рутил на максимум, включил направленный микрофон, и, на всякий случай, стал вести запись.
Незнакомый парнишка, стоило Дэвиду отойти, шагнул вперед, и порывисто сгреб фон Нарбэ в объятия. Прижал так, что, наверное, кости хрустнули, но тот не отбивался. А когда его, наконец, выпустили, ласково взъерошил парню и без того растрепанные волосы.
Ну, ясно. Это кто-то из ордена. Дэвид уже видел пилотов Десницы, видел, как они ведут себя друг с другом.
Ведущий с ведомым…
Значит, у фон Нарбэ есть напарник? И, значит, несмотря на то, что пилоты одного звена всегда держатся вместе, Первый Рыцарь предпочел отправиться к барону Чедашу в одиночку? Вряд ли они условились здесь встретиться, ох вряд ли. По всему судя, увидеть парня Аристо никак не ожидал, тот сам старшего нашел.
Плохо дело. Если один нашел, то и другие найдут.
Хотя… что плохого-то? Разве похоже, что выродок прячется от кого-то из своих? Он от баронских шпионов тихарится, а с церковью, вроде, никаких проблем быть не должно.
Дэвид ждал, пока принесут заказанный кофе, и подслушивал чужой, сумбурный разговор, всерьез получая удовольствие от чеканной латыни. Честно говоря, такого чистого произношения он не слышал с тех пор, как залил в свой чип интенсивный курс латинского. Нужно было прочесть кое-что, так… не совсем по работе… то есть, заказчик думал, что Дэвиду ту книжку читать не надо, а Дэвид так не думал… короче, любопытство подвигло. Ну, а курс, кроме письменной, еще и устную речь включал. Два в одном. Удобно.
Правда, тогда, конечно, знать не знал, что это когда-нибудь пригодится. Что здесь, в Шэн, латынь — внутренний язык церкви, непонятный простым смертным, непонятный, говорят, даже аристократам, и запрещенный для изучения под угрозой смертной казни.
Вот такие дела.
— Просто решил провести отпуск в одиночку, да?
— Нет. Улетел без предупреждения, чтоб ничего не пришлось тебе объяснять.
— Ты серьезно?
— Мне казалось, это очевидно.
— Мне тоже так казалось, — Март выдохнул и провел рукой по лбу, словно хотел стереть остатки дурных мыслей. — Пойдем, выпьем что-нибудь, а?
— Пойдем.
Март тихо ругнулся. Похоже, по инерции. Лукас понял, что мальчик представлял их встречу по-другому, и разговор представлял иначе, готовился драться… возможно, даже, в прямом смысле. В отпуске, да вне монастыря, чего только не бывает.
Непонятно было, куда делся Нортон. Терранин растворился в сияющих огнях витрин, вывесок и рекламы. На тот случай, если он, возвращаясь на «Кари», объявится где-то поблизости, Лукас выбрал открытую, хорошо освещенную террасу. Рыцари в миру обычно искали места, защищенные от излишне общительных, излишне почтительных подданных, но Март в мирской одежде, так что можно не прятаться.
— Ты понимаешь, — Март, не глядя, ткнул пальцем в экран меню, безошибочно попав по изображению графина с синте-водкой «Жигалтай», — все… вообще все, даже настоятель… так себя ведут, знаешь, будто все как надо. Ты же и в прошлый раз — один.
— Один. Но в прошлый раз у меня не было тебя.
Март издал неопределенный звук и впился взглядом в меню.
— Я понимаю, — произнес он, наконец. — Видимость приличия. Ты пока что не нарушил никаких правил, и всем удобнее делать вид, что ничего не случилось. А когда ты нарушишь правила, это будут скрывать до последнего. Рыцарь-пилот фон Нарбэ очень вовремя получил всеимперскую известность, такому герою многое сойдет с рук. А мне не спустят ничего. Поэтому ты и не взял меня с собой. И не сказал ни слова, потому что никогда бы не стал мне врать. Но, Лукас, ради всего святого… Если бы отец Джереми в одиночку отправился в края, откуда нет возврата, разве ты не последовал бы за ним?
— Джереми так и поступил. В одиночку отправился в края, откуда нет возврата.
— И ты идешь за ним, — выдохнул Март со злостью.
Такого поворота Лукас не ожидал. Никогда не думал, что со стороны его одержимость местью может выглядеть стремлением к самоубийству. В голову бы такое не пришло.
Он пожал плечами и улыбнулся:
— Даже не знаю, что тебе сказать. Простого «нет» достаточно?
Март сжал зубы.
Потом они молча пили водку. Молчание было необходимо. Как вдох перед прыжком в ледяную воду. Как молитва за упокой тех, кого ты убьешь в предстоящем бою.
— Никогда не стал бы мне врать, — снова произнес Март. — Ты мой брат и командир, я тебе верю от и до, но ты можешь сам не понимать, чего хочешь. Кто-то должен позаботиться о том, чтоб ты не погиб без веской причины.
— Это означает, что в монастырь ты не вернешься?
— Я твой ведомый.
— Как ты меня нашел?
— Не моя тайна, — Март глянул виновато и неожиданно трезво. — Извини.
Лукас молча кивнул. Мальчик все еще не готов рассказать о том, что тяготит его душу. Но теперь у них есть время. Теперь у них есть все время вплоть до самой смерти, и можно просто ждать. Рано или поздно Март скажет все, что сочтет нужным.
Дэвид успел выпить остывший кофе. И заказать еще. И еще. Кофейная карта была разнообразна — всего и за день не перепробовать. Четвертая чашка едва не остыла, пока он думал, так и этак примериваясь к услышанному.
Что же получается? Получается, фон Нарбэ взялся за дело, в котором он не может рассчитывать на поддержку церкви? Он — и вдруг не может? А почему?
Потому что собирается совершить преступление. «Нарушить правила», как аккуратно сформулировал его напарник. Фон Нарбэ хотел уберечь мальчика от чего-то, во что сам влез, кажись, по самые уши, да только мальчик оказался тем еще пройдой. Повезло выродку с ведомым. Cразу и не выберешь, завидовать ему или сочувствовать.
Но если церковь не помощник, то куда податься священнику? Остаются только личные связи. Великое дело личные связи. Капитан Лейла взялась доставить Аристо в Вольные Баронства в обход таможни, чтоб он нигде и никак не засветился, чтоб как можно дольше не попал в руки баронов. Может, Лейла, в свою очередь, знакома с кем-нибудь из специалистов вроде Дэвида, и могла бы свести с ним фон Нарбэ? А, может, и незнакома. Это у Серго Мамаева в приятелях кого только нет, а нормальные-то контрабандисты, те, кто на Старую Терру не суется, совсем не обязательно водятся с ворами.
Возвращаясь к личным связям, получается, что их явно недостаточно. И из имеющихся вариантов выродок закономерно выбрал лучшее. Потому что лучшее. А не потому что решил, что землянина не жалко.
Дэвид даже удивился, как это у него ловко вышло. Путем прямой подтасовки фактов и легкого передергивания, он в полчаса сам себя убедил в том, что у Лукаса фон Нарбэ нет насчет него никаких злодейских планов. Сам фон Нарбэ, несмотря на заявленное умение убеждать, к такому блестящему результату даже не приблизился.
А те двое снова замолчали. Снова надолго. Дэвид не собирался уходить, пока они не закончат, хоть и не думал, что услышит что-нибудь стоящее. Но когда он собирал ложкой сливки с седьмой по счету чашки кофе, микрофон снова ожил. Заговорил парнишка.
— Что за грехи были у этого человека? Нортона?
— Разные.
— Разные, как же! Ты взял их на себя, значит знал, что они серьезные, это понятно, но я надеюсь ни одного непростительного греха там… нет? — последнее слово споткнулось о короткую улыбку выродка, и упало безнадежно, как камень в колодец.
— Я разберусь с этим, — сказал фон Нарбэ ровно.
— Он знает?
— Мирянину нельзя знать о таком. Ты что, забыл Устав?
— Это Я забыл устав?! — взвился парень. — Ну, конечно! Это, наверное, я смылся из монастыря, пью водку на забытых Богом станциях, скрываюсь от тех, кто хочет помочь и собираюсь нарушить закон?!
Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Потом одновременно рассмеялись.
Парнишка разлил по последней.
Дэвид залпом допил кофе. Больше он точно не услышал бы ничего интересного. Но больше было и не нужно. Непонятно только, что теперь делать с выродком, и с их договором, и с шантажом. И вообще — что делать?
— Я люблю общаться, — сказал Дэвид, — люблю с людьми говорить. Когда ты с людьми говоришь, люди тоже с тобой говорят. Обычно. Но некоторые только молчат и гляделки пучат. И как с ними разговаривать? С ним, например? — Дэвид кивнул на Лукаса. Тот поднял голову, взглянул на Дэвида с вежливым удивлением.
Молча.
Март не выдержал и хихикнул.
— Сказано грубо, — промурлыкала капитан Лейла. — Но, в целом, верно.
— Это обо мне? — тихо уточнил Лукас. — Нортон-амо, я поддерживаю разговор, когда ко мне обращаются.
— И не вижу смысла тратить на вас время, когда вы оставляете меня в покое, — подхватил Дэвид. — Тем более, что мне все равно неинтересно все, о чем вы говорите.
Длинные, темные ресницы опустились. Лукас фон Нарбэ вновь являл собой бесконечное, безмолвное терпение. А Дэвид Нортон казался живым воплощением язвительности.
— И всегда на «вы», — сообщил он Марту, — знаешь, гордыня грех, но гордиться гордыней — это я даже не знаю как называется.
Двенадцать недель пути через «подвал» без связи с внешним миром. Вчетвером на крохотном корабле. Кажется, за такое время можно сто раз пожелать друг другу смерти. И прикончить, если подвернется возможность.
— У нас тут прорыв, — хвалится Дэвид, когда Март, после десятичасовой вахты появляется в кают-компании.
Лукас молча бросает в горячую воду шарик чая, и Март, с чашкой в руках, валится в кресло.
— Вы, наконец-то, на «ты»?
— Щас! — говорит Дэвид.
Лукас молча качает головой.
— Но успехи достигнуты гигантские, — Дэвид полон энтузиазма. — Найдена тема, которую его преподобие способен поддерживать.
Март уверен, что Лукас способен поддержать любую тему. Его командир настолько образован, что, кажется, нет областей, о которых он не был бы осведомлен. Но он и правда не слишком разговорчив. В монастыре это казалось нормальным. В миру… в общем, тоже кажется нормальным, пока Дэвид не привлекает к этому внимание.