По силе я Блоху к Титану,
Но может быть Блохой укушен и Титан.
И раз исход подобный дан
То в силу довода такого,
Могла б красавица передаваться та
Коту от Крысы, от Кота —
Собаке, Волку — всем, пока черед бы снова
До Солнца не дошел, и прелестью ее
Не насладилось бы блестящее светило.
Переселенье душ мечтой считаю я,
И то, что свершено Брамина другом было,
Доказывает мне, как ошибался он.
Ту мысль возводит он в закон,
Что червь и человек — в одном берут начало,
Что одного они закала;
Лишь организму своему
И личным свойствам сообразно,
Они живут и поступают разно:
Кому — возвыситься назначено, кому
Во прахе вечно пресмыкаться.
Но если так, могло ли статься,
Чтоб дева юная, прекрасна и мила,
Дрянную Крысу — Солнцу предпочла?
Все обсудив и взвесив тоже,
Я к выводу пришел, что души непохожи
Красавиц и мышей нисколько меж собой.
Но спорить стали бы напрасно мы с судьбой:
Тому, что суждено, исполниться над нами
Не помешает черт со всеми колдунами.
Заимствована у Бидпая и Локмана (прим. к б. 19 и к б. 140). По своему содержанию басня имеет много общего с Эзоповой басней "Кошка, превращенная в женщину" (40).
177. Безумный продавец мудрости(Le Fou qui vend la Sagesse)
Подальше будь от дураков.
Не в силах лучшего я дать тебе совета;
Мудрей нет правила, чем это:
Старайся избегать помешанных голов.
Мы часто видим их в среде придворной:
Пусть принц потешится, — порой, в беседе вздорной,
Они расскажут как-никак
Лукавое, дурашное, смешное…
По стогнам города однажды шел Дурак.
Все населенье городское
Он привлекал, крича, что мудрость продает.
И мудрость покупать доверчивый народ
Отвсюду мчится, что есть духу.
Сначала покупщик гримасы замечал,
Потом за собственные деньги получал
Прекраснейшую плюху
Да нить в две сажени длиной.
Когда сердился кто, глумились без умолку;
Уж лучше смейся сам с толпой,
Иль убирайся втихомолку
С своею плюхою да с ниткой домой.
Тут каждый покупщик, кто в дураках остался,
О случае таком догадками занялся.
Не объясненье ли всего,
Всей сцены происшедшей,
Что человек тот — сумасшедший,
И случай властвует больным умом его?
Но, ниткой с плюхою взбешенный, чуть не плача,
Один чудак явился к мудрецу.
"Да тут совсем проста задача!"
Не долго думая, сказал мудрец глупцу:
"Кто для себя добра желает,
Тот от безумцев должен быть
На расстоянии таком, как эта нить,
А то подобную же ласку получить
Ему ничто не помешает.
О нет, не обманул совсем безумец тот,
И впрямь он мудрость продает!"
Из сборника Абстемия (прим. к б. 24).
178. Устрица и две Прохожих(L'Huître et les Plaideurs)
Шли два Прохожие по берегу морскому,
И видят: Устрица большая на песке
Лежит от них невдалеке.
"Смотри, вон Устрица!" — сказал один другому;
А тот нагнулся уж и руку протянул.
Товарищ тут его толкнул,
И говорит: "Пожалуй, не трудися,
Я подыму и сам: ведь Устрица моя".
— Да, как бы не твоя!
— Я указал тебе… — Что ты! перекрестися!
— Конечно, первый я увидел… — Вот те раз!
И у меня остер, брат, глаз.
— Пусть видел ты, а я так даже слышал носом.
Еще у них продлился б спор,
Когда б не подоспел судья к ним Миротвор!
Он начал с важностью по форме суд вопросом,
Взял Устрицу, открыл
И — проглотил.
"Ну, слушайте, — сказал, — теперь определенье:
По раковине вам дается во владенье;
Ступайте с миром по домам".
Все тяжбы выгодны лишь стряпчим да попам.
Содержание басни есть у Буало.
179. Волк и тощая Собака(Le Loup et le Chien maigre)
Хоть был красноречив и говорил немало
Карпенок маленькой, а все-таки его
Сковорода не миновала.
И я доказывал тогда, что ничего
Глупей не может быть, как упустить добычу
В надежде, что ее я этим увеличу.
Рыбак тогда был прав, но и Карпенок тоже:
Ведь жизнь ему была всего дороже.
Теперь хочу еще я случай рассказать,
Чтобы ясней все то же доказать.
В таком же случае, какой был с Рыбаком,
Волк оказался дураком.
Голодный, рыская, он раз Собаку встретил
И тотчас же ее добычею наметил.
На худобу свою Пес Волку указал
И так сказал:
"Ох, не берите, ваша честь,
Меня теперь! В каком я теле?
Во мне ведь нечего и есть.
Пождите несколько: хозяин на неделе
Дочь замуж выдает, единственную дочь,
И будет пир у нас всю ночь.
Я буду на пиру и стану в ночь жирнее,
И ваша честь тогда найдет меня вкуснее!"
Волк отпустил ее. Прошло немного дней,
И сдуру он идет за ней.
Собака хитрая была уж за забором,
И говорит ему: "Немного подожди,
Мой друг, и я сейчас твоим предстану взорам,
Лишь сторожа возьму с собою по пути!"
А сторож был огромный пес дворовый,
Волков душивший, как цыплят.
Волк тотчас же смекнул. — Желаю быть здоровым!
Сказал поспешно он и бросился назад,
Скорее наутек. Он прыток был и ловок,
Но не постиг еще всех в ремесле сноровок.
Заимствована у Эзопа. На русский язык басня переведена Сумароковым ("Волк и Собака").
180. Ничего лишнего!(Rien de trop)
Не знаю я ни одного созданья,
Способного порыв свой удержать;
Природа требует порядка, воздержанья,
Но все его стремятся нарушать.
Порядка нет в хорошем и дурном:
Излишество вредит и делается злом.
Хлеба роскошные и травы луговые,
Родившись не в пример обильно, истощат
Поля и, взяв у них все соки, остальные
Растенья в этот год собою заглушат:
Погибнут овощи и плод в садах увянет,
Погибелью для всех травы излишек станет…
Чтоб уровнять посев, позволил овцам Бог
На поле и лугу излишек уничтожить;
Со всех пустилось стадо ног
На поле и луга; чего поесть не может,
То беспощадно рвет
И, по полю носясь, все под ногами мнет.
Все уничтожили, помяли, съели,
Тогда, чтоб сократить обилие овец,
Волкам велел напасть на них Творец;
Но волки чуть их всех не съели.
Бог людям повелел за жадность наказать
Волков; и люди постарались:
Всю невоздержность их сумели показать
И смертью словно наслаждались.
Среди животных человек
Всех больше склонности к излишествам имеет.
Ведется так из века в век:
Всяк осуждать излишество умеет,
Но сделать и сказать — ведь не одно и то ж;
И грешны в этом все: от бедных до вельмож.
Из сборника Абстемия (прим. к б. 24).
181. Свеча(Le Cierge)
К нам пчелы мудрые явились от богов
И первые нашли жилище на Гимете,
Где со взлелеянных зефиром лепестков
Сокровище сбирали пчелы эти.
Когда ж у дочерей небес
Амврозии запас из их дворцов исчез
(Иль, проще говоря, был вынут мед душистый)
И в ульях воск остался чистый
Воск этот послужил для деланья свечей.
И вот одна Свеча, при виде кирпичей,
В огне искусно обожженных
И против времени влиянья закаленных,
Решила приобресть подобный же закал,
И ринулась в огонь, который там пылал,
Новейший Эмпедокл, сожженью обреченный,
На гибель собственным безумьем осужденный.
Кидаясь в пламя сгоряча,
По философии была слаба Свеча.
Различно все во всем: откиньте заблужденье,
Что вам подобен кто-либо другой.
От жара Эмпедокл растаял восковой.
Безумнее он не был, без сомненья,
Чем первый Эмпедокл, живой.
Заимствована из сборника Абстемия (прим. к б. 24). Гимет прославленная поэтами гора в Аттике; на ней греки добывали превосходный мед. Древнегреческий философ Эмпедокл, не будучи в состоянии понять причин огненных извержений Этны, бросился в ее кратер, но из желания сделать свой поступок известным современникам и потомству оставил свои сандалии при подошве горы.
182. Юпитер и Путник(Jupiter et Passager)
Когда б обеты все, какие в час тревоги
Мы приносить богам готовы без числа,
Не забывалися, едва она прошла,
Обогатились бы тогда наверно боги.
Но забываем мы о долге Небесам,
И памятны одни долги земные нам.
"Юпитер никогда не требует уплаты!
Безбожник говорит. — Не шлет повесток он!"
А грома грозные раскаты?
А потемневший небосклон?
Так Путник на море, в один из ураганов,
Напуган был, и не жалея слов,
Пообещал он сто волов,
Завоевателю Титанов!
(Не обладая ни одним,
И сто слонов мог обещать он тоже,
Что для него не стоило б дороже).
Причалив к берегу, спасен и невредим,
Он из костей устроил всесожженье;
К царю богов от них вознесен дым.
"Юпитер, — молвил он, — вот жертвоприношенье!
Прими его: ведь дымом лишь одним
Величие твое и бескорыстье сыты;
Отныне мы с тобою — квиты!"
Юпитер сделал вид, что посмеялся он;
Чрез неneieuei же дней обманщик видит сон
О том, что в тайнике сокровища зарыты.