— Ты меня убиваешь, — я усмехаюсь. — Сейчас точно не время для разговора о нём.
— Может быть, сейчас как раз самое время.
— Хочешь рассказать, кто он?
Поколебавшись, мама забирает руки и качает головой.
— Нет, прости. Не могу. Ты прав, давай не будем об этом.
— Хорошо. Тогда идём, — бросаю взгляд на смартфон. — До собрания ещё двадцать минут, но, похоже, нас уже все ждут.
Выходим из автомобиля и направляемся к крыльцу. Непривычно, что рядом нет гвардейцев. Они стоят оцеплением на приличном расстоянии от дома.
Внутри, в коридорах, также нет ни одного бойца. Только престарелый слуга, который провожает нас в нужную комнату.
Это круглый зал с круглым же столом. Здесь все члены семьи, кроме маленькой Марьяны, дочери Алексея и Евгении.
Когда мы с мамой входим, все замолкают и смотрят на нас. Меня нелегко смутить, но в этот момент я ощущаю себя по-настоящему неловко. Наверное, впервые в этой жизни.
— Добрый вечер всем, — говорю я и отдельно кланяюсь дедушке: — Добрый вечер, ваше сиятельство.
Мама молча кланяется одновременно со мной.
— Здравствуйте, — сухо отвечает князь. Остальные молчат. — Хорошо, что вы уже приехали. Через пять минут начнём.
— Отец, могу я… — начинает мама.
— Никаких вопросов, Анна, — властно прерывает её Григорий. — Скоро всё начнётся.
После этого он возвращается к разговору с Юрием. Мама, украдкой вздохнув, садится за стол. Замечаю, что на нём искусно вырезан герб Грозиных. А на стенах висят портреты суровых мужчин — надо полагать, князья прошлого, мои предки.
В зале плотно задёрнуты шторы, но электричество не горит. Вместо него пространство освещают десятки свечей. Это добавляет происходящему таинственности и средневекового величия.
Ко мне подходит молодой мужчина с длинными, растрёпанными светлыми волосами, одетый в спортивную куртку. Выглядит совсем не так, как остальные Грозины.
Кажется, теперь я знаю, кому принадлежит убитый синий пикап.
— Ну привет, — незнакомец с улыбкой пожимает мне руку.
— Здравствуй.
— Дмитрий. Сын его сиятельства Алексея от первого брака.
— Рад знакомству.
— Ты всегда такой серьёзный? — ухмыляется Дмитрий. — Под деда косишь?
— Я такой, какой есть.
Дмитрий цокает языком, окидывая меня взглядом снизу доверху.
— Ну надо же. Ещё и гордый, как тридцать три павлина.
— Вовсе нет, — пожимаю плечами. — Не видел тебя на закрытом ужине князя, Дмитрий.
— Я подобные высокомерные мероприятия не посещаю. Еле как на приём меня затащили. И вообще… — не договорив, он встряхивает копной волос и широко улыбается. — Но вот сегодня вынужден был приехать. Знаешь, зачем мы собрались?
— Догадываюсь.
— Класс. Я всё равно не хотел рассказывать. Пусть будет сюрприз.
Подмигнув мне, он отходит к столу. По пути достаёт из кармана электронную сигарету и делает затяжку, следом выпуская большой клуб сладкого дыма.
— Дима, здесь не курят, — говорит ему чинно сидящий за столом Алексей.
— Это ж электронка, па.
— Дмитрий! — резко вмешивается князь. — Прояви уважение к дому предков.
— Да, конечно. Пардоньте, ваше сиятельство.
Дима убирает электронку в карман и вальяжно раскидывается на свободном стуле.
Любопытный персонаж. На приёме я не обратил на него особого внимания. Оказывается, он что-то вроде бунтаря в семье. Странно, ведь ему уже должно быть ближе к тридцати, а ведёт себя как подросток.
Григорий с Юрием заканчивают разговор. Князь хлопает в ладоши и громко объявляет:
— Семья! Давайте начнём. Я прошу всех занять места за столом и соблюдать тишину.
Сажусь рядом с мамой, выпрямив спину. Оглядываю всех собравшихся.
Князь Григорий. Юрий со своей женой Татьяной. Максим. Виталий. Младший брат князя Алексей, Евгения и Дмитрий.
И мы с мамой.
Все действительно молчат, а князь не торопится. Встав во главе стола, он задумчиво глядит на герб и поглаживает бороду, будто раздумывая, с чего начать.
Так тихо, что можно расслышать, как горят свечи.
В воздухе витает напряжение. Я безуспешно пытаюсь проглотить комок в горле, но сохраняю невозмутимый вид.
— Итак, — начинает дедушка. — Впервые за долгое время я созвал семейный совет. Мы должны решить важнейший вопрос, от которого много зависит.
Григорий поднимает на нас с матерью суровый взгляд и продолжает:
— Сегодня мы должны решить, примем ли мы обратно в свои ряды мою дочь Анну и моего внука Александра. Да, официально они считаются членами семьи. Но мы знаем, что на деле это не так. Я предлагаю разобраться с этим раз и навсегда.
Юрий поднимает руку, прося слова, но князь отрицательно качает головой. Дядя кидает в мою сторону тяжёлый взгляд, как камень, и сразу же отворачивается.
— Я хочу, чтобы это было наше совместное решение, как рода, — говорит Григорий. — Поэтому будем голосовать. Каждый, кто носит фамилию Грозин, имеет один голос. У меня, как у главы рода, два голоса. И, согласно традиции, я выступлю последним. Александр и Анна, само собой, не имеют права голоса. У кого-нибудь есть вопросы?
— У меня, — говорю я. — В чём смысл этого собрания?
— Как ни странно, у меня тот же вопрос, — Юрий даже усмехается.
— Поправь, если ошибаюсь, — сведя брови, произносит дедушка и смотрит на меня, — но ты ведь хочешь стать полноценным членом рода, Александр?
— Хочу. Я имею в виду, что сейчас кто-то проголосует за, кто-то против. Для последних мы так и останемся изгоями. А те, кто хорошо относятся к нам с мамой сейчас, не перестанут это делать. Так в чём же смысл? Почему вы, князь, не приняли решение самостоятельно?
— Я поражаюсь твоей дерзости, сопляк, — скалясь, говорит Юрий.
— Пусть и дерзко, но он задаёт разумный вопрос, — вмешивается Виталий. — Отец, ты не мог бы ответить?
— Хорошо, — соглашается Григорий и потирает грудь, но тут же убирает руку. — Слушайте. Как я и сказал, это должно быть совместное решение. Не единогласное, прошу заметить. Решение большинства. Те, кто проголосуют иначе, будут вынуждены принять его. И я постановляю следующее!
Он расправляет плечи и объявляет:
— Если Александр и Анна будут приняты в семью, я буду требовать к ним уважения и не потерплю, чтобы кто-то смел их унижать. Упоминать происхождение Александра, даже намёками, будет запрещено. Я буду лично за этим следить и лично карать за нарушение этого правила. Всем понятно?
В ответ звучит лишь тишина, поэтому князь рявкает:
— Это вопрос! Всем понятно⁈
— Да, ваше сиятельство, — нестройно отвечают собравшиеся.
— Хорошо. Но если же они не будут приняты… — дед выдерживает драматическую паузу, — тогда я отзову указ о признании Александра. Официально исключу свою дочь из рода. Вам всем будет запрещено общаться с ними и оказывать какую-либо помощь. Мы забудем об их существовании. Это тоже понятно?
— Да, ваше сиятельство, — на сей раз Грозины отвечают более слаженно.
Замечаю язвительную улыбку Евгении и злорадный блеск в её глазах. Как будто большинство уже проголосовало против.
— Боже, — шепчет мама и бледнеет, как привидение.
— Отец, это не слишком сурово? — осторожно спрашивает Виталий.
— Нет! Как я уже озвучил, сегодня мы должны разобраться с этим раз и навсегда. Либо они члены рода, либо нет. Точка!
Князь хлопает ладонью по столу и затем садится. Снова воцаряется тишина, и биение крови в висках оглушает меня.
Твою мать. Не думал, что всё будет настолько серьёзно.
— Татьяна, — уже тише произносит Григорий Михайлович. — Будь добра, сделай кое-что. Возьми свечи и поставь перед каждым, кроме Анны и Александра. Кто голосует против признания — пусть задует свечу. Кто голосует за — оставляет зажжённой.
— Хорошо, ваше сиятельство, — кротко отвечает жена Юрия.
Она делает то, что было сказано, и затем возвращается на место.
Лица, освещённые трепещущими огоньками, кажутся мне суровыми. Даже отрешённое лицо Максима и как всегда встревоженное Виталия.
— Начнём же, — говорит князь.
— Начнём, — кивает Юрий и пальцами гасит свечу. — Голосую против.
Кто бы сомневался.
Но вот от того, кто голосует следующим, я этого не ждал.
— Против, — негромко озвучивает Виталий и задувает огонёк перед собой.
Какого чёрта? Почему⁈
До боли стискиваю кулаки, еле сдерживая гнев. Не могу придумать ни единой причины, почему дядя, который до этого меня поддерживал, вдруг голосует против.
— Против, — виноватым тоном произносит Татьяна и тоже задувает свечу.
Бросив взгляд на маму, говорит еле слышно:
— Прости, Аня.
— Не извиняйся перед ней, — почти рычит её муж.
— Без комментариев, — лязгает голос князя. — Продолжаем.
Мама прерывисто вздыхает и опускает взгляд. Её глаза полны слёз, руки стискивают подол платья.
— Я голосую за, — выступает Максим.
Юрий бросает на него пылающий взгляд, но ничего не говорит. А я вдруг вспоминаю слова Макса о том, что в этой семье все друг другу враги.
Оказывается, он прав. И даже Максим со своими родителями оказались по разные стороны баррикад.
— Голосую за! — громко озвучивает Алексей.
Двое против троих. Наши шансы почти выровнялись, но этого всё равно мало. Тем более что…
— Против, конечно же, — елейным тоном произносит Евгения и со второго раза задувает свечу.
— Думал, ты тоже будешь против, па, — говорит Дмитрий. — Но придётся с тобой согласиться. Голосую за. Саня вроде бы нормальный парень.
Вот и всё.
Четверо проголосовали против. Трое за. Остались только два голоса князя. Как бы он ни желал совместного решения, окончательное всё же остаётся за ним.
— Что ж, — говорит он, глядя на меня сквозь пламя свечи, и потирает грудь. — Осталось моё слово.
Григорий поднимается. Такое ощущение, что он нетвёрдо стоит на ногах. Лицо напряжено, дыхание слишком частое. На морщинистом лбу блестит пот.
— Брат? — обеспокоенно спрашивает Алексей. — Всё в порядке?