Однажды Иоханна показала Катинке кроликов. Их у нее было три – светло-серый, коричневый и черный. Кролики жили в сарае за домом и знали все, что происходило на тренировочной площадке и что кричали друг другу игроки.
Мне тоже хотелось посмотреть кроликов и комнату Иоханны, но она почти не разговаривала со мной.
Дядя Карл снова уехал, на этот раз всего на пару недель. Он купил маленькую машину и решил прокатиться по Южной Германии и Франции.
Наша бабушка в Берлине заболела, и мама с папой решили ее навестить. Нас же отправили жить к подруге мамы Гунде, она сопровождала нас даже в бассейн. И это был сущий ад.
Гунда нам абсолютно не нравилась. В ее квартире воняло старым тряпьем и странной едой. У Гунды жила собака, похожая на крысу, которая всё время на нас лаяла. А когда Гунда смеялась, это напоминало крик осла.
Она сидела на нашем одеяле и наносила крем для загара – слоем в сантиметр толщиной. Потом курила сигареты, одну за одной. Больше Гунда почти ничего не делала.
Через две недели нам выдали аттестаты, и мы должны были пойти в другую школу. Мама и папа выбрали школу имени Гутенберга, что в пяти минутах ходьбы от дома. Несколько ребят из нашего класса тоже пошли туда. Правда, я не особенно с ними ладил.
Мне вообще не хотелось идти в новую школу. Лучше бы всё оставалось как было. Но всё когда-нибудь меняется, иначе никак.
25
В последний день после уроков наши учителя и несколько родителей организовали барбекю на школьном дворе. Они установили ширмы, на которых развесили фотографии нашего класса, за все четыре года, пока мы учились вместе.
Был там и я – маленький мальчик с большой школьной сумкой. Там же висели снимки с наших экскурсий. Родители ахали перед ширмами. «Боже мой, какие вы были лапочки!» – беспрестанно восклицали они.
Мама с папой тоже пришли на праздник. Папа разговаривал с директором, точно обо мне. Я наблюдал за ними. Директор скорчил такую мину, как будто не мог поручиться за мое будущее. Папа холодно смотрел на него, выслушал, коротко кивнул и отошел, оставив директора стоять. Вот такой он у меня, папа.
Мама беседовала с мамой Торбена. Они смеялись.
Катинка играла с Максом в бадминтон. С тем самым Максом, который однажды во время экскурсии налил мне в постель воды. Нарочно. Он тоже собирался в школу Гуттенберга.
Робби сидел на скамейке и смотрел перед собой. Хотел бы я знать, о чем думает Робби, когда у него такое лицо.
К пяти вечера всё закончилось. Можно было идти домой, но не зря же мы захватили купальные принадлежности. Ведь открытый бассейн совсем недалеко от школы.
– Только не сегодня, – отрезал папа. – Проведем вечер в кругу семьи.
– Ох… – вздохнул я.
– Семейный вечер начнется в семь, – сказала Катинка и так ласково посмотрела на папу.
Этим взглядом она могла вытянуть из него что угодно.
– Сейчас каникулы, – продолжала Катинка, – поэтому будет справедливо, если мы задержимся в бассейне до восьми. Мы ведь никуда не ездили этим летом.
Это была правда. Мы действительно никуда не ездили. Разве что только в Куксхафен, на один день.
– Ну хорошо, – сдался папа. – Вот вам пять евро, купите себе чего-нибудь вкусненького.
В тот день произошло еще кое-что очень важное.
Катинка с Робби ушли плескаться. Точнее, Катинка всё-таки учила его плавать. Я лежал на одеяле и ни о чем не думал. Солнце светило мне в лицо, и этого мне было более чем достаточно.
Но вдруг набежала тень. Я понял, что надо мной кто-то стоит. Катинка, конечно, кто еще. Не иначе, собирается выжать на меня свой купальник.
– Не заслоняй мне солнце, – сказал я.
Да только это оказалась не Катинка.
– Можешь помочь? – спросил знакомый голос.
Я открыл глаза. Надо мной стояла Иоханна! В футболке «LOVE»!
– Ч…что? – переспросил я.
– У меня колесо спустило.
– К…конечно…
– Идем, – сказала она.
Ее велосипед стоял в небольшом дворике перед домом. Я всё ждал, что сейчас выйдет босс и спросит, чем это я здесь занимаюсь. Но Иоханна объяснила, что ее отец уехал в город за покупками. А ей нужно на балет через полчаса.
Переднее колесо спустило. Иоханна показала на ящик с инструментами:
– Наверняка там есть все, что нужно.
Я кивнул.
Дело в том, что я уже чинил камеры, папа показывал мне, как это делается. Но я не то чтобы был специалистом. Чаще всего у меня ничего не получалось. По правде говоря, никогда не получалось. Я каждый раз делал что-то не так.
– Пара пустяков, – успокоил я Иоханну. – Исправим в два счета.
Она улыбнулась и устроилась в шезлонге.
Передние камеры ремонтировать проще, чем задние. Тем не менее, мне пришлось попотеть. Я обрадовался уже, когда у меня получилось без проблем вытащить колесо. Я заметил, что Иоханна внимательно наблюдает за мной.
Я порылся в ящике в поисках нужных инструментов. Теперь предстояло найти дырку в камере.
– Мне нужно ведро с водой, – попросил я.
Иоханна принесла ведро и опять разлеглась в шезлонге.
Я накачал камеру и держал ее в воде, пока не нашел прокол. Теперь его оставалось залатать – намазать клеем из тюбика, прилепить заплатку и дать высохнуть.
Сам не знаю почему, но на этот раз у меня получилось. Я снова накачал камеру и опустил ее в воду. Всё в порядке! Удивительно. Мне удалось даже заново смонтировать колесо. Я могу считать себя экспертом!
– Готово! – сказал я.
– Очень хорошо, – ответила Иоханна. – Теперь я могу ехать в балетную школу.
Она подвела велосипед к самым воротам, обернулась и помахала мне рукой. Вот и вся благодарность.
Когда я вернулся на одеяло, Катинка и Робби уже сидели там. Они спросили, где я пропадал, и я всё рассказал.
– Только посмотрите, – Катинка кивнула на мои руки, черные и масленые, как у механика.
Я вытер их полотенцем, больше ничего не было. Вскоре после этого мы пошли домой.
На реке опять царило веселье – футбол, барбекю, танцы с пивными бутылками в руках, влюбленные парочки у воды. Думаю, когда-нибудь и я буду так сидеть.
Вскоре мы повстречали мужчину, который катил велосипед с прицепом от одного мусорного бака к другому. Он искал пустые бутылки. Время от времени оглядывался вокруг, нет ли чего для него на лужайке. Его прицеп уже был завален бутылками из-под пива и газировки.
Робби сразу понравился этот мужчина. Он побежал, вытащил из кустов бутылку и поднес ему. Тот посмотрел на Робби и рассмеялся:
– Спасибо, малыш. Вот здорово!
У мужчины был хриплый голос, который отлично подходил к его лохматой бороде.
– У тебя уже много бутылок, – сказал Робби. – Ты нашел их здесь?
– Да, – ответил он. – Здесь и еще кое-где.
– И что ты с ними делаешь?
– Сдаю и получаю деньги.
– Сколько ты за это получишь?
Мы с Катинкой ушам своим не верили. Робби не просто ронял отдельные слова, а говорил вполне связные фразы! Он беседовал с мужчиной, как нормальный, взрослый человек!
– Ну, пять евро, может, шесть, – неуверенно ответил мужчина. – Посмотрим.
– Хочешь, я помогу тебе искать бутылки? – спросил Робби. – Никто не умеет делать это лучше меня.
– Нет, малыш, – сказал незнакомец. – Уже поздно, тебе, наверное, нужно домой.
– Где ты живешь? – поинтересовался Робби.
– Вот там, – показал мужчина. – Под аркой.
Мы прошли вместе с ним до арки на берегу. Там стояла кровать и небольшой шкаф. Даже полка с книгами имелась. Всё как в обычной квартире, только на улице.
– Ты хорошо заправил постель, – похвалил Робби. – За меня это обычно делают мама с папой.
– Хотя ты мог бы сделать это и сам, правда, малыш?
Робби кивнул.
– Как тебя зовут? – спросил он мужчину.
– Конрад. И сейчас Конрад хочет что-нибудь почитать. А потом отвезет бутылки. – Он сел на небольшой раскладной табурет.
– Пока, вы трое! Увидимся!
26
Как только мы вернулись домой, Робби бросился на свою аккуратно заправленную кровать и запрыгал, как на батуте. А потом принялся приводить всё в порядок. Робби заправлял постель. Робби!
Как-то в летнем лагере мне тоже доводилось самому заправлять постель. Но нас-то заставляли это делать. Я удивленно смотрел, как младший брат разглаживает рукой простыню и покрывало. Он так увлекся работой, что не замечал ничего вокруг.
– Что случилось, Робби? – удивился папа.
Но Робби продолжал заниматься покрывалом и простыней. Потом поправил подушку.
– С тобой всё в порядке? – разволновался папа.
Робби кивнул.
Мы рассказали папе о мужчине на реке. От ответил, что уже видел и кровать на берегу, и этого мужчину.
– Ему там уютно, бродяге, – заметила Катинка.
– Во-первых, не «бродяга», а бездомный, – поправила мама. – А во-вторых, не думаю, что ему там особенно хорошо. Тем более зимой.
– Может быть, – отозвалась Катинка и опустилась на колени, чтобы сделать стойку на голове. – Когда я вырасту, стану моделью. Буду жить в Париже, гулять по городу в дорогой одежде и хорошо пахнуть.
Мама кивнула на ее ногти:
– Опять взяла мой лак без разрешения? Ты еще слишком мала для таких вещей.
– Ты говоришь, как фрау Кнёппке-Дикман, – ответила Катинка. – А мне всё равно!
Она стояла на голове, прямая, как свечка.
Папа рассмеялся. А мама нет. Ее раздражало, когда Катинка грубила.
– С этого момента будете заправлять кровати сами, – объявила мама. – Пусть встреча с бездомным послужит поводом для полезного начинания.
– Я не могу заправлять кровать, – ответила Катинка. – Я стою на голове.
27
В начале июля снова начались тренировки. На стадионе по соседству с открытым бассейном. Скоро стартовал новый сезон Бундеслиги, игроки вернулись из отпуска.
Иногда, когда в открытом бассейне становилось скучно, мы шли на тренировочную площадку и смотрели, как футболисты отрабатывают удары или выходят четверо против четырех. И как потом раздают автографы после тренировки или позируют с кем-нибудь для селфи. Футб