о полюбила.
— Что-то терзают меня смутные сомнения, — нахмурившись произнёс Санька сакраментальную фразу. — Я тебе не верю.
— Почему? — Обиделась девушка и обида на её лице была такой искренней, что Санькино сердце обмерло.
— «Ещё одна страсть», — подумал он. — «Вот так-то, бесстрастный ты наш».
Санька глубоко вздохнул и медленно выдохнул, прочитав мысленно молитву из восьми слов. Потом снова вздохнул и снова медленно выдохнул. И так пока не успокоился.
— Мне очень хорошо, когда ты так делаешь. Твой старец постоянно молился, и я привыкла к этому. Я готова служить тебе, если ты не прогонишь меня. Ты мне нравишься. Ты такой же зверь, как и я. Ты лучше старика. Ты сильный. Ты сильнее меня, а ведь я почти богиня, мы потомки Титанов. У тебя, как и у меня, почти нет человеческих чувств.
— Какая из тебя жена? — Удивился Александр Викторович. — Ты ведь и не женщина даже!
— Ты снова не прав, милый, — прошептала Гарпия томно. — Мы изначально были людьми, так как рождались от земных женщин. Это много потом, когда мы встали на сторону богов в войне с титанами, боги дали нам особые свойства. Так что, я женщина и даже могу родить тебе детей.
Санька почесал голый затылок. Девица была хороша, и, чего там таить, «либидо» у Саньки, хоть и подавлялось, но подбиралось к горлу. Его пёрло, как на дрожжах. То ли на медвежьем молоке, то ли на гормональном перекосе, то ли кто-то так решил свыше. И тело сильно опережало его возраст. За ещё один год Санька превратился в парня лет пятнадцати.
— Всё хорошо, но ведь ты выглядишь значительно старше меня! — Хохотнул Ракшай. — Ты по здешним понятиям уже старуха.
Девица окуталась туманом и когда туман рассеялся, на лицо осталась прежней, но сильно помолодела.
— О, как! — Удивился Санька. — А лицо изменить можешь?
— Чем тебе моё лицо не нравится?! — Возмутилась Гарпия, но тут же сникла. — Лицо поменять не могу. Что, не нравится?
— Да так себе… Сойдёт.
— Сойдёт?! — Обрадовалась она. — Сойду?!
Гарпия запрыгала и захлопала в ладоши.
— Стой-стой, — замахал руками Санька. — Я ещё ничего не решил.
— Решил-решил! Я знаю!
Гарпия подбежала и кинулась на шею Саньки.
— О, блин! — Удивился он. — Так, я же тебя держал!
— Да?! — Удивилась Гарпия, заглядывая ему в глаза. — Ну, извини. Ты сам позвал.
Глаза у девушки были глубокие, как зелёные горные озёра.
— Ты меня в Аид не унесёшь? — Спросил Александр Викторович, понимая, что ему абсолютно всё равно, куда его унесёт гарпия.
— Я сама там не была пару тысяч лет, — прошептала она с закрытыми глазами.
Её губы обожгли Саньку горячим дыханием.
Обрядили всё по чину. Ракшай сначала родителям сказал, что хочет жениться, потом царю и Сильвестру, что возвращались из Коломны со смотра войск.
— Женись! Кто тебе не даёт? — Сказал государь, озабоченный больше тем, что строительство крепости на Свияге прервётся из-за ледостава, и уже отстроенное может быть разрушено и сожжено татарами.
Пока реки не встали Санька на своём кораблике скатался по Оке до волги, и по Волге в Нижний Новгород и привёз оттуда себе невесту, дочь зажиточных купцов, оставшуюся сиротой. Так объяснил всем, кому надо, Александр. А таких было: раз, два и обчёлся.
Оженились, обвенчались скромно, но столы Мокши накрыли на полдеревни. Так принято было. Гуртом работали, гуртом горевали, гуртом радовались. Всяк принёс свой припас, благо, что осень заканчивалась, кладовые были полнёхоньки.
К тому времени Иван Васильевич своей волей заставил церковников снять запрет на приготовление снеди из стерляди и ей подобных рыб. Потому столы ломились.
Сам Санька знал тысячу рецептов из рыбы, а уж его Агрипина, и подавно. Та развила такую кипучую деятельность, что кипело, варилось и жарилось вроде, как всё само, хотя жаровен и котлов стояло на берегу Москва-реки под бывшими торговыми навесами штук сорок. Санька в те дела не вникал, а только обеспечил инструментом, чугунными сковородами, которых наделали на продажу изрядно, и шампурами для мясных и осетровых шашлыков, я которых сгодился пережжённый берёзовый уголь.
То, что Агрипина сама руководила готовкой на свою свадьбу, влюбило в неё и всех мужиков, и всех баб. А уж Лёкса с Мокшей в ней души не чаяли, хотя приняли её поначалу сторожко.
По старым исконным правилам никакой обряд для создания семьи был не нужен. И многие даже в принадлежащих Ракшаю сёлах жили без венчания. Причём жили даже по несколько жён при одном муже. А некоторые мужики через год-два менялись жёнами. Было и такое. Причём, в сёлах и деревнях повсеместно.
Посему, Санька привёз даже не невесту, а сразу жену и жить с ней стал сразу же. И это никого не удивило. Потому-то Агрипина руководила приготовлением к поминкам, как называли любое застолье, на правах полноценной хозяйки, потому, как жили они уже вместе с Санькой недели три.
Мёд, пиво и самогон текли рекой. Сам Александр Викторович к алкоголю тяжелее пива был равнодушен, но пиво, зато, варил знатное. Да и самогон у Саньки получался из ячменя, тоже убойный. Перегонные камеры у него стояли прямо на реке. В процессе подготовки сусла его нужно было резко остудить с температуры шестьдесят пять до двадцати трёх, а где это легче всего можно делать, как не на проточной воде? Да и сам перегон без охлаждения не шёл.
Санькин самогон продавали в Кремле, в первом в России кабаке. Опричникам из первой тысячи бесплатно, иным за три-четыре деньги.
— Да ты у меня кудесник, — ластилась к Саньке молодая жена. — Откуда у тебя так много знаний? Ты, словно, как и я, живёшь со дня сотворения мира.
— Ты же знаешь, где я летаю… Там и беру, — уклонился от ответа Александр. — Иди, лучше ко мне, моя красавица.
Глава 16
— Ты, лучше, помоги достроить крепость на Свияге, — сказал царь на предложение Ракшая заложить крепость в устье Норовы. — Иван Григорьевич Выродков буквально зашивается.
— Но он же замкнул стены в круг. Сидит себе и принимает припасы. самопалы винторезные мы ему накрутили, пушек налепили, буеров настрогали. Паруса вон какие пеньковые… Сшитые, не из шести кусков, а из трёх. Не ткали такие на Руси. И легче, и крепче. Что ему ещё надо?
— Да! Сукно для парусов ты выткал знатное. Такое и продать не грех… Какой-такой ты особый чос учредил. Нитка через две… Мне то непонятно, а купцы польские Адашева замучили.
— Не дадим. Самим мало, — шутливо посуровел Ракшай. — Для одёжи из льна и шерсти наткали сукно. И мягкое, и крепкое получилось. Наши пошили порты и рубахи не нарадуются. Сам в такой одёже хожу. С пришитыми карманами.
— Ну ка покажи!
— А вот!
Санька встал с дивана, что соорудил себе из тюфяков, набитых хорошо промытой овечьей шерстью и показал штаны с накладными карманами, верхние углы которых были укреплены медными клёпками. Штаны были простыми рабочими и широкими. Держались они на кожаном ремне продетым в шлёвки.
— Всё у тебя, не как у людей. Кошели пришил к портам понятно, чтобы не срезали, а шлеи зачем пришил?
— Чтобы порты не спадали.
Государь махнул на него рукой.
— Но ведь удобно! Сапоги не жмут? — Спросил Ракшай, глядя на сафьяновые сапоги, в которых царь забрался на другой диван.
Иван мотнул головой.
— Во-о-от. Удобно и ловко. Всё должно быть удобным и нужным. Одёжа и должна быть в первую очередь удобной. И у воев в первую очередь. А карманов можно нашить столько, сколько нужно. И не только деньгу носить, но и пули, порох, дроб, кремни, пыжи. Вот смотри, государь. Я покажу тебе пищаль.
— Что пищаль такая?
— То же, что и самопал, токма без фитиля.
Санька выглянул в двери и позвал:
— Агрипина! Принеси пищаль стрелецкий.
— Да ты сдурел? Заставляешь бабу такую тяжесть таскать.
— Ни што, она у меня не избалованная, работная, ещё и не то носит, — проговорил Санька, имея ввиду себя. Как-то он шутя с ней поспорил, что она, потомок Титанов, его на руках от реки до дома не донесёт. Купались они ночью. Проспорил и всю ночь отрабатывал.
Гарпия прошла мимо Саньки с пищалью в одной руке и стрелецкой перевязью в другой «зловеще» прищурившись, а на обратном пути показала мужу кулак и язык.
— Вот государь, что мы тебе с Мокшей приготовили. Пищаль винтовая с кремневым замком… И другими секретами.
— Слышал я про кремневые замки. Адашев сказывал, что в Польше видел. Купить хотел, не продали.
— И не продадут. А ежели и продадут, так дудыши или порченые.
Иван взял из рук Ракшая ружьё и «взвесив» его, дёрнул головой. Привычка у него была такая, если он удивлялся. Поставил прикладом на пол и заглянул в дуло.
— Ты, государь, не делай так никогда. Эти самострелы могут и сами пальнуть. Они же без запальные. Благо, этот не взведённый, но и заряд и порох, на полке есть. Только взвести и нажать.
— Покаж! — Приказал царь и вернул ружьё.
Санька взвёл курок и откинул крышку полки.
— Всё. Вот теперь, если спустить курок, отсюда вылетит свинцовая птичка.
Александр вышел на «балкон», и царь последовал за ним. Падал большими хлопьями снег. Москва-река давно встала. Небо нависало тяжёлыми тучами.
— Вон ростовая цель стоит. Я тут давно пристреливаюсь…
Иван Васильевич вгляделся и увидел на реке чучело, связанное из прутьев ивняка.
Ракшай подошёл к высокому балконному барьеру, положил на него ствол, навёл на цель и спустил курок. Вместе с выстрелом балкон окутало белое дымовое облако. Что-то в дали звякнуло.
— Это, — сказал Санька, отмахиваясь от дыма, — я в железную пластину попал. У чучела на животе висит.
Иван Васильевич снова вгляделся в даль.
— Целко метишь! Шагов сто тут есть. И что дальше? Показывай секреты пищали…
— Смотри.
Санька потянул на себя затвор и раскрыл пороховую камеру, потом взял с пояса емкость с пулями и, открыв, вложил в ружьё одну овальную «маслину», задвинув её пальцем в ствол. Из рожка насыпал в камеру порох закрыл затвор и уплотнил порох движением затвора вперёд. Опустив рукоять вниз, он провернул затвор запальным отверстием вверх и насыпал на полку порох. Полку закрыл крышкой.