— Хорошо… но где этот город?
Винченцо улыбнулся и махнул рукой меж скала.
— Где-то там. Там на камне метка, указывающая направление. Либо в город, либо к следующему оазису. Думаю, нас устроят оба варианта.
— Да, но сколько туда добираться?
— Не знаю, так что… напейся впрок.
Орландо горестно вздохнул и начал подниматься, упираясь ладонью в колено. Винченцо лёг в тени и наблюдает, как брат что-то втолковывает мальчику, а после показывает движения ног и замахи мечом. Кажется, это защита переходящая в атаку, когда используют силу удара противника. А вот и перехват кисти, залом, контроль клинка и пара совсем неизвестных движений. Вот бы это всё зарисовать, книгу можно было продавать за телегу золота. Мастера фехтования передрались бы… Подумать только, воспитанник Серкано ди Креспо, обучает бастарда киевского князя! Винченцо хмыкнул, запоздало вспомнив о происхождении Орландо. Закрыл глаза и постарался уснуть. Прежде чем выдвигаться, нужно переждать самую жару.
Глава 39
Нос корабля рассекает набегающие волны, брызги долетают до палубы и оседают крошечными бусинками на лице. Солнечный диск просвечивает через паруса, а плеск воды смешивается со скрипом снастей, досок и голосами команды. Тёплый ветер запутался в волосах, перебрасывает пряди и старается закинуть их в глаза. Луиджина-Лилит отвела их назад, облокотилась о борт и широко улыбнулась. В изумрудно-голубых глазах отражается морская гладь, переливающаяся солнечными бликами.
Со спины приблизился понтифик, тщедушный и дряхлый без пышных золочёных одежд. Горбящийся без церемониального посоха, самый обычный старик, каких множество по всей Европе. Только лицо чистое, а пальцы ровные и холёные, с гладко остриженными ногтями. Эти руки отродясь не брались за инструменты, не перебирали овощи, даже не держали ничего тяжелее кубка с вином. У девушки сложилось впечатление, что старец ни разу в жизни не одевался сам и не раздевался. Наверное, в сортире у него есть специальный служка с влажной тряпкой, предварительно подогретой.
— Наслаждаешься путешествием? — Спросил Урбан, становясь рядом и закладывая руки за спину.
— Да, — призналась Лилит-Луиджина, не оборачиваясь, — у человеческого тела несколько другое… восприятие.
— Разве ты не была человеком?
— Я — первая из женщин! Созданная в миг наивысшего вдохновения! Я само воплощение женственности, такой какой её представлял Бог! Так что да, я человек, но не такая, как вы.
Папа Римский замолк, пожевал губы и наконец осторожно спросил:
— И каково это — владеть чужим телом?
— Занятно и обременительно. — Ответила девушка, пожимая плечами. — Я будто надела платье на несколько размеров меньше. Напомни, почему мы плывём окольным путём?
— Война, силы магометан ещё властвуют на коротком маршруте, а связь с ними затруднительна для халифа. Увы. Пока до его воинов дойдёт сообщение не трогать нас, они вполне могут успеть потопить корабль. Для тебя это не так страшно, а вот я плавать не умею.
— Боюсь, сейчас и для меня это не желательно. — Смеясь, сказала Лилит-Луиджина. — Это… платье, не даёт мне быть собой в полной мере. Забавное чувство бытия смертной… будоражащее! Подумать только, человек может умереть в любой миг! Как вы с этим живёте?
— Привыкли. Надеюсь, в скором времени буду отвыкать.
Луиджина-Лилит остро глянула на понтифика и зашлась звонким смехом, запрокидывая голову. Наместник Бога на Земле поджал губы и отступил, стискивая кулаки, пошёл в каюту. Палуба покачивается, двое слуг с почтением придерживают за локти и смотрят под ноги. В груди старца разгорается позабытое чувство… про́клятая девка! Будь он моложе, её кости давно бы хрустели… а до этого она кричала бы так долго! Кричала и стонала!
Перед внутренним взором замелькали яркие картины с процессом наказания. Понтифик зажмурился и шумно выдохнул, заглушая пустоцветные эмоции. Он слишком стар, всё это уже не гонит кровь в чресла, а только разрывает сердце. Пустое. Тем более, она сейчас важна. Нет, она незаменима! А вот после… после с ней разберётся, а если всё будет, как обещал ангел, то наказание будет долгим и насыщенным. Совсем как в молодости, даже лучше.
В портовом городе на другом конце халифата их ждут люди Халифа, а возможно и он сам. Вместе они проследуют в Глаз Бога, где пленный Бич Божий и Лилит зачнут нового мессию. В каюте Урбан опустился на колени, положил локти на ложе и, сложив ладони, зашептал молитву.
Троица добралась до маленькой деревни к вечеру, измученные кони уткнулись мордами в глиняное корыто с водой. Всадники слезли и, пошатываясь от усталости, зашли в дом, который Крас определил как постоялый. Хозяин выпучил глаза, увидев золотые монеты на столе, затараторил всплёскивая руками. Убежал и вскоре вернулся с блюдом жареной баранины и двумя девушками, что начали танцевать, причудливо двигая животами. Крас, позабыв о еде, уставился на них, глуповато распахнув рот.
Братья набросились на еду, заливая едва прожёванные куски огромными глотками терпкого напитка прямиком из кувшина. Хозяин то и дело приносит добавки из разных блюд, в один момент в зале появился сухопарый музыкант. Откашлялся и гортанно запел, играя на странной, пузатой гитаре.
— Что дальше делать будем? — Спросил Винченцо, срывая зубами кусок мяса с рёбрышка и бросая в рот горсть сушеных фиников.
— Мне нужен мой меч. — Ответил Орландо, обмакивая мясо в красный соус, остро пахнущий специями. — Это первое дело, потом нужно расспросить местных о странных легендах, слухах и поверьях. Вдруг удастся найти следы Грааля.
Крас ест не отрывая взгляда от танцовщиц, ёрзает и горбится. Со второго этажа слуги сбе́гают прижимая к груди комья постельного белья. Во дворе плещется вода, а хозяин зычно командует. Скрипя колёсами подъехала телега, груженная соломой, а слуги начали набивать свежие матрасы.
— А может… ну просто, может… предположим, мы бросим всё и спрячемся? — Сказал Винченцо, косясь на суматоху. — Европа большая, в захолустные поместья десятилетиями никто не заглядывает!
Орландо покачал головой, горько улыбнулся.
— Хотелось бы, но нет, не выйдет. Они не оставят меня в покое… а ты, да… ты можешь вернуться домой.
Последние слова хлестанули по ушам, Винченцо отпрянул, едва не выронив кувшин. Стул под ним опасно закачался, скрипнул жалобно, а танцовщицы и музыкант замерли, глядя с непониманием и испугом. Орландо махнул им, сказал на ломаном местном наречии:
— Продолжайте.
— Как ты мог вообще подумать, что я брошу брата в беде?! — Прошептал Винченцо.
— Сводного и незаконнорождённого. — Уточнил Орландо.
— Брата! С кем я буду в старости на охоту ездить и спорить у камина? С сёстрами? Да я уже забыл, как они выглядят!
— Дожить бы до этой старости. — Вздохнул мечник и приложился к кувшину.
Глава 40
Деревня осталась позади, а путники обзавелись крытой телегой с тентом песочного цвета. Скорость значительно снизилась, но это теперь неважно. У них есть еда, корм и вода, но что более важно, шатёр. Последний представляет собой огромный кусок по особому вытканного полотна и жердь с набором колышков. В часы полуденного солнцепёка раскладывают шатёр и прячутся в тени, вместе с конями. Места не так много, но это всяко лучше бытия под прямыми лучами. Перегретый воздух поднимается от песка видимыми волнами, треплет края полотна. Орландо, намотав мокрую ткань на голову, упражняется с новым мечом, привыкая к новым способам хвата и поведению раздвоенного острия. До этого он орудовал только одноручными клинками, но Серкано учил обращаться любым холодным оружием.
Учил на совесть, жестоко и без скидок. Практика показала, что Орландо вполне может выйти с тупым перочинным ножиком против пяти взрослых разбойников. Выйти и победить. А тогда ему было едва девять лет. Правда, в тот раз он обзавёлся парочкой шрамов, сломанным носом и внушительным фингалом.
Меч странно лёгок, что внушает опасения о силе рубящего удара. Однако, острота компенсирует этот недостаток. Бороздчатый клинок настолько востр, что без труда рассекает камни и на лезвии не остаётся даже затуплености. Держа его, Орландо чувствует прилив сил будоражащий мышцы и побуждающий двигаться быстрее и быстрее! Приходится сдерживаться закусив губу, иначе болезнь вернётся и боль разорвёт грудь изнутри.
Какая ирония судьбы! Горько подумал Орландо, в который раз перебрасывая меч из руки в руку и пробуя связки с двуручным хватом. С таким клинком он мог бы развить максимальную скорость, как с ножом! Вдох и шумный выдох через нос. Мог бы… да только буквально последний раз в жизни.
В тени шатра Винченцо объясняет Красу теоретические основы боя на мечах, рисуя на песке схемы. Представляющие собой грубо нарисованных человечков и стрелок. Мальчишка слушает распахнув рот и часто кивает, вырезая в памяти академическое знание. Уроки Орландо тоже давали их, но в более жёсткой манере, исключая теорию и историю. Винченцо же то и дело уходит в дебри житья великих мечников прошлого, периодически повторяя имена неких фехтовальщиков из рода Креспо. Гаспара и Серкано.
— А ведь Орландо тоже ди Креспо! — Сказал Крас, скребя затылок. — Он великолепен, но я не думал, что он… ну это… из такого знаменитого рода! Выходит, и ты тоже относишься к Креспо?
— Ну… — Протянул Винченцо, отводя взгляд и скребя затылок. — Не совсем… то есть совсем нет. У нас одна мать… а Серкано ди Креспо вырастил Орландо… в общем, всё сложно.
— А… — В тон протянул мальчик, косясь на учителя, упражняющегося в тени бархана. — Что стало с теми мастерами?
— Там история, сложная. Насколько мне известно, Гаспар убил Серкано, а Орландо убил его.
— Выходит, он лучший?
— Честно, я не представляю, кто вообще сможет с ним сравниться. Разве что мастера с лунного архипелага. Там говорят и мечи особенные, и мечники невиданного мастерства!
Кони всхрапывают, обмахиваются хвостами пытаясь хоть немного охладиться. Один шумно пьёт из деревянного ведра, фыркает и потряхивает гривой. Второй пытается оттеснить и сам сунуть морду в воду. С востока дует горячий ветер, срывает песчинки с вершины бархана и те искрятся в воздухе, как позёмка. Если прислушаться, станет слышно, как они шуршат друг о дружку.