Я отвел взгляд, глядя в окно на далекие белые облака. В памяти всплыл разговор брата и сестры аль-Ифрит, который я подслушал в свой самый первый день в замке.
— И это взаимно… Она могла ошибиться?
— Ошибиться?
— Пропустить мою искру. Не увидеть ее.
— Нет, — голос Хеймеса прозвучал очень мягко. — Нет, Рейн, ошибка исключена.
Я продолжал смотреть в окно, вместо неба видя перед собой лицо Аманы и ее вопрос, на который у меня не было ответа. «Почему ты не смог полюбить меня, Рейн?»
— Так вот, насчет того, почему я тебя позвал, — сказал Хеймес после паузы. — Самый лучший способ, который пришел нам в головы — это выдать вас с Кастианом за побочных отпрысков клана. Это объяснит и то, почему ваша внешность отличается, и то, почему ваша магия не похожа на родовую магию аль-Ифрит.
— То есть за бастардов?
— Да. Если это не противоречит твоим… м-м… моральным установкам.
— То есть позволят ли это мои гордость и самолюбие? — уточнил я, криво усмехнувшись.
— И это тоже, — кивнул Хеймес и добавил: — Кастиан согласился.
Я пожал плечами.
— А что, считаться незаконнорожденным настолько ужасно? Религиозные заморочки?
Хеймес покачал головой.
— Пресветлая Хейма равно благословляет всех детей, как рожденных в браке, так и вне его. Нет, проблемы и высокомерное отношение исходят от обычных людей, хотя, по законам Империи, никакого ущемления в правах у бастардов нет. От своего признанного родителя, обычно матери, они наследуют все в полной мере — будь то материальные богатства или место в клане. А если второй родитель признает их официально и духи клана примут, то бастарды могут наследовать и ему, наравне с детьми, рожденными в браке.
Звучало лучше, чем я ожидал.
— И кем окажутся мои «новые родители»?
Хеймес чуть улыбнулся.
— Ты с ними уже немного знаком. Наш с Аманой дядя Анхарт будет твоим отцом. Он подходит по возрасту, он пропал без вести уже много лет назад, так что выстраивать отношения с ним не понадобится. И, учитывая, как много у него было любовниц и сколько осталось незаконных детей, еще двум никто не удивится.
— То есть мы с Кастианом официально станем братьями?
— Да, по отцу. Матерей вам придется подобрать разных — дядя Анхарт ни с одной женщиной не оставался настолько долго, чтобы успеть сделать еще и второго ребенка.
— И кто будет моей? О ней я тоже уже слышал?
— С ней ты знаком лично. Амана рассказала мне о твоей встрече с Шанной.
— Но у нее же есть настоящий сын.
— Да, много лет назад погибший в море. Я навел справки — есть свидетели того, как гигантский спрут утащил под воду корабль, на котором мальчик находился. Происходило это посреди открытого моря, так что шансов выжить у него не было. Ты похож на него внешне, вы одного возраста — и история его жизни подойдет тебе просто идеально, позволив объяснить странности в поведении и пробелы в знаниях.
— Но… Шанна может и не согласиться. Зачем ей самозванец вместо родного ребенка?
— Если тебя все устраивает, то она, будь уверен, не откажется, — в голосе Хеймеса не звучало и тени сомнения.
Я нахмурился.
— Я не хочу, чтобы она согласилась под принуждением.
Хеймес чуть улыбнулся.
— Не беспокойся. Она будет только рада.
Похоже, я забыл, как очаровательны и харизматичны могли быть аль-Ифрит, когда этого хотели. Даже не то чтобы забыл, скорее, привык.
— Как я и говорил, она будет только рада, — сказал мне Хеймес, когда вышел из дома Шанны после не очень долгого разговора с хозяйкой, во время которого я и еще двое стражников, сопровождающих главу клана, ждали во дворе. — Задержись, пообщайся с ней подольше. И потом тоже не забывай навещать.
Я молча кивнул.
Из дома вышла Шанна. К груди она обеими руками прижимала тот самый портрет своего сына, на ее лице застыло ошеломленное выражение, а в глазах стояли слезы. Даже слова прощания с главой клана она выговорила, кажется, едва понимая их смысл. И тогда-то, глядя на нее, я подумал, что Хеймес, должно быть, убедил Шанну, будто я и есть ее пропавший ребенок…
Нет! Категорически нет! Если все действительно так, то пусть лучше Хеймес на меня разозлится из-за нарушенных планов, но я не буду обманывать горюющую мать.
Глава клана и его сопровождающие уже уехали — стражники даже спешились и вежливо прикрыли за собой ворота — когда я мысленно составил в голове речь и повернулся к Шанне.
— Госпожа… — начал я.
— Нет-нет, — перебила она меня. — Зови меня матушкой.
Неужели я был прав насчет Хеймеса…?
— Госпожа, — повторил я. — Вы ведь понимаете, что я вовсе не…
Шанна прижала палец к губам, призывая меня к молчанию.
— Я знаю, — сказала она мягко. — Знаю, что ты не мой мальчик. Знаю, что мой сын не вернется. Но я все равно просила и просила богиню, и вот она отправила ко мне тебя.
Глава 23
Я смотрел на очень официально выглядящую гербовую бумагу, с двумя светящимися печатями внизу, провозглашающую, что такой-то — в этом месте зияла пустота — является официально признанным бастардом клана аль-Ифрит.
— Осталось только вписать твое имя, — сказал Хеймес. — Для правдоподобия будет лучше назвать тебя Анхартом, как пропавшего сына Шанны.
Я поморщился.
— И на это имя мне всегда придется откликаться? Я согласен на меньшее правдоподобие, но оставьте меня Рейном.
— А если совместить? — предложила Амана. — Припоминаю старинное имя Реанхарт. Будет проще добавить всего две руны к имени в броннинских архивах записи рождений, чем подделывать целый документ.
Хеймес покачал головой.
— Скажешь тоже, «Реанхарт»! Никто сейчас так детей не называет. Мало того, что оно устарело, так это имя из хроник «Черных и Белых Паладинов»…
— Однако, если его взять, никто не удивится, почему я предпочитаю называться просто Рейном, верно? — спросил я.
— Это уж точно, — проворчал Хеймес.
— Тогда давайте запишем меня именно так.
Имя «Рейн» я придумал сам — это было мое первое самостоятельное решение в этой жизни. Это имя принадлежало мне даже больше, чем то, которое дали родители, и отказываться от него я не хотел.
Но Хеймес колебался.
— Рейн, ты этого не помнишь, но у паладинов в народной памяти очень плохая репутация. Многие имена выпали из употребления только потому, что те или иные печально известные паладины их носили.
Я пожал плечами. Чужие суеверия меня не особо беспокоили.
— Ну смотри сам, — и Хеймес вписал меня в документ как Реанхарта.
Амулеты, защищающие от ударов стихийной магии, выглядели как четыре широких браслета, сплетенных из серебряной проволоки, с нанизанными на нее то там, то здесь мелкими бусинами-жемчужинами.
— Надевать на запястья их не надо, просто держите в ладонях, — распорядился наставник.
Сегодня мы вновь были в подземелье, только в этот раз к аскетичной пустоте помещения добавились многочисленные руны, нанесенные на стены в разных местах. Должно быть, неожиданное завершение прошлого урока произвело на наставника большое впечатление. Руны, вероятно, были защитными, хотя точно я, конечно, знать не мог.
— Все четыре? — уточнил я.
— Да. По одному для каждой стихии. Во время выполнения заданий будете убирать их в сторону. И в любое иное время старайтесь максимально избегать их касаться. В будущем, когда будете идти на занятия, несите их обернутыми в плотную ткань. Кастиан, в прошлый раз ты не смог выполнить мое задание…
— Прошу прощения, учитель, — перебил я его, — но если Кастиан действительно маг жизни, то не стоит заставлять его убивать живых существ. Наверняка существуют другие способы самозащиты, не включающие чью-то смерть.
— Маг жизни? — удивленно переспросил Кастиан, переводя взгляд с меня на наставника и обратно. Да, точно, после неудачного последнего занятия я ведь отвлекся на другое и ничего ему не сказал о появившейся теории.
Наставник глубокомысленно хмыкнул.
— Маг смерти и маг жизни — родные братья? Не припомню такого не только из своей практики, но даже из слухов. Одна кровная линия всегда следует либо по стези жизни, либо по стези смерти.
— Маг смерти? — еще более удивленно повторил за ним Кастиан.
— Это всего лишь версии, — сказал я. — Недоказанные.
— Да я о другом! Что это вообще такое — маги смерти и жизни?
Теперь пришел мой черед смотреть недоуменно. Кастиан знал теорию магии намного лучше меня — он ее изучал не две недели по верхам, как я, а несколько лет. Почему же он не слышал о таком четком делении?
— Деление на магию жизни и смерти распространено среди адептов Теней, — после паузы произнес наставник. — Неудивительно, что вы о нем не знаете.
Лицо почтенного Ирдана, как обычно, было нечитаемо. Вообще, в отсутствии старших аль-Ифрит, вся его мимика ограничивалась лишь разными степенями выражения недовольства, и сейчас эта степень была относительно легкой.
— Так все же, — вернулся я к прежней теме. — Как насчет других способов для Кастиана использовать его магию для самозащиты?
— Это возможно, — согласился наставник. — Хотя вряд ли что-то из обычной защитной магии сравнится по эффективности с тем, чтобы просто убить врагов. — Потом он поднял руку ладонью к нам. — Не отвлекайте меня, пока я обдумываю, что лучше выбрать.
После чего закрыл глаза и застыл, неподвижный, как статуя.
Кастиан дернул меня за рукав, взглядом показал на дальнюю часть комнаты, и едва мы отошли туда, торопливо потребовал объяснений. Мой рассказ он выслушал молча, лишь в самом конце сказал задумчиво:
— Ты действительно убиваешь очень легко.
Я пожал плечами — Кастиан вряд ли имел это в виду как комплимент, но сам я не видел тут ничего дурного. В конце концов, это ведь работа воина — убивать. Я был хорошим воином, только и всего.
— Лучше подумай о себе. Теория наставника хорошо объясняет твои сложности.
Ответить Кастиан не успел — наставник велел нам вернуться на свои места.