Иван Александрович замолчал. Я боялась разозлить его и тоже не проронила ни слова. Наконец старик выдавил:
– Все.
– А где Люка сейчас?
Греков отвернулся к окну и уставился на падающий сплошной пеленой снег.
– Наверное, дома, в украденной квартире, проезд Сомова, дом 9.
– Она работает?
Иван Александрович грустно улыбнулся.
– Насколько мне известно, ее отовсюду выгнали, вроде у Пашина подвизается. Знаете, что это за театр?
Я кивнула. Не уверена, что подобное действо можно назвать спектаклем. Эротическое, даже порнографическое шоу, но никак не театральная постановка. Сама я не ходила к Пашину, но Аркашка и Зайка один раз рискнули и потом долго плевались.
Я ушла от старика Грекова довольно поздно. Абитуриентка почему-то не явилась на встречу, и мы мирно пили чай, обсуждая постановки Штайна и гастроли Бежара. Наконец распрощались, и я вышла на улицу.
Мороз к вечеру усилился, снег перестал сыпать. Дорога блестела как стекло. Удвоив осторожность, я покатила в Ложкино. В голове роились мысли. Одна радость: наконец-то я нашла таинственную даму. Завтра же отправлюсь в проезд Сомова и попробую поговорить с негодяйкой. А может, рассказать все Александру Михайловичу? Дело почти сделано, осталось лишь допросить Люку.
Дом встретил меня раскрытыми дверьми. Во дворе возле двух берез сидели привязанные Банди, Снап, Черри, Хучик и Жюли. Рядом стояла кошачья перевозка, откуда поблескивали глазами Фифина и Клеопатра. Что такое? Отчего животных выставили на мороз? Нельзя ни на минуту отъехать по делам…
Я ринулась в холл и обомлела. По полу текли потоки воды, ноги погрузились в нее почти по щиколотку. Глядя, как мимо проплывают уютные домашние тапочки с помпонами, я выхватила из воды шлепанцы и побежала в столовую. Никого. Зато в гостиной слышались возбужденные голоса. Я распахнула дверь. Комната также была полна воды, одной батареи нет, из трубы хлыщет фонтан. Семен Андреевич и Жора изо всех сил пытаются запихнуть в дыру довольно большой кусок деревяшки. Рядом с разинутыми ртами стоят домашние. Наконец усилия трудяг увенчались успехом – пробка заняла предназначенное ей место. Все с облегчением вздохнули.
– Что происходит? – вырвалось из моей груди.
– Семен Андреевич решил перенести батарею на другую стену, – принялся объяснять Кешка, – отключил на чердаке вентиль…
– У вас дураки отопление прокладывали! – в сердцах воскликнул мужик. – Всегда отопление нужно отключать слева от котла, ну по всей стране – слева.
Ага, а у нас оказалось справа. Не спросил ни у кого, не предупредил и срезал батарею.
Вода снова фонтаном рванулась на волю. Семен Андреевич перепугался и понесся вновь на чердак. То ли от страха, то ли от излишнего рвения он вообще сорвал вентиль, и теперь вода начала хлестать на чердаке.
Аркашка вызвал аварийку, но она никак не едет. Животные эвакуированы во двор, близнецы вместе с Серафимой Ивановной отправлены к ближайшему соседу – банкиру Соломатину, а Жора и Семен Андреевич пытаются остановить потоп в гостиной.
– Вот не пойму, отчего она из батареи хлещет, – задумчиво пробормотал Семен Андреевич, – вроде должна бы перестать, раз на чердаке прорвало.
– Уже не хлещет, – радостно сообщила Маня.
– Так пробку забили, – пояснил Жора.
– А не начнет опять? – поинтересовалась Нюся, стараясь прижаться к Кешке бедром.
– Не должно, – с сомнением протянул Жора.
– Щас я ее поглубже засуну, – пообещал Семен Андреевич и со всего размаху стукнул по деревяшке молотком. Раздался треск, затем такой звук, будто откупорили гигантскую бутылку с шампанским. Труба выплюнула расколотую «плотину», поток воды вырвался с шумом и мощностью Ниагарского водопада.
– Во, блин, – изумился Семен Андреевич, – как получилось!
И тут, мигнув, погас свет. Минут пять мы шлепали по воде. Слава богу, она оказалась приятно теплой. Кто-то из домашних догадался сразу отключить котел.
– Мать, принеси свечи, – распорядился Кеша.
Я медленно, держась за стену, двинулась в сторону кладовой, но тут мощный луч света ударил мне прямо в лицо, и молодой веселый голос произнес:
– Вас, что ли, затопило?
– Не видите разве? – огрызнулась я.
– Вижу, вижу, – мирно подтвердил мужик и крикнул: – Эй, ребята, сюда!
Часа через два мы оглядели поле битвы. Свет, слава богу, зажегся, вентиль был благополучно водворен на место. Катерина, Ира, Кеша и Зайка вычерпывали воду и выносили ведрами во двор. Мы с Машей скатывали ставшие ужасно тяжелыми ковры. Семен Андреевич и Жора таскали мебель. В доме стоял пронизывающий холод и сырость. Замерзшие на улице собаки тихонько подвывали, не понимая, отчего их вытащили из уютного жилища на декабрьский мороз.
– Как бы Хучик не простудился, – кряхтя под тяжестью дорожки, сказала Маня.
– На него пальто надели, – успокоила я дочь, держа дорожку за другой конец.
В этот момент зазвонил телефон.
– Так, – прогремел в трубку Александр Михайлович, – просил никуда не уезжать, а ты в Киев каталась!
– Извините, – пробормотала я, придерживая рулон ногой, – всего на пару дней.
– Безответственная особа! – злился приятель. – Где целыми днями шляешься? Звоню сегодня весь вечер – никто трубку не снимает.
– Нас затопило, – пояснила я.
– Да ну? – воскликнул полковник. – Небось въехала в гараж и врезалась в трубу.
Совсем даже не смешно, к тому же в гараже нет труб, но я не успела сообщить данный факт приятелю. Семен Андреевич со словами: «Дарья Ивановна, давайте подержу дорожку» – шагнул вниз по лестнице. Его правая нога слегка подвернулась, и мастер рухнул вниз. В ужасе мы смотрели, как он катится, переворачиваясь через голову, по ступенькам. Все произошло в мгновение ока. Левой рукой недотепа попытался зацепиться за перила, но промахнулся. Тяжелое тело пролетело до первого этажа со скоростью камня, выпущенного из пращи. Голова стукалась о ступеньки. Наконец падение завершилось. Семен Андреевич лежал ничком, не шевелясь. Мы в ужасе тоже застыли.
– Да слушаешь ты меня или нет? – злился полковник.
– Извини, очень внимательно, – промямлила я, и тут раздался жуткий грохот. Огромная металлическая напольная ваза, идиотский подарок Костика, моего первого мужа, к дню рождения, неумолимо, как шар в боулинге, катилась со второго этажа прямо на распростертого Семена Андреевича.
– Блин, – завопила я, – блин, держите ее!!!
Куда там! Милая безделушка всеми своими килограммами упала на несчастного мастера, потом принялась, гремя боками, вертеться по холлу, сшибая все на своем пути. В конце концов Маня с Кешей ухитрились поймать «снаряд». Где-то вдалеке раздался вой сирены. Это подъезжала «Скорая помощь», вызванная Зайкой.
– Что происходит? – без конца взывал из трубки полковник. – Чего ты молчишь?
– Отстань, бога ради! – заорала я, трясясь от холода, сырости и ужаса. – Позвони позднее.
– И не подумаю, – злился приятель, – а ты, ненормальная, безголовая идиотка, изволь сидеть дома, а то изменю меру пресечения, будешь знать, как по заграницам кататься, дура безмозглая!
Из трубки стали доноситься противные гудки. Я, онемев, глядела на «Эрикссон». Безголовая идиотка? Безмозглая дура? Ненормальная? А я еще хотела ехать завтра к этому солдафону и подарить ему имя убийцы! Нет уж, пусть сам ищет. Пусть даже арестует меня, теперь ничего не боюсь, потому что знаю, кто преступник, и сразу расскажу следователю правду, а пока подожду, погляжу, как Александр Михайлович завязнет в топком болоте расследования, то-то я над ним тогда посмеюсь…
– Мусечка, – шепнула Маня, – а ты кричала «блин».
Ее голубые глаза хитро глядели на меня, маленький аккуратный носик сморщился. Ребенок едва сдерживал смех. Я на самом деле терпеть не могу данное слово, по мне так лучше, если душа просит, выругаться русским устным, а не употреблять заменителей.
– Извини, детка, – искренне раскаялась я, – сама не знаю, как вышло, просто вылетело, и все.
– Когда у меня вылетело, – обиженно засопела Маня, – ты страшно рассердилась…
– Можешь тоже на меня рассердиться, – милостиво разрешила я.
Машка открыла было рот, но, услышав, что в холл входит врач, моментально заткнулась. Молодой парень с грохотом поставил на пол железный чемодан и оглядел помещение. Повсюду осколки, перевернутые вешалки, мокрый пол, закатанные в рулоны ковры и стонущий Семен Андреевич.
– Разбирались, кто в семье главный? – хмыкнул парень, подходя к мастеру. – Чем мужа били?
– Глупости, – вспылила Зайка, – этот человек делает у нас ремонт…
– Что, так плохо обои поклеил? – продолжал интересоваться медик, ощупывая Семена Андреевича.
– Нет, – спокойно ответил Кеша. – Я вчера поругался с господином Лужковым, а тот велел метеорологам подогнать к нашему домику тучи и устроить тайфун «Анна».
Врач ухмыльнулся и загремел чемоданом.
…Завтрак мы проспали. Вылезли только к обеду, на который обалдевшая Катерина подала несъедобный суп и отварную курицу.
Поковыряв брезгливо кусок белого мяса, привередливый Кеша заявил:
– Думаю, мой биологический отец и твой первый муж Костик был бы крайне доволен, узнав, что наделал его подарок. Наверное, он и дарил этот жуткий сосуд в надежде на такой случай.
Я благоразумно промолчала. На самом деле милая металлическая вещица нанесла не так уж много ущерба. Разбила стеклянный журнальный столик, опрокинула пару вешалок и слегка ушибла Семена Андреевича. Доктор не нашел у него вчера ничего серьезного. Намного хуже сказалось на доме наводнение. Отопление, правда, работало, и от мокрых полов поднимались влажные испарения – ощущение было такое, словно находишься в джунглях Амазонки после тропического ливня: мокро, душно и парит.
– Где собаки? – удивленно спросила Нюся. – На столе курица, а Хучик даже ни разу не завыл.
– Дениска утром забрал всех животных к себе. Говорит, на пару дней, пока не просохнет, им вредно жить в такой атмосфере, – пояснила Манюня.
Представляю, что творится в тридцатиметровой квартире Оксаны! Три ее собаки и морская свинка с ужом плюс пять наших вкупе с двумя кошками… Да там небось ступить негде, весь ковер покрыт животными. Хотя скорее всего псы оккупировали диван и кресло, а на полу оказалась Ксюта!