конкретному поводу, только «кстати»; она вплетается в связную речь в виде пояснения или довода, и форма ее изложения всецело определяется контекстом: она может быть и пространной и краткой, чаще — краткой, чтобы не отвлекать внимания от основного хода мысли. Но теперь уже достаточно лишь небольшого толчка, чтобы басня выпала из своего контекста и стала существовать самостоятельно, соотносясь только с себе подобными.
Так как зачатки басенного жанра коренятся в простейших формах речевого общения, которые одинаковы у всех народов мира, то очевидно, что возможности для становления басенного жанра имеются в культуре любого народа. Однако какое развитие получают эти возможности, — это зависит уже ст конкретных исторических особенностей формирования каждой культуры. На Ближнем Востоке басня пользовалась большим почетом, тексты басен мы находим на шумерийских и вавилонских клинописных табличках, находим в Библии. Но выделиться в самостоятельный жанр, не зависимый от контекста, как в Библии, и не смешиваемый с пословицами и поучениями, как в Шумере и Вавилоне, басня здесь не смогла. Это выделение произошло лишь в Греции.