— Магистр ждёт вас, мессир, — с поклоном приветствовал придворный самого старшего по возрасту рыцаря.
— Пусть будут прокляты, эти ваши чёртовы ступени, — проворчал Микаэль Агрикола, епископ финляндской лютеранской церкви. — Я старый больной человек…
— Магистр просил провести вас на первый этаж, мессир.
— Хвала богам, — сказал епископ и осёкся.
— Гхы-гхы, — кашлянул он неуверенно, но, подумав немного, махнул рукой. — Ведите, кавалер.
Они поднялись всего лишь на десять ступеней и вошли в небольшую, пустую каморку с лежанкой и двумя табуретами.
— Присаживайтесь, мессир. Мастер сейчас спустится.
Епископ, тяжело переставляя ноги, прошел к лежанке и лёг с блаженным стоном. Он прикрыл глаза и мгновенно провалился в сон. Через мгновение он уже храпел и пришедший через полчаса несколько заспанный Ганс Ольденбург, вероятно, его только что подняли с постели, искренне ему позавидовал.
— Просыпайтесь же, Микаэль! Нам надо всё обсудить до завтрашнего утра. Вернее, уже до сегодняшнего. Время за полночь. Мы ждали вас вчера.
Кряхтя и стеная, епископ сел на узкой лежанке.
— Мой бедный зад, — он опёрся на стену, — и спина.
Несмотря на стоны, на лице пожилого епископа растекалось блаженство.
— Гонец прибыл два дня назад. Мы неслись как птицы.
— Почему вы не приплыли кораблём?
— Я терпеть не могу море и наши шхеры.
А из-за вас я не попал на годовщину основания нашего ордена.
— Ну, так и плыли бы сразу в Або. Вам же по пути!
— Наш принц только очнулся.
Епископ подался вперёд.
— Он всё-таки принц?!
— Да. Это подтвердил его попутчик, купеческий гость Пётр Никляев сын Никифоров.
— Где он сейчас? Никляев…
— В башне.
— Нельзя, чтобы он сбежал.
— Это невозможно, — спокойно проговорил Ольденбург.
Оба собеседника наконец-то проснулись. Худощавое лицо магистра плотно сжатыми губами выражало решительность, а чуть прищуренные глаза напряжение ума. Он тоже был не молод, и в отличие от епископа, поджар. Его длинные волосы ниспадали на гладкое смуглое лицо чёрными прядями.
Епископ же не был ни худ, ни толст, носил и усы, и короткую русую бороду. Он был сед, но его седина не бросалась в глаза.
— Что с вашим русским принцем?
— Он ослеп и это его огорчает.
— Ничего себе! Всего лишь огорчает?! — Удивился епископ. — А вообще, как он воспринял сообщение о том, что он официальный наследник Московского престола?
— Они вышли в плавание из нового русского порта до получения сообщения о гибели царя Ивана.
— То есть, он не сбежал от слуг Андрея Старицкого?
— Не понятно. По словам купца, они шли в Выборг, а капитан решил зайти в нашу бухту по своей воле. Никляев отговаривал капитана, но тот проигнорировал его предостережения. Похоже, он знал, что здесь стоит наш замок.
— Но тогда зачем они начали стрелять?
— Первым начал стрелять Никляев. Он сам сознался. Рассказывает, что вышел на палубу и увидел наш баркас и наших рыцарей, обезоруживших корабельных сторожей. Вот и начал стрелять. Если бы не этот купец, мы бы взяли их очень тихо.
— Принц знал, а купец не знал? Думаете, он хотел просто сбежать и это совпадение, что погиб русский царь?
— Похоже, что так.
— И зачем вы вызвали меня?
Магистр помолчал.
— Мы специально беседуем здесь, потому, что это единственное место в замке, где нас никто не подслушает. Я подумал, что это может быть наш с вами шанс. Шанс освободить Финляндию.
— От кого?
— От Швеции, от Дании, от Германии… От всех! Ты же сам говорил про независимую Финляндию!
— Ты думаешь, новый русский царь даст нам независимость? Думаешь, он победит Швецию? Эти бородатые скоморохи в рясах? У них нет ни оружия, ни армии!
Магистр посмотрел на епископа снисходительно и тот насторожился.
— Что?
— Завтра ты увидишь корабль, на котором приплыл новый царь, и винторезные казнозарядные пищали.
— Винторезные казнозарядные пищали? Это как?
— А вот так!
Магистр сделал кольцо из большого и указательного пальцев левой руки и хлопнул по нему ладонью правой.
— Это, скажу я вам, совершенно новое оружие. Мы отстреляли ружья. И знаете, что? У них пули не круглые, а удлинённые. Вот такие. Как полпальца.
Он показал указательный палец и снова сунул его в «кольцо» левой ладони. Епископ рассмеялся.
— Не очень прилично смотрится!
— Зато практично. Завтра увидите. Это совершенно новое оружие и я, более чем уверен, что принц привёз его с собой специально, чтобы показать шведскому королю.
— Для чего? — удивился епископ.
— Не знаю.
— Что вы конкретно предлагаете?
Саньку разбудил стук в дверь и её открывание. Он долго не мог уснуть, потом бредил и, в конце концов, отключился и провалялся некоторое время в забытьи. И вот его разбудили.
— Кого черти принесли! Дайте поспать! — крикнул он и отвернулся лицом к стене, которую он не видел. — К чёрту всех!
— Вы бы, Александр, поели.
— Пошли к чёрту! Никого видеть… — он хотел сказать «не хочу», но поняв, что эти слова не уместны в данной ситуации, оборвал фразу и застонал.
— Вы, Александр, зря так убиваетесь, — сказал магистр. — В Московии уже был слепой царь Василий Тёмный. Ваш прадед. И довольно неплохо царствовал. И главное, долго.
Санька отметил про себя, что его приравняли к царям, но отнёс это к высокой информированности иезуита. По мнению Саньки все рыцарские ордена к шестнадцатому веку преобразовались в иезуитские филиалы.
— То царь, а то я, — произнёс он. — Что вам надо, магистр? Зачем вам меня лечить? В петлю, так в петлю, коли нарушил ваш закон. К королю уже не хочу!
— Я предложу вам другой вариант развития вашей судьбы.
— Какой?
— Мы перевезём вас на ваш берег.
Санька перевернулся на другой бок и сел на лежанке.
— Мне нельзя в Усть-Лугу.
— Почему? — удивился магистр.
— Документ, разрешающий выход за рубеж, подложный. Я его сам изготовил.
— Вот как?! — по-настоящему удивился Ганс Ольденбург. — Презабавно.
Он подумал, что наличие такого документа в его коллекции, послужит ему в дальнейшем хорошим аргументом в беседах с будущим российским царём.
— Тогда мы высадим вас на берег тайно. Вы же сказали, что вышли в море с Новгородским купцом. Вот и скажете, тому, кто спросит, что отправились в устье Невы. Попали в шторм и потерпели кораблекрушение, разбившись о скалы.
— Вы с ума сошли? На какой берег вы меня высадите? Я слеп, как крот! Куда я пойду?
— На берегу… На вашем берегу есть рыбацкое селение… Там есть наши люди… Они «спасут» вас в море и переправят в вашу Усть-Лугу. Только… Для того, чтобы вас отпустить, мне от вас нужно письменное заверение, что вы ничего не замышляли и не замышляете против Швеции и Финляндии. И вообще… являетесь нашим вечным другом.
— Всего лишь? И вы точно переправите меня на нашу землю?
— Конечно.
Санька уже никуда не хотел, только вернуться в Коломенское к Мокше и Лёксе. Уж они-то точно его не оставят. Да и работу он себе там найдёт.
— И писать надо быстро, пока о вас не узнали королевские наместники.
— На чём писать?
— Вот на столе уже лежит бумага, перо чернила и решётка для слепых писарей, чтобы писать ровно.
— У вас есть и такие? Слепые писари?
— Есть и такие. Слепота — это ещё не приговор! У вас всё ещё образуется, поверьте мне, Александр. Многие слепцы начинают видеть душой.
Санька как то странно «посмотрел» на магистра.
— А ведь верно, — сказал он, несколько растягивая слова. — Это единственный выход.
Глава 13
Адашев третьи сутки искал Ракшая. Он прибыл в Усть-Лугу на следующий день после отплытия Саньки. Он обшарил всё побережье верхом и доехал верхом аж до речки Каваши, а это более шестидесяти вёрст от устья Луги. Двое суток пути… На четвёртые сутки, когда Алексей Фёдорович на обратном пути проезжал рыбацкое сельцо Вистино, его остановили рыбаки.
— Барин! Барин!
— Чего вам? — Устало спросил Адашев.
— У нас вернулись рыбари, что в шторм попали. Так с ними княжич слепой. В море выловили к мачте привязанным. Говорит, Ракшай кличут.
У Адашева в душе похолодело.
— Как слепой?!
— Рана на голове… Вот тут…
Рыбак показал на себе.
— Веди, — приказал Адашев и направил коня за рыбаком.
Небольшая деревушка из десяти, от силы, камнем приподнятых над поверхностью, землянок, стояла у самого моря на взгорке совсем рядом с дорогой. Санька сидел у ближайшей землянки на большом камне, уставив слепые глаза себе под ноги и на окрик обрадованного боярина почти не отреагировал, а только махнул рукой, дав понять, что слышит.
Адашев спешился и осторожно подошёл.
— Это я, Александр Васильевич. Адашев… Что случилось?
— Да вот… Прокатились на кораблике… Хотел купца Никляева к устьюНевы отвезти, а заодно новый корабль проверить. Вот и проверил. Ветром корабль унесло чёрте куда, разбило о камни. Как выжил не знаю. По голове сильно ударило.
— Никляева? Знаю такого! Знатный купец!
— Был, — горестно сказал Александр. — И команда вся погибла.
Саньке претило врать, но делать было нечего. Надо было думать, что дальше будет царское дознание и ложное оправдание надо было «откатать на губах». Врать ведь надо убедительно.
— Почему ты меня Васильевичем назвал? — спросил Санька, прервав молчание.
— Так… Вы и есть Александр Васильевич… Как в завещании царя Василия сказано… Ты теперь наш наследник… Наследник государства Российского… Погиб ведьИван, то…
Он всхлипнул, а Санька удивлённо «посмотрел» на Адашева.
— Как погиб?! Когда?!
— Сорок дней, как схоронили. И царевича с ним рядом положили.
— Что?! — вскричал Санька. — Утопли?! Оба?! Не должно этого быть! Только царевич мог утонуть! Я тебе это говорил, помнишь?! Всё беречь просил!
— Так и берегли! — крикнул Адешев. — Государь лично его на руки брал, когда реки переходили. Вот вместе с Дмитрием и упал вводу. С конём. Запутался… Повод на руку намотал, а конь его на дно и уволок.